Недруг - Иэн Рейд Страница 3

Грета возвращается со стаканом воды и подает его Терренсу. Она придвигает свое кресло поближе ко мне и садится.

Из нашего колодца, говорю я. Такой воды в городе не найдешь.

Он благодарит ее и подносит стакан ко рту, выпивает три четверти долгим, громким залпом. Из уголка губ вырывается маленькая капля и бежит по подбородку. С удовлетворенным вздохом он ставит стакан на столик.

– Очень вкусно. Итак, как я уже сказал, подготовка идет полным ходом. Я представитель отдела по связям с общественностью. Меня назначили на ваше дело. Нам с вами предстоит тесное сотрудничество.

С нами? Спрашиваю я. На нас есть дело? Почему на нас есть дело?

– Его не было. До недавнего времени.

В горле у меня пересохло. Я пытаюсь сглотнуть слюну, но это не помогает.

Мы не подавали никаких заявок и не соглашались на заведение дела, говорю я, потягивая пиво.

Он снова расплывается в зубастой улыбке. Кажется, его зубы – на самом деле импланты, как и у всех городских.

– Вы правы. Но мы провели первую лотерею, Джуниор.

Что-что провели?

– Нашу первую лотерею.

– Так вот как вы это называете, – говорит Грета и качает головой.

Лотерея? О чем это вы?

– Я не знаю, что известно широкой общественности, в том числе и вам, что вам удалось вызнать из новостей. Думаю, в таком месте немногое. Потому скажу так: вас выбрали. Вот почему я здесь.

Рот Терренса закрыт, но я вижу, как он проводит языком по верхнему ряду зубов.

Бросаю взгляд на Грету. Она опять смотрит прямо перед собой. Почему она не смотрит на меня? Что-то ее тревожит. Обычно она меня не избегает. Не нравится это мне.

– Давай выслушаем его, Джуниор, – говорит Грета странным тоном. – И попытаемся понять, о чем он.

Терренс переводит взгляд на нее, а потом обратно на меня. Замечает ли он ее раздражение? А мог бы? Он ведь не знает нас; не знает, как мы ведем себя, когда мы одни.

– Простите за бесцеремонность, – говорит он и поднимается с дивана, чтобы снять пиджак. – Мне все еще слишком жарко, даже после воды. Дома везде кондиционеры. Надеюсь, вы не против, что я тут устраиваюсь. Генриетта, вы точно не хотите воды?

– Все в порядке.

Генриетта. Он называет ее полным именем. Он сильно потеет. Пятна на рубашке похожи на карту островов. Он складывает пиджак и кладет его рядом с собой. Вот и подходящий момент. Шанс задать интересующие меня вопросы. Он ясно дает это понять своими телодвижениями.

Так вы говорите, меня выбрали, начинаю я.

– Верно, – отвечает он. – Выбрали.

Для чего?

– Для участия в программе. В Освоении. Естественно, все пока на стадии подготовки. Только начало. Я хочу подчеркнуть, что вы в предварительном списке претендентов, так что не стоит сейчас сильно радоваться. Но я понимаю. Сложно не радоваться, когда такое слышишь. Я, например, очень рад за вас. Вот за что я больше всего люблю свою работу, так это за то, что могу приносить людям радостные вести. Но пока не даю никаких гарантий. Я хочу, чтобы вы это понимали. И пообещать ничего не могу, но это не так важно сейчас. Момент ведь поистине знаменательный.

Он смотрит на Грету. Она сидит с пустым выражением лица.

– Вы не поверите, сколько добровольцев набралось за последние несколько лет. Тысячи людей хотят попасть в программу. И многие готовы отдать все, лишь бы услышать те же замечательные новости, что и вы сейчас. Итак…

Я не совсем понимаю, прерываю я его тираду.

– Вы серьезно? – Он смеется, качает головой, а потом успокаивается. – Джуниор, у вас получилось! Получилось попасть в предварительный список для участия в Освоении. Если все хорошо сложится, если вы пройдете отбор, то сможете посетить нашу установку. Может, вы даже будете одним из первых. Войдете в первую волну переселенцев, поживете там.

Терренс указывает на потолок, но имеет в виду то, что находится выше крыши, выше неба. Он вытирает ладонью лоб, ожидая, пока сказанное дойдет до нас, и продолжает:

– Такой шанс выпадает раз в жизни. Это только начало. Мы провели первую лотерею, потому что такая… удачная вербовка… требует времени.

Я делаю глоток пива. Кажется, мне нужна вторая банка.

Удачная вербовка, говорите?

– Знаю, известия поразительные, – продолжает Терренс. – И сложно такое сразу переварить. Но помните: все меняется. Я всегда это говорю. И верю, что это правда. Перемены – единственная константа жизни. Человечество развивается. Это неизбежно. Мы эволюционируем. Движемся вперед. Осваиваем новое. То, что кажется маловероятным и невозможным, быстро становится нормой, а затем быстро устаревает. Мы переходим к следующему этапу, выходим на новую ступень развития, к следующему рубежу. Там, наверху, не другой мир на самом деле. Да, он далек от нас. И был вне досягаемости на протяжении почти всего нашего существования. Но теперь он становится все ближе и ближе. Мы приближаем его. Понимаете?

В его глазах отражается самоуверенность и воодушевление. А что он видит в моих? Я совсем не воодушевлен. Хотя должен быть. И все же. Я смотрю на Грету. Она чувствует мой взгляд, поворачивается и слабо улыбается. Наконец-то. Улыбка. Знак, что она со мной. Теперь мы на одной волне. Она вернулась.

Безумие какое-то, говорю я и касаюсь руки Греты. Космос – это как раз-таки другой мир. А здесь у нас есть свой. Своя жизнь. Здесь. Наша.

Я чувствую, что должен защитить свою жизнь – ту, которую знаю и понимаю.

Вы заявляетесь в мой дом ни с того ни с сего, говорю я, и заявляете, что мне, скорее всего, придется уехать. Не считаясь при этом с моим мнением. Вы думаете, что после стольких лет, проведенных здесь с Гретой, я уеду? Я такого не просил. Это ненормально.

Терренс снова улыбается и медленно, осторожно наклоняется вперед.

– Послушайте, я предупреждаю вас. – Но тут он замолкает и начинает ерзать. – Нет, простите. Не то слово. «Предупреждение» звучит очень негативно. А я совсем не это хотел донести. Все, наоборот, хорошо. Как мечта, ставшая явью. Признаю, добровольно вы не вызывались. Ну, почти. Если верить нашему алгоритму, вы уже говорили о космосе.

Услышав это, Грета оживляется:

– Так вы нас прослушивали? И как давно?

В ее голосе я слышу незнакомые нотки. И чувствую… Не знаю, что я чувствую. Просто знаю, что мне они не нравятся.

Терренс вытягивает ладонь, словно извиняясь.

– Постойте, – говорит он. – Я не совсем ясно выразился. И плохо все объяснил. Мы не