Джон Кей - Цирк мертвецов Страница 30

— Да? — отклонилась назад психолог. — Что ты сделал?

— Я решил не обращать внимания на директора и стал играть для продюсеров и служащих, импровизируя и используя всю комнату в качестве сцены. К тому времени, как один из продюсеров встал и прекратил прослушивание, я уже опрокинул столик с чашками кофе и съел чей-то сэндвич с тунцом. По крайней мере, так мне сказал продюсер.

— А ты сам не помнишь?

— Не совсем, — просто, но неожиданно сказал Луи. — Я будто бы был в отключке.

— А что ты чувствовал, когда пришел в себя?

— Занятно, но чувствовал я себя отлично. Я знал, что сделанное мной выходило за все рамки, но я хотя бы рискнул. И я был горд этим.

— Думаешь, у тебя был шанс получить эту роль?

— Мне было наплевать. Просто хотел вернуться в отель и поспать.

— Ты, должно быть, устал, — сказала психолог, и они оба встали. — Во сколько у тебя был самолёт?

— В пять. Я почти опоздал на него.

— Почему?

— Я был у дедушки, — сказал Луи, а психолог, стоя, наблюдала, как меняется выражение его лица. — Он рассказывал мне истории.

Натан Бёрк мирно посапывал на диване в комнате с опущенными шторами, когда звон дверного звонка медленно поднял его из тёплых глубин сновидений. Но даже потом он по меньшей мере еще минуту сидел на диване и не мог окончательно проснуться и разобрать голос Луи: «Дед! Дедушка! Это я! Открой!»

Натан Бёрк зевнул:

— Да-да. Я слышу, — пробормотал он, нащупывая свою палку. Когда он открыл шторы, то увидел на крыльце Луи, отбрасывающего продолговатую тень. Он переминался с ноги на ногу и был одет в голубую рубашку и чистые брюки цвета хаки. За ним на дорожке, ведущей к дому, виднелась длинная чёрная машина с работающим мотором.

Луи увидел заспанное лицо деда и отпустил звонок.

— Давай, дед, открывай!

— Иду, иду, — проговорил Натан Бёрк, с трудом направляясь к входной двери. — Ты бы позвонил заранее. Тогда бы я ждал.

Луи легко обнял деда и вошёл внутрь.

— Я тебе вчера сказал, что приеду около полудня, — сказал он, с грустью поглядев на пачки старых газет, тарелки с несвежей едой, мятую одежду и другой мусор, раскиданный по полу. — Что ты делал?

— Я был с Ким Новак[111].

— Ты делал что?

— Я спал, — с лёгким ворчанием Натан Бёрк опустился на диван. — Ты слышал о Ким Новак?

— Конечно, она актриса, — сказал Луи, усаживаясь рядом с дедом. Она играла в «Головокружении»[112] вместе с Джеймсом Стюартом.

— Верно, — ответил Натан Бёрк. — И она была постоянным клиентом в магазинчике. Сначала она пришла с Синатрой в то время, когда они снимались в фильме «Человек с золотой рукой»[113] на «Коламбии». На экране она была холодной и загадочной, а в жизни — очаровательной, весёлой девушкой. О, какая у неё была фигура! — улыбнулся воспоминанию Натан Бёрк, и лицо его сразу помолодело. Тут он заметил, что Луи смотрит на его пересохшие губы. — А как поживает мистер Звезда с красивой машиной? Как кастинг?

— Плохо.

— Да…

— Не думаю, что я получу эту роль.

— Значит, получишь следующую. Это жестокий город, — сказал Натан Бёрк. — Так что это не должно тебя расстраивать.

— Это расстроит моего отца.

— Да, я знаю.

— Он ввязался в драку этой ночью.

— И это я знаю. Он приходил с утра, чтобы занять денег, — сказал Нат, на что Луи ничего не ответил. — Хочешь есть?

— Нет, спасибо.

— В холодильнике есть холодный цыплёнок. Или поешь сыра с печеньем.

— Да ладно, — ответил Луи. — Я не голоден.

Натан Бёрк пожал плечами. Через минуту-другую он включил телевизор, пощелкал каналами и остановился на чёрно-белом фильме про ковбоев сороковых годов.

— Твой отец любил вестерны. И твой дядя тоже, — с воодушевлением заговорил он, следя за актёрами. — Каждое воскресенье утром они брали свои пистолеты в кобуре и шли в «Пэнтэйджес» на специальный сеанс. Особенно им нравились Хут Гибсон и Тим Маккой. Затем они бродили по магазину и читали комиксы или украдкой разглядывали фотографии голых девушек в журналах, когда я их не видел. Их мать работала по воскресеньям, а после этого мы все отправлялись ужинать на Фармерз Маркет.

— Как выглядела бабушка? — тихо спросил Луи. Казалось, вопрос удивил Натана Бёрка, и он, слегка приоткрыв рот, отвернулся от экрана. — Почему ты никогда о ней не рассказываешь?

— Твоя бабушка. Ты хочешь узнать о своей бабушке, — сказал Натан Бёрк. — И что ты хочешь узнать? Как она выглядела? Была ли она симпатичной? Да, она была симпатичной. Нет, она была красавицей. Рыжеволосая. Зелёные глаза отливают серебром. — Натан Бёрк залез в бумажник и достал оттуда помятую пятидолларовую бумажку. — Вот такие. Её кожа… Её кожа была безупречной, — сказал он и серьёзно посмотрел на Луи. — Сходи в гараж. На полках у задней стены стоят картонные коробки. Принеси ту, что стоит слева.

В детстве Луи видел только одну фотографию своей бабушки. Она была сделана во время верховой прогулки в Гриффин-парке, в то время его отцу было восемь, а дяде десять лет. На фотографии её волосы были распущены, на ней были надеты брюки «капри» и белая облегающая майка. На лице играла нежная улыбка.

— Папа сказал, что она уехала через неделю после того, как была сделана эта фотография. Утром в воскресенье, — позже рассказал Луи дедушке. Он сидел на полу в полумраке, окружённый фотографиями и подшивками новостей за 1946 год. — Он сказал, что она ушла, когда ты смотрел футбольный матч по телевизору. Не сказав ни «до свидания», ничего. И папа сказал, что она поехала в Майами.

Луи взял фотографию, которая была аккуратно вырезана из журнала под названием «Голливуд Найтс». На ней был изображён «Мокамбо», шикарный ночной клуб в районе Сансет, популярный в сороковых и пятидесятых годах. За столиком возле сцены сидели трое мужчин и три женщины, все в вечерних платьях, их лица раскраснелись от выпивки.

— Узнаёшь кого-нибудь? — спросил Натан Бёрк внука.

— Нет.

— Конечно, нет. Ты слишком молод. — Натан Бёрк указал на мужчину — Вот этот симпатичный молодой человек с прилизанными волосами — это Роберт Уокер. Он был женат на Дженифер Джонс. Готов поспорить, ты и о ней ни разу не слышал.

— Я слышал о Дженифер Джонс, — ответил Луи, поднимая голову, в то время как глаза его всё ещё продолжали разглядывать фотографию.

— Они вместе работали в картине «С тех пор как ты ушёл»[114], патриотическом фильме, вышедшем в 1944 году, в тот год они расстались. Эта фотография была сделана в 1950 году, за пару лет до смерти Уокера. Он потрясающе играл в картине Хичкока «Незнакомцы в поезде»[115]. Сидящая рядом с ним блондинка — Бетти Эшер, его издатель. Она всегда вытаскивала его из передряг. Той ночью их арестовали за вождение в пьяном виде. Слева от него сидит Джек Кауфман, доктор Джек, который лечил звёзд. Он снабжал Уокера наркотиками.

— А это кто? — спросил Луи, показав на темноволосую женщину, сидящую спиной к камере. В руке её был бокал то ли с белым вином, то ли с шампанским.

— Это Мона, твоя бабушка, — ответил Натан Бёрк и искренне улыбнулся, увидев недоверчивый взгляд Луи. — Сидящий рядом с ней слегка небритый парень — Карл Риз. Он был негодяем. Кто эта девушка, выглядывающая из-за его плеча? Это шлюха. — Натан Бёрк постучал пальцем по фотографии. — Пьяница, шлюха, шарлатан, негодяй и Мона — твоя бабушка.

Луи молчал, в доме стояла необычная тишина. В конце концов он спросил:

— И что она делала с этими людьми?

— Уокер заходил в магазин. И Риз заходил. Да все они бывали там, — сказал Натан Бёрк, забирая фотографию. — Той ночью впервые за два года небольшое выступление давали Мартин и Льюис. Туда было невозможно достать билеты. Риз пригласил Мону, меня и мальчиков, но я не смог пойти. У меня была работа. Мальчики болели гриппом, и она пошла одна. — Натан Бёрк глубоко вздохнул, отложил фотографию и разлёгся на диване, свесив одну босую ногу. — Знаешь, кто там ещё тогда был?

— Кто?

— Мистер Замша. Мори Геллер. Он зашёл на следующий день и рассказал, что видел, как Мона и Карл Риз целовались на стоянке после концерта. Я рассказал ей об этом вечером, и она, конечно, сказала, что это неправда. Мы поссорились и стали орать друг на друга, затем она ударила меня по яйцам, а я выбил ей зуб. Это было ужасно.

— Она ушла потому, что ты ударил её? Натан Бёрк покачал головой:

— Нет, она ушла не поэтому. Она ушла потому, что устала жить со мной. Она устала от этой жизни, — сказал он. — Думаю, она хотела чего-то другого, того, что я не мог понять.

— Папа сказал, что она пару раз возвращалась.

— Один-два раза в год, когда я был на работе. Она забирала Рэя с братом после школы и везла их в зоопарк или кататься на пони. Она проводила с ними часа два, три — самое большее. На тринадцатый день рождения Джина она позвонила пьяная, и он дал мне трубку. Я попросил её больше не звонить в таком виде и сказал, что нам и без неё отлично живётся. Я говорил с ней первый раз за три года. Когда она повесила трубку, я заплакал и не мог остановиться. Она разбила мне сердце, Луи.