Грегори Галлоуэй - Простой, как снег Страница 30

Наконец заговорил мистер Кайн.

— Тебе есть что еще сказать нам? Что-нибудь насчет того, куда могла отправиться Анна?

— Я ничего не знаю, — заявил я. — Мне бы очень хотелось знать, но я сам теряюсь. Она мне совсем ничего не сказала.

— А раньше она уходила? — спросил мой отец.

— Никогда, — ответила миссис Кайн.

— Исчезло ее пальто, но все остальное, похоже, на месте. Может, еще ее мобильник, но она не отвечает на звонки, — добавил мистер Кайн.

— Или не может ответить, — сказала миссис Кайн. — Наверное, нам следует обратиться в полицию.

— Вероятно, они предложат вам немого подождать, — заявил мой отец. — По крайней мере, сегодня. Посмотреть, не вернется ли она.

— Я все равно хочу позвонить, — сказала миссис Кайн. Мой отец вышел вместе с ними из комнаты и показал им, где находится телефон. Вернулся он один.

— Ты не знаешь, где она? — спросил он.

— Нет, — ответил я. — Мне хотелось бы это знать самому.

— Я слышал, как ты прошлой ночью ходил по дому. Около четырех. Что ты делал?

— Я выпил стакан воды.

— Внизу?

— Я не мог спать.

— Здесь ее не было? Ты лучше прямо сейчас скажи мне, что знаешь! Это не шутка и не игра, это серьезно. В дело вовлечена полиция. Если ты ее покрываешь или что-то утаиваешь, прекращай это немедленно.

— Я говорю тебе правду, папа. Я ничего об этом не знаю.

Он стоял в дверном проеме и гневно смотрел на меня, пытаясь выяснить, говорю ли я правду.

— Ну, тогда ладно, вставай и готовься к школе, — он развернулся и вышел.

Я протянул руку за мобильником и позвони Анне. Ответа не последовало. Я проверил поступившие звонки. Вдруг я пропустил ее звонок? Но никто не звонил.

Мне пришлось идти в школу и пытаться высидеть все уроки. На самом деле, на меня никто не обращал внимания. Мы все ждали, что директор что-то объявит, или кто-то вбежит и сообщит, что ее нашли. Какая-то часть моего сознания считала, что Анна в любую минуту вой-‹ дет в класс и всех удивит. Разговоров было много, высказывалась масса предположений, но никто со мной не разговаривал, кроме Карла. Он ничего не знал, но по его словам, большинство думало, что Анна просто убежала из дома. Другие считали, что ее похитили. Кое-кто говорил, что ее забрали инопланетяне. Карл сказал, что они не шутят. Некоторые полагали, что я как-то связан с этим делом и не должен был появляться в школе — мне следовало бы находиться в полицейском участке, запертым в камере. Такое не приходило мне в голову, пока о том не сказал Карл.

— Кто несет эту чушь? — спросил я. — Мелисса?

Это была не Мелисса. Она вообще ничего не говорила.

Занятия закончились, и народ стал расходиться по домам. Новостей не поступало. Я прошел к кабинету мистера Девона. Он заправлял пленку в фотоаппараты. Я сел и какое-то время наблюдал за ним. Он ничего не говорил, я тоже молчал. Именно это мне нравится в мистере Девоне.

— Разве этим не должны заниматься ученики? — спросил я наконец.

— Это для начинающих, — ответил он. — Я просто хочу, чтобы они сейчас сконцентрировались на фотографировании, а не тратили время на изучение устройства фотоаппарата.

Мы еще какое-то время молчали.

— Что я могу сделать? — спросил я.

Он знал, что я имею в виду, и покачал головой.

— Подожди, — сказал он. — Хотя сейчас это самое трудное для всех.

— Что говорят учителя?

— Мы все надеемся, что все закончится хорошо.

Я посмотрел на него, надеясь, что он скажет что-то еще, кроме официальной, вежливой, правильной чуши. Но он ничего не добавил.

— Вы во всем виноваты.

— Как так?

— Я познакомился с ней в библиотеке.

Мы оба немного посмеялись над этим. Затем я ушел.

— Если что-нибудь услышите, дайте мне знать, — сказал я уже у дверей. — Я чувствую, что последним узнаю все новости.

— Я позвоню тебе, как только что-то услышу, — пообещал мистер Девон.

На улице было почти темно, и я отправился домой пешком. Я находился в паре кварталов от школы, когда рядом со мной резко затормозила машина, и стекло у водительского места поползло вниз. За рулем сидел Кевин Хермансон из выпускного класса.

— Они нашли твою девчонку у реки, — сообщил он. — Мертвую.

Он был возбужден, практически кричал на всю улицу, потом быстро засунул голову назад в машину и уехал. А я стоял на месте и смотрел туда, где только что находилась голова Кевина Хермансона.

Я побежал назад в школу. Дверь, из которой я вышел несколько минут назад, уже заперли, поэтому я обежал здание к двери, находившейся недалеко от класса мистера Девона. У него все еще горел свет, и я стал стучать ему в окно. Он подошел к нему и увидел меня, потом жестами показал в сторону главного входа, я побежал туда и стал его ждать.

— Кевин Хермансон только что сказал мне, что ее нашли у реки, — сообщил я.

Мистер Девон обнял меня и прижал к себе. Это было одно из тех объятий, когда я не знал, обнимает ли он меня, или ему самому требуется, чтобы его обняли.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он.

— Отвезите меня туда, — попросил я.

— Это не очень хорошая мысль.

— Тогда я пойду сам.

Он не хотел туда ехать, но также не хотел, чтобы я отправлялся туда один. Мистер Девон медленно надел пальто, думая, как бы выпутаться из этой ситуации.

— Может, вначале мне следует все-таки отвезти тебя домой, — заметил он.

Я покачал головой.

— Хорошо, — сказал мистер Девон и поехал к реке.

Когда мы туда добрались, там ничего не было. Наверное, я ожидал увидеть машины «скорой помощи» и полиции, и толпу людей, наблюдающих за тем, как тело Анны вытаскивают из воды, но там была только река. Стемнело, и мистер Девон ехал, пока не увидел одну единственную полицейскую машину, припаркованную у дороги, прямо над водой. Мистер Девон остановил машину и велел мне сидеть внутри. Сам он отправился к полицейским и поговорил с кем-то из патрульной машины. Он вернулся и сказал одно слово:

— Пошли!

Он оставил фары включенными и еще взял фонарик. Мы спустились вниз к пологому берегу. Между несколькими деревьями была протянута желтая оградительная лента, которую использует полиция. Она преградила нам путь к краю замерзшей реки. Мистер Девон провел лучом фонарика по поверхности льда, и мы увидели полынью, примерно на середине реки. Лед был запорошен снегом, и на нем осталось множество следов и отметок. Похоже, что на участке от нас до полыньи наблюдалась большая активность.

Через несколько минут я услышал, как кто-то к нам приближается, на нас упал луч еще одного фонарика, потом осветил реку. Это был полицейский.

— Давай я отвезу тебя домой, — сказал он мне.

Я рассказал полиции все. Они мне почти ничего не сказали. Я рассказал, как мы один раз переходили реку в темноте. Я рассказал про нас с Анной, про вечер, который мы провели вместе перед тем, как ее нашли. Я рассказал про кондом и про то, как мистер Кайн вытаскивал из кармана упаковку, словно демонстрировал трюк фокусника. Мы сидели в нашей гостиной, мама варила кофе полицейскому и отложила ужин на потом. И я рассказывал все. Почти. Я не сказал про тетради Анны с некрологами, и не сказал про наш шифр.

Мой отец хотел пригласить адвоката и сделать все официальным, но я не видел смысла.

— После того, как ты расскажешь все полиции, дело сделано, — заявил отец. — Это официальная версия. Позднее ты не сможешь ее изменить. Ты знаешь про то, что «все, что вы скажете, может в дальнейшем быть использовано против вас»? Вот об этом и речь.

Была только одна версия — правда. Зачем мне ее менять? Я хотел помочь. Я думал, что рассказанное мной может помочь.

Я рассказал про ее тетради, про то, что она постоянно писала некрологи. Кажется, полицию это заинтересовало. Меня спросили, как они выглядели, сколько их было и все прочее про них. Они их не нашли. Я задумался, не взяла ли их Анна с собой. Может, она их уничтожила или спрятала.

Я рассказал про странные метки на теле Анны, синяки и царапины. Я не рассказал о порезах на руках. Может, они уже про них знали, может, они их видели на ее мертвом теле. Вероятно, они посчитали, что это свидетельства склонности к суициду. Я не хотел это подтверждать. Это не имело смысла. Анна была страшно любопытна, ненасытно любознательна. Она постоянно читала, слушала музыку, смотрела фильмы, лазала по Интернету. Она читала о том, что бы еще прочитать, что бы еще послушать, что бы еще посмотреть. Не было ничего, что бы она не хотела знать. Я не мог представить, что человек, так интересующийся миром, хочет его покинуть. Это не укладывалось в схему.

Моя мать посмотрела на полицейского.

— Что вы об этом думаете? Он не ответил.

— Может, вам следует сходить к Каинам и их поспрашивать?

— Мы беседуем со всеми, — ответил он.