Виктор Мельников - Хронология хаоса. Контркультурная проза (сборник) Страница 31

– А я, с твоего позволения, хочу остаться на пару дней, жена в восторге от моря и Абхазских пейзажей.

– И не торопись!.. Когда всё узнаю, сразу позвоню. Давай, до встречи!

– Желаю удачи на обратном пути!

– Окей!

Прячу телефон в карман. Сейчас предстоит самое трудное – суметь объяснить необъяснимое. Смотрю на Оксану. Она сложила руки на груди, закрылась.

– Ничего не объясняй, – начинает разговор первой. – Я всё поняла.

– Ты не хочешь, чтобы я уезжал? Правда?

– Как ты сумел догадаться?..

Я прижимаю девушку к себе, чувствую её мелкую дрожь. Она в воде так не дрожала, как сейчас.

– Дай мне свой номер сотового телефона. Я буду тебе звонить.

– Я не знаю…

– Нет?..

– Да, Кирилл! Да! – Оксана начинает плакать. – Записывай, – и диктует номер.

Я прошу её повторить ещё раз, проверяю, делаю вызов, всё правильно, Оксана принимает звонок.

– Проводишь? Я поеду на такси до самой Российской границы. Буду звонить утром. Обязательно! – вытираю слёзы рукой с её щёк. – Не веришь?

– Верю, Кирилл! Скажи, что меня любишь.

Я присаживаюсь на корточки и говорю так, как этого не говорил никогда, тихо, но убедительно:

– Я тебя люблю!

– И я тебя!

Во дворе Анны Васильевны горит свет, и нет никого. Это хорошо. Я ни с кем не хочу встречаться. Оксана рядом со мной. Она нюхает цветы на клумбе. Я быстро собираю вещи.

– Какие красивые! – Оксана чуть-чуть пришла в себя.

– Вот этот лилейник оранжевый похож на тебя, вылитая ты, – надев рюкзак, я подхожу к цветку, срываю его и дарю девушке.

– Это нехорошо, – говорит она, но цветок берёт в руки, – рвать без разрешения.

Мы уходим. Я иду быстрым шагом. Оксана еле поспевает за мной.

Лишь один таксист берётся довести меня до границы, увеличив тариф в два раза. Мне деваться некуда, и я соглашаюсь.

Прощаюсь с Оксаной. Она долго меня не отпускает. Церемония затягивается. И таксист не выдерживает, говорит:

– Хватит, поехали!

Я целую Оксану. Закрываю дверь машины. В последний момент, когда автомобиль должен повернуть направо, оборачиваюсь: девушка продолжает смотреть мне в след, её огненные волосы отражают свет фонаря и, кажется, она сама светится.

Огонь зажигается и во мне. Огромное расстояние не может растянуть и разорвать взаимного чувства между двумя влюблёнными. И я понимаю, что снова приобрёл любовь, которую, казалось, потерял навсегда.

28

Автобус выкидывает меня на остановке родного города. Я прибыл… Но продолжаю стоять возле дороги. Не делаю шаг вперёд. Это моё желание: остаться на месте, оглядеться, а после идти домой. Постояв так минут пять, оглядевшись, я вдыхаю воздух полной грудью и понимаю, я здесь, я счастлив, а это почти настоящее «щастье».

Вместо эпилога

Прошло три месяца. Сергеев до сих пор в международном розыске. С Ромкой я не общаюсь. И продолжаю по-прежнему издавать «Провинциального репортёра». Андрей помогает.

Оксана приезжала ко мне в гости три раза. Она живёт в Пензе, там же и учится. В скором времени сам поеду к ней. Знакомиться с будущей тёщей и тестем.

А совсем недавно я опубликовал интервью Никиты I у себя в блоге, а после в газете. Оно очень короткое, но ёмкое.

– Меня зовут Кирилл, редактирую в России газету «Провинциальный репортёр».

– Привет, Россия!

– То, что Казантип не существует для всего остального мира, это ущемляет как-то ваши амбиции, как президента Великой Республики?

– Нет, конечно! Республика живёт по собственной Конституции, у неё есть Великий Народ. Я, как Президент, второе лицо после народа.

– Ди-джеи на Казантипе играют за гонорар или просто за право искупаться в Чёрном море?

– Я никогда не платил ни одному ди-джею. Все они играют просто потому, что хотят здесь играть. К нам приезжают ребята из Германии, которые за сет у себя на родине получают 3000 евро. Люди едут сюда сами. За свои деньги живут и едят. И обижаются только на то, что мало танцполов и времени разыграться как следует.

– Почему фестиваль почти не занимается саморекламой?

– Всё, чем мы тут занимаемся, к бизнесу имеет мало отношения. Можно сделать так, что здесь запоют очень известные российские исполнители, или зарубежные. И сюда съедутся сто тысяч человек. Что произойдёт тогда? Ни одна страна не выдержит количество эмигрантов больше, чем может вместить. Они разнесут здесь все стены и танцполы! Но я этого не хочу. Слишком большое количество не тех людей убьёт проект.

– А в чём тогда вообще смысл проекта?

– Казантип – эксперимент над собой и другими. Рассуждать, в чём его смысл, – это что-то типа рассуждений о смысле жизни. Я подарил людям реальную мечту, настоящий остров «баунти». Ведь до меня у нас на постсоветском пространстве этого никто не делал, я первый придумал такую стилистику с морем, пальмами и тростником. Моя задача – сделать так, чтобы человек зашёл сюда и сказал: «Вау!» Но при этом на моём «баунти» толстого слоя шоколада быть не может. Люди, у которых есть деньги, совершенно не умеют отдыхать. Атмосферы курорта для богатых или летнего санатория на Казантипе не будет никогда! По крайней мере, пока я этим занимаюсь, нахожусь в должности Президента!

– От себя скажу, главное, чтобы возросший авторитет личности не превращался в культ. Удачи вам!

– Большое спасибо!

Кстати сказать, с Оксаной планируем в следующем году посетить эту Республику. Ведь есть много способов дойти до предела здесь и оказаться в Республике «Z» снова. В каком-то роде мы «уроды» в своём государстве, а Казантип – не то место!

«ВРУБАЙСЯ!»

Рассказы

Правда скрывается чуть подальше от лжи, рядом с кладбищем

– Водка – это краска, которой можно разукрасить серый мир. Но она быстро смывается. Вот поэтому я здесь снова, – сказал Рома, завсегдатай бара, и опрокинул содержимое рюмки в рот.

– Ты лжёшь самому себе, – ответил бармен. Иногда он поддерживал разговор с Ромой. От нечего делать. Если не было клиентов.

– Мне остаётся только разглагольствовать. Все громкие события последних дней говорят об одном, нас терпеть не хотят, ненавидят. В скором времени – стрелять начнут. А смерть узаконят. Людей надо любить, а вещи использовать. Меня используют, например, и тебя тоже – не любят, не могут любить. А мы молчим. И пьём, – Рома подставил рюмку, чтобы бармен налил ещё.

– В долг наливать? – бармен не торопился выполнить просьбу завсегдатая.

– А сколько я должен?

– Пять сотен.

Рома порылся у себя в карманах, нашёл четыре сотки.

– Вот, вычеркни, – он протянул деньги.

– Значит, в долг, – сказал бармен.

Рюмку Рома подтянул к себе, но пить сразу не стал, сказал:

– Вся хрень, творящаяся вокруг, говорит об одном: начался закат, новейшая история пишется другими людьми.

– Говорить такое не боишься?

– Послушай, – Рома перегнулся через стойку бара, – для меня будет более мучительно больно, если я замолчу совсем. Из-за страха, или по какой-то другой причине. Иногда надо говорить, чтобы заговаривать возникающую боль. – Он снова вернулся на своё место, присел, выпил водку. – Недавно наткнулся на интересную фразу в интернете. Кто-то сказал, что выбраться из жизни живым никому всё равно не удастся. Ты не знаешь, кто это сказал?

– Не знаю, – бармен был краток. Он уважал этого постояльца за то, что тот никогда не врал. И всегда отдавал долги. Его пьяные разговоры совпадали с его мыслями. Только он молчал, а этот говорил вслух. Может быть, он говорил эти вещи только ему, но какая разница. За смелость он уважал Рому.

– Вот и я не знаю. А сказал хорошо! И он вошёл в историю. Анонимно. Для меня. Но я его фразу запомнил, и я ей воспользовался. Кто был этот человек, кем он был, совершал ли ошибки – тайна. И не так важно – совершал он их или нет, он аноним. Сам он мёртв, может, а его фраза жива. Для истории это безразлично, если нет имени. Многие из нас много говорят, но всё впустую. Потому что не в том ранге. История про нас даже не вспомнит. Но посмотри, друг, на тех людей, которых мы видим в зомбоящике, – они войдут в историю! И тут возникает мысль, что история разбирает ошибки после, которые можно было не совершать. Это понимают многие, понимаешь ты, друг, думаю, понимаю я, но не те, кто в эту историю войдёт. Они чего – специально так делают? – Рома на мгновение замолк. Бармен ему ничего не ответил, он стоял и слушал, ждал продолжения монолога, а может, хотел услышать ответ на поставленный вопрос из уст самого задававшего его. И Рома сказал: – Налей-ка мне ещё рюмочку, – и бармен ему налил. Так и не дождавшись ответа, потому что завсегдатай бара закурил, его глазки сузились, и он отстранённо посмотрел куда-то выше головы бармена. Невольно, бармен перевёл взгляд в ту точку, куда смотрел Рома, уж больно он пристально смотрел туда. Но ничего там не увидел.