Чак Паланик - Уцелевший Страница 30

26

Потом люди скажут, что это все из-за стероидов. Мол, из-за них-то я и сошел с ума.

Дуратестон 250.

Мифепристон, французский препарат для медикаментозного прерывания беременности.

Швейцарский пленастрил.

Португальский мастерон.

Все это — настоящие анаболические стероиды, а не просто запатентованные названия для будущих препаратов. Стероиды для подкожных инъекций, стероиды в виде таблеток и трансдермальных пластырей.

Все будут абсолютно уверены, что я повредился рассудком именно из-за стероидов, и угнал самолет, и лечу теперь над океаном, пока не убьюсь. Как будто они что-то знают о том, каково это — быть знаменитым духовным лидером. Как будто они уже не подыскивают для себя нового гуру, который внесет хоть какой-то смысл в их надежную скучную жизнь, защищенную от любого риска, пока они будут смотреть новости по телевизору и обвинять меня во всех смертных грехах. Так устроены люди. Каждому нужно, чтобы кто-то держал его за руку. Чтобы кто-то его утешил. Пообещал, что все будет хорошо. От меня именно этого и хотели — от меня напряженного, доведенного до отчаяния, от меня знаменитого. От меня на пределе. Никто из этих людей не знает, каково это — быть ходячей харизмой, обаятельным, великодушным и безупречным. Образцом для подражания.

На тренажере, имитирующем подъем по лестнице, где-то в районе сто тридцатого этажа ты уже начинаешь бредить.

Никто на свете — кроме, может быть, Фертилити — не знает, каких усилий мне стоило быть тем, кем я был. Изо дня в день. Тогда.

Представьте себе, во что превращается жизнь, когда жизнь становится ненавистной работой.

Нет, все считают, что у них-то жизнь будет насыщенной и интересной, ну, хотя бы как мастурбация.

Хотелось бы мне посмотреть, как они бы управились, эти люди, если бы им пришлось жить в гостиничных номерах, питаться исключительно диетическими продуктами с пониженным содержанием жира и убедительно изображать, что ты живешь в мире с собой и в согласии с Богом.

Когда ты становишься знаменитым, обед — это уже не еда: это двадцать унций протеина, десять унций углеводов, в общем, топливо для поддержания жизненных функций, без соли, без жиров, без сахара. Ты не ешь, а питаешься каждые два часа, шесть раз в день. Еда — это уже не еда. А усвоение протеина.

Если ты пользуешься кремом для лица, то это обязательно крем для омоложения клеток. Ты уже не умываешься, ты отшелушиваешь омертвевшую кожу. То, что раньше называлось дыханием, теперь называется правильной респирацией.

Я первый искренне и от души поздравлю того человека, кто справится лучше, чем справился я. В смысле, поддерживать видимость безупречной красоты, всем своим видом внушать уверенность и излучать вдохновляющие сигналы:

Успокойтесь. Дышите глубже. Жизнь прекрасна и удивительна. Просто будьте добры и внимательны к окружающим. Дарите людям любовь.

Как будто так и надо.

Как правило, содержание этих сигналов глубинного действия, подготовленных нашими сценаристами, мне передавали секунд за тридцать до выхода на сцену. Собственно, мы для этого и ввели в начале молитвенную минуту, или минуту молчания для молитвы. Чтобы у меня было время прочесть сценарий, пока я стою, опустив глаза.

Проходит пять минут. Десять. 400 миллиграммов дека-дюраболина и ципионата тестостерона, которые ты закачал в себя перед выходом на сцену, еще даже полностью не поступили в кровь. Полторы тысячи верующих, которые платят за то, чтобы прийти на твое представление, стоят перед тобой на коленях, склонив головы. Сирена «скорой» на тихой улице — примерно так отзываются принятые препараты у меня в крови.

Я начал носить на своих выступлениях свободное литургическое облачение, потому что, когда ты под завязку накачан эквипойзом, у тебя постоянно стоит.

Проходит пятнадцать минут. Все эти люди стоят на коленях.

Когда ты готов, ты говоришь волшебное слово.

Аминь.

И начинается шоу.

— Вы — дети мира во вселенной вечной и непреходящей жизни, исполненной бесконечной любви и всеобщего благоденствия, бла-бла-бла. Идите с миром.

Я понятия не имею, откуда наши сценаристы все это берут.

И давайте не будем заводить разговор о моих чудесах, явленных по центральному телевидению. О том маленьком чуде в перерыве между таймами на Суперкубке. Обо всех этих несчастьях, которые я предсказал. О спасенных мной жизнях.

Как говорится в той старой пословице: важно не то, что ты знаешь.

Важно, кого ты знаешь.

Люди думают, это так просто — быть мной, выходить на стадионы, где тысячи зрителей, и направлять их в молитве, а потом сразу, без передышки, садиться в самолет и лететь в другой город, на другой стадион, и при этом еще демонстрировать неиссякаемое жизнелюбие и сохранять здоровый цветущий вид. И эти же люди назовут тебя сумасшедшим, потому что ты угнал самолет. Они — потому что не знают, что скрывается за здоровым цветущим видом и неиссякаемым жизнелюбием.

Пусть попробуют разыскать, что останется от меня, мало-мальски пригодное для аутопсии. Никого не касается, что у меня были проблемы с печенью. Что под воздействием гормонов человеческого роста у меня увеличены селезенка и желчный пузырь. Как будто они сами не стали бы вкалывать себе вытяжку из гипофизов мертвых тел, если бы были уверены, что от этого они будут выглядеть так же роскошно, как я выглядел по телевизору.

Быть знаменитостью — это рискованно. Чтобы не располнеть, приходится принимать левотироксин натрия. Постоянно. У тебя явно что-то не то с центральной нервной системой. Ты страдаешь бессонницей. У тебя нарушен обмен веществ. У тебя учащенный пульс. Ты постоянно потеешь. Ты всегда весь на взводе, но зато потрясающе выглядишь.

Главное — помнить, что твое сердце бьется лишь для того, чтобы ты мог регулярно обедать в Белом доме в качестве специально приглашенного гостя.

Твоя центральная нервная система предназначена исключительно для того, чтобы ты мог выступить с речью на Генеральной Ассамблее ООН.

Амфетамины — первый в Америке наркотик. Ты столько всего успеваешь сделать. Ты сногсшибательно выглядишь, а твое второе имя — Успех.

— Все твое тело, — кричит агент, — это прежде всего манекен для демонстрации спортивной одежды твоей дизайнерской линии.

Твоя щитовидная железа уже не способна сама вырабатывать тироксин.

Но ты по-прежнему выглядишь потрясающе. Ты — воплощение сбывшейся Американской мечты. Ты — постоянный рост экономического благополучия.

Как утверждает агент, этим людям нужен лидер. Блистательный. Энергичный. Цветущий. Вот что им нужно. Никто не хочет маленького и тщедушного божка. Все хотят, чтобы объем груди был у тебя дюймов на тридцать больше объема талии. Им нужны развитые грудные мышцы. Длинные ноги. Раздвоенный подбородок. Крепкие икры.

Им нужен не просто человек.

Им нужно больше.

Размер в натуральную величину их уже не устроит.

Им мало обычной анатомической правильности.

Им нужно анатомическое усиление. Хирургическое усовершенствование. Что-то новое и принципиально улучшенное. Имплантированное силиконом. Закачанное коллагеном.

Просто для сведения: после первого трехмесячного курса дека-дюраболина я не мог дотянуться вниз, чтобы завязать шнурки на ботинках, — такими огромными были у меня руки. Нет проблем, говорит агент и нанимает специального человека, чтобы он завязывал мне шнурки.

Когда я семнадцать недель принимал этот русский препарат, метахапоктехозин или как-то так, у меня потом выпали все волосы, и агент купил мне парик.

— И не спорь со мной, — говорит мне агент. — Если Бог сам завязывает себе шнурки, такому Богу никто поклоняться не станет.

Никто не станет тебе поклоняться, если у тебя те же проблемы, что и у всех: тот же дурной запах изо рта, та же плохая прическа и неухоженные ногти — как у самых обычных людей. Ты должен являть собой воплощение всего, чем не являются самые обыкновенные люди. Там, где обычные люди сдаются, где у них ничего не выходит, ты идешь до конца и выигрываешь. Будь таким человеком, каким никто из них быть не может, потому что им страшно им стать. Будь человеком, которым они восхищаются.

Люди, желающие прикупить мессию, хотят, чтобы товар был качественным. Никто не последует за неудачником. Когда речь идет о выборе спасителя, их не устроит обыкновенный человек.

— Парик для тебя даже лучше, — сказал агент. — Потому что парик надежнее. Когда выходишь из вертолета, да и вообще на сильном ветру, когда ты буквально живешь на публике, очень трудно следить за тем, чтобы прическа была идеальной. Когда у тебя свои волосы.

Как агент объяснил мне свой замысел, наша кампания нацелена не на самых интеллектуальных людей. Мы нацелены на большинство.

Он сказал:

— Отныне и впредь воспринимай себя как, например, диетическую «кока-колу».