Евгений Павлов - Мракан-сити Страница 32

— Все работают нормально, не принимая в расчет некоторые издержки — Фернок поменял тон и продолжил тираду, — Только ты ноешь. Запомни, если хочешь сытно есть, то обязан принимать эту жизнь в полной мере. Другой нет, поэтому могу дать тебе недельный отпуск за свой счет, но чтобы появился вовремя, в противном случае будешь по-настоящему уволен.

— Да ради бога — дернул головой Блейк, — Увольняй, я не расстроюсь.

— Дурак ты, и уши холодные…

— Я мог бы нас обоих сдать. Плевать, что сам сел бы. Зато б восстановил справедливость…

А вот это выморозило окончательно…

Эсмонд снова привстал, подошел к Дэвиду и обратил на него свой травмирующий душу взор, упорно прорывающийся внутрь жертвы. Первое время его сдерживала поставленная Блейком защита.

«Зло — вирус, раз передается. Поддаваясь негативному влиянию наших врагов, мы сами со временем становимся носителями зла».

Блейк повторял про себя «это вирус», чтобы не заразиться.

«Некоторые поддаются и множат отрицательную энергию, вместо того, чтобы попытаться очиститься».

— Друг мой, да отправляйся. Вали, пожалуйста! Только хватит ныть! — в горле Эсмонда встала пара твердых комков, все из-за крика, из-за огненной пылкости и неуправляемого темперамента, которого не опасался разве что сам носитель негатива — Эсмонд.

— Мне несложно.

— Да я не сомневаюсь. Мир полон стукачей. Вот только ты забыл еще одну закономерность: все люди разные. Люди и их статусы. Вот, например, ты расскажешь независимой следачке, что присутствовал при расстреле мальцов, но ничего для этого не сделал, утаил, не сдал меня, в смысле сразу после расстрела. Тебя посадят как соучастника. А у меня к этому времени будет железное алиби и сотня свидетелей, которые видели меня в тот день на курорте. Так как я не при делах — я чистый, а именно так все будут думать, козлом отпущения станешь ты. Учитывая, что среди них были несовершеннолетние, то станешь ты детоубийцей, отправишься надолго в тюрьму и сгинешь.

Над простым на вид парнем высилась невозмутимая смелость, подобная непробойной крепости, которую никто не в силах сокрушить, даже лейтенант. Своими замашками Фернок создавал правдоподобную видимость сверхгрозного начальника, но не мог подчинить «обретшего свободу».

— Я могу и наплевать на себя.

Это — последняя капля для вскипевших мозгов лейтенанта.

Фернок двинул непослушного графином, заодно облив остатками вина. Этим поступком он получил низменное отдаленное удовлетворение, а Дэвид — разбитую губу и расквашенный нос.

— Вот так, да? Ответишь? Или будешь скулить тут, как скулят псы? — кажется, Фернок был мазохистом, хотел, чтобы ему дали сдачи, жаждал…

Но парень не стал с ним драться, как ни странно, первый раз в жизни поведя себя излишне сдержанно. Он просто ушел, не сказав ни слова.

Лейтенанта невероятно унизило такое правильное поведение офицера…

— Вот и правильно, вали! На глаза больше не показывайся, трус!

Потерявший желание, цель, себя, смысл… ложь говорить, что Дэвид ушел из кабинета Фернока не таким, каким туда вошел. Полицейских меняют первые «скачки».

Кто-то пришел на замену унывающему Блейку. Это случилось во время казни…

Дэвид немного молча постоял, но потом не выдержал и накричал на шефа.

— Что ты врешь, сволочь! Это ваши стволы!

Фернок подумал про себя.

«И его что ли грохнуть?» — привстал и посмотрел подчиненному в глаза.

— Слишком благородный? Застрелись тогда. Так ты точно никому не сделаешь плохо…

Блейка нет. Есть Красный Спаун.

Офицер спрятал руки в карманы. Чуть замедлив шаг, пошел вперед по длинному коридору.

Его не стыдили собственные противоречивые чувства, не задевали гримасы ляпающих второпях упрямцев Дрю и Мигеля, с осуждением взирающих на его изменчивую природу, не тревожили взгляды коллег-врагов-друзей. Окружающий мир по какой-то неясной причине, иль ясной только ему одному, потерял свою привлекательность. Наступило отсутствие интереса ко всему, по чувствам сравнимое лишь с клинической смертью: после второго рождения начинаешь воспринимать жизнь иначе, не так, как раньше.

«Двенадцать подвигов Геракла.

Девять кругов ада Данте.

Осада Мордора.

Смерть Кракена».

Возникла невольная самоассоциация с разными книжными героями. Дэвид не удивился и этому. Мысли работали отдельно от его воли, потому что сейчас он не мог их контролировать.

«Теперь я знаю все об этом страшном месте, ведь подтвердились самые жуткие предположения, которые незрелым кажутся россказнями. Оно, это страшное место, помогает трезветь, и если вовремя уйти, то можно спастись. Главное, повернуться назад»

   Раз, два, Фред Крюгер идет.   Три, четыре, ножи достает.   Пять, шесть, в оба гляди.   Семь, восемь, с ним не шути.   Девять, десять, распятье возьми.

Ответственный за покой пациентов, дежурный доктор Эрне Бартоломью долго удерживал «ребят в галстуках». До того момента, пока в коридоре клиники не появился всеуважаемый прокурор округа Фредди Кригер и не разрешил столь стандартную ситуацию.

Начал он с несвойственных для прокурора оскорблений.

— Еще один протест и отправитесь в Канзас щипать кур! — а закончил денежным взносом — сунул в нагрудный кармашек халата доктора сто долларов, фамильярно похлопал Эрне по плечу и поднялся в отделение.

Надпись на входной двери «тихий час» не остановила серьезно настроенного и чем-то разозленного юриста.

— Номер камеры? — спросил он у двух телохранителей (он все-таки не отказался от предложенной мэром охраны).

— Семнадцатый, сэр — ответил толстенный мордоворот, по дороге ужравший пачку эмемдемса.

— Ждите тут. Шпионить не смейте. Дело государственной важности! — Фредди оставил своих обеспечителей, а сам вошел.

«Кто-то пытается изменить мир, существующий уже миллионы лет. Кто-то пытается изменить дождь, а кто-то снег» — великая мечтательница и по совместительству родная сестра узурпатора Фредерика Кригера Скарлетт находилась в отделении для особо буйных. Она была вынуждена ночами выслушивать бесноватые крики сокамерников, порой терпеть издевки хамоватых санитаров и ежечасно принимать препараты, в первую очередь те, что стирают наиважнейшую из психических функций — память.

— Ты же понимаешь, что я убью тебя, если наш брат так захочет! — узурпатор появился неожиданно, хоть врачи и предупреждали Скарлетт о возможном приходе прокурора.

Но она ждала его, ждала с первого дня своей отсидки. Обреченная на муки женщина все еще помнила. Почти онемев, говорила прерывисто, постанывала, ее больной старушечий голос был неприятен ей самой.

— Брат… — только и сказала она, посмотрев в лицо ублюдку, что ее здесь держит.

— Пациентов можно круто вырабатывать — сказал Фред, — Это никогда не поздно, моя любимая сестренка. Психи здесь, как сыр в масле катаются по сравнению с моей мировой славой. Едят бесплатно, спят, не работают, жрут лекарства, должно быть, слишком здоровые. Вот несправедливость…

— Я, я… — страдалица не смогла договорить. Прокурор запихнул ей пальцы в ноздри и начал издевательски нашептывать.

— Если хотя бы намекнешь, что непричастна к похищениям, если, не приведи всевышний, раскроется информация о моем, надеюсь, понимаешь, ошибочном диагнозе… — Фредди прибавил в злости, а жертве стало больнее, — Если хоть кто-нибудь узнает, плевать, люди или чьи-то вши, что я вытворял с детьми, то даже эта не самая престижная дыра покажется раем. Надеюсь, усекла?

Прокурор вышел из палаты с довольным выражением лица!

Время: без двадцати двух минут три. Громчайший удар молнии разбудил всех жильцов соседнего дома, но занятый бумажной рутиной прокурор, оставшийся на ночь в отделе, его даже не услышал. Держа перед носом толстую тетрадь, он перелистывал один лист за другим, из кучи телефонных номеров нужно было найти всего один.

«Всех бы это вывело, но только не меня. А все по одной единственной причине, я достаточно вынослив, чтобы не спать сутки, а то и двое суток подряд» — крайняя степень самовосхищения Фредди Кригера постепенно перерастала в недуг. И все же высокая самооценка была присуща почти всем обвинителям, так как входила в число обязательных качеств.

— Господин прокурор — в этот раз демон-защитник появился так же неожиданно, как и в прошлый, будто придя в мир людей из «лавкрафтского» Провиденса, где реальна магия. В кабинетном безмолвии обостряется любое впечатление, — Можете уделить несколько минут?