Александр Ильянен - Дорога в У. Страница 30

Бардак, сказал Вадим, посмотрев под стол, там как под мостом разбросан хлам книг. Сожженные мосты, беседки, мечта. Огонь, потоп. Его руки в краске, он красит мебель у Смоленского кладбища. Его фразы. Оля может быть знает, что делать с ним. Романс сомнения. Она пока в Москве оплакивает тело. Может быть она вернется в два часа ночи, звонок в дверь, он открывает ей в полосатой пижаме. Romances sans paroles. Золотые доспехи, меч, одежда из фильма. Статуэтка из бронзы похожа на Валентину, сказал он. А я думал на тебя, Вадим. Конечно на Валю, танцовщицу из дома кино. Сон о том кино, где снег. Название: Coup de grace.

Апокалипсис последних дней, цифры, тела. La chair de Vadime. Неприкасаемые. Доктор Антон, Валентина, дочь мафии, мой ученик. Вчера не поехал на заснеженное кладбище, остался у берегов и случилась роковая встреча с Вадимом. До этого спускался в Борей (северный ветер), там видел выставку художницы Ольги К. Открытие (апокалипсис), фотографии, пение. Ф. и пение это фон встречи с Большаковым, который вернулся неизвестно откуда сюда, восвояси. Григорьев привез мне голубенькую книжку Б. с иллюстрациями Маргариты. Ее пейзаж увезу через год в Париж.

Ссора с Вадимом из-за его тела, неприступной крепости, встреча тяжелее чем Измаил. Ее осада. Друг коварнее турецких пашей. Танцующие дервиши. Приставал и домогался Вадика? Какая-то досада, строка из Иры. Вадим последнего вечера. Снег, разговор, пока шли до моста. Остановка. Он вспомнил о следователе прокуратуры, молодом Панковском. Его фиаско. Ряд. В конце я. Возвышение Вадима как в Египте. Прекрасно-трогательный В. Отповедь мне, нимфетке, словно ответ на мое письмо. Назидательность и дидактизм. После урока французского. Обещание все рассказать Оле. Ночью ворочался, зверь числа. Смешное, волосы. Рыхлый снег киноромана. Возвращение в дом. Моя отверженность. Огонь на город. Потом воды потопа все унесут. Верлен Булатовского. Вечером признался А. во всем.

Шаман и В. Это одно. Красота это талант. Губы, волосы, что еще? Сказал: буду платить деньги за уроки. Желание откупиться, вместо бумаги тела, его белых матовых листов, чистейшей рисовой — звон несуществующих монет, шорох несбыточной бумаги. Каюта через год, летом, на Грибоедове. Мой стипендиат. А пока. Ответ на письмо. Без букв. Устное послание. Язык семи проворных. Жестокость и мягкость киноромана. Особенно упоминание о прокуроре. Моя наивность. Голубое, розовое мое небо у горизонта, волны. Что без бури о.? Океан ночью. Какие-то разряды молний. Все сверкало, девятый вал. Изнеможенье и позор, поэзия. Безумия, дикие сожаления, песня. La chanson du mal-aime. Свет и тени. Снег, атлетизм чувств по Антонену Арто. Парижские тайны, детство, с бабушкой на сеансе взрослого кино в Паризиане. Встреча в четверг после снега, перед снегом, во дворе на Невском у экстрасенса. День без числа словно, снег без кладбища, не поехал, пережил бурю, остров имени, камень блестит. Разрушение беседок и моста, мечта Гауди. Вместо чистого поля кладбища, птиц, черных фигур разговор после урока, строка из близкого-далекого. Изнанка романтизма, фрустрация, красота руин. Вместо поездки на кладбище как на маяк, на самую окраину города, где начинается простор, покой и воля. Девушка, которая стяжает любовь по крохам, покупает как процентщица, берез, дает. Пограничная ситуация, гром и молнии, чин естества. Триумфальная арка, кинороман Р. Я не понимал, что язык это сам человек. Щедрота полная угодна. О вкусе и цвете. Обида на самое себя. Сад, аллеи, как будто не было вод и огня.

Ноmme, animal sociable. Кажется, Аристотель. Вчера, на Фонтанке, у дамы Анны, в готическом зале, прием. Потом шел голубым вечером в дом Достоевского, мое кафе. До ранде-ву с Валентиной, дочкой мафии, оставался час. Le tour de quartier. Рынок, покупка провизии будто на войне провиант. Потом с сеткой прозрачной шел вдоль ограды церкви, нищие из бордосских рисунков Гойи. Мимо театра, там шло Лицо Бергмана. Перехожу улицу к кафе. Глухонемые девушки, с которыми я сидел встают, уходят, я сажусь за соседний столик, жду Валю, дочь мафии. Она рассказывает мне о поездке в Петергоф, о снеге, голубом сиянии, каких-то легких замках, розовых лицах. Мультфильм. Плов, сбор денег на водку, о диминой обиде, о том, как он собрался уходить, в пальто в передней, тогда его окружили девушки, принялись ласкать, гладить, шептать слова. Он остался, разделся. Весь день до этого он читал лекцию о маньеризме, меценатах, о переманивании артистов. Как артисты приживались при дворах. Потом мы стали говорить о деле, переводе пьесы, американской. Дал ей номер телефона Драгомощенко. Рассказал ей, что происходило в Петербурге второго числа, дошел до котельной в театре. Юра, как жена истопника при дворце провел нас с А. в театр, на поэзоконцерт Аллы Д. Реквием, ее черные очки, уборная после сцены. У Юры в каморке, черное пиво портер, топчан, какая-то шкура, трубы центра Помпиду, Париж в П. Он ведет себя как сатир, подсаживается к Антону. Слова, касанья, козлиные ноги торчат из штанов. Я пересадил А. на другой стул. Когда Антон отказался взять номер телефона, Юра указал нам на дверь. Мы ушли. Такой театр. Черный двор, волшебные сосульки, дерево все словно в хрустале. После реквиема. Двор, лабиринты, двери. Внутренний двор театра с сатиром, переводящим с мертвых языков на топчане покрытом шкурой.

Я рассказал Вале о внутреннем дворе театра, о том звенящем дереве, как бы хрустальном. О маленьком конфузе, посттеатральном скандале, показал в окно на ту сторону, как в мемуарах. Мы вышли на Владимирский проспект. Она сказала, что хочет прогуляться, пошли в направлении Невского п. Решили зайти в Северный ветер в надежде встретить Д. и попросить пьесу. Хозяйка кафе сказала, что у Д. день рождения, кафе закрыто. Мы извиняясь и кланяясь, выходили во двор, где секс-шоп. Решили ехать к самому и договариваться о пьесе. Доктора, сиделки, дома милосердия. Рассказ об А., Лукреции. О страхе перед цифрами. Шумеры, Вавилон, строительство египетских п. Все эти расчеты и халдейские вычисления. Она ответила, что раньше хотела иметь духовника, теперь нет. Наверное, ты сама мечтаешь быть матерью. Она сказала, что не знает. Тяжелая дорога к Д. Дом и не знающий, что он. Заяц, крокодил, медведь, такое панно на доме Д. Восемь дробь один. Манифесты-тосты мэтра в бабочке, белой рубашке. Возвращение гостей в маршрутном такси. Финляндский вокзал. Поэту С. дочь мафии рассказывает о розовых лицах, голубом снеге, украденных у Д. пяти тысячах на водку, пока мы спускаемся по самому длинному эскалатору города святого П.

Белый день беспокойства, мутная белая река. Снег, минус один — минус три, русский язык. После ночи белая молочная река. Продолжение или новый мир на смену боевым действиям. Покой в беспокойстве на берегу этой светлой реки. Проводы друга, холодный воздух. Его бесполезные мемуары (Гоцци!) о том лете, той даче, той женщине. Друг семьи: черные волосы туземца Америки. Город, снежная река, отдых на войне. Вместо кобылицы и ковыля, автобус на набережной вдоль замерзшей реки. Патафизическая река, струящаяся, ее воды. Стремящаяся к морю-океану. Левиафан сна. Потом потоп, мир. Страшный мир со звонками, визитами, звоночками. Прекрасный мир. Это граница страницы, белой как наш снег, саван романа. Лена словно жена египетского П. соблазнила и спала ночь. После той свадьбы с воображаемым генералом мечты. Сила сна, снег, свежий ветер из форточки. Еще не написан свежий в. Может быть еще пишется. Никогда, слова попугая из романса, перевод. Жамэ, жамэ. Плачем, переводя. Сидим у воображаемого океана сна, плачем и смеемся. Копим и тратим без расчета, плач и смех. Над всем этим океан воздуха. Тихое, название огромное. Тишина вод и воздуха. Граница света и тьмы. Атлантика чувств. Освобождение от плена эмоций. Зона аффектов, ее беспредел. Вышки, собаки, расстрел при попытке к бегству. Побег из плена аффектов, сам аффект. Скорбь бесчувствия. Белая или черная одежда. Свобода стихий и сам человек. Нотр Дам де П. Дыхание Сибири, провода и рельсы. Стремление туда, к большому воздуху. Граница веков и тысячелетий. Путь в Москву. Его открытие. Тема железной дороги. Путь сна, с печи на полати. Простота русского пути.

Барыня и х. Хулигана. Джентльмены, их гениталии. Танец. Легкий шелк художницы, барыни. Темная ночь как в песне после гостей, все цыгане в других комнатах, Фильштинская спит с Климом, сыном Елены. Сон разума, дети, чистота и страсть. Покой как на русской реке. Звонок-рассказ о той ночи. Другая Таня звала домой, обещала театр, ее крепкие руки. Желание быть гейшами, стать ими. Чай, разговоры, амбар театра, сеновал. Животная сила желаний, женщины, живот. Ради други своя, гибель террористок. Их сумочки, шпильки, ножи, зубочистки, бомбочки, баллончики с газом, зажигательной смесью. Их сон, обман, желания.

Изменение пейзажа, долгое искусство души. Чтение Идиота как экранизация. Спать с человеком это как искусство. Долгое, а жизнь коротка. Вышито шелком по-латыни. Экранизация, защита сна.