Боб Джек - Por-no! Страница 33

Все эти превращения не показаны никак – фильм очень малобюджетный. Никаких извращений в кино также нет. Все сцены “парные”, обязательно с презервативами, один очень стыдливый “анал”; даже элементарным “фейселом” (сперма на лицо, вы помните) зрителя не очень-то балуют. Мы уже отсняли все игровые сцены. Особенно удался нам финал. Детектив-оборотень со своей подружкой приезжает в не очень чистый бар за каким-то “товаром”, но без денег. Хозяин бара, тоже парень не промах, получив от кошки ногой между ног, собственной пилой повреждает себе ногу, но пытается убежать. Детектив забирает “товар”, то бишь белый порошок в пакетах, а кошка догоняет жертву и пускает ей пулю прямёхонько в лоб. Насколько я знаю, мёртвые не кричат, но почему-то актёр кричал уже после того, как его персонажу продырявили голову.

– Бай! – попрощалась с нами кривоногая азиатка из Румынии.

Порно может быть неэротичным. Эротичным может быть и не порно. Я в детстве очень возбуждался, глядя на репродукцию картины Джорджоне “Спящая Венера”. Но никто ведь не назовет Джорджоне порнографом. Я это к тому, что у меня (у взрослого) всегда вызывало недоумение применение терминов “эротика” и “порнография” на практике. “Вот это – эротика, значит, можно по телевизору. А это – порнография, за это извольте в тюрьму”. Между тем это слова, называющие явления совершенно из разного ряда. Эротика имеет в виду чувства, как, например, любовь или ненависть. А порнография – изображения, описания, то есть материальные вещи. Одно – понятие субъективное, другое – объективное. Проще говоря, эротика и порнография соотносятся так же, как чувство голода и изображение еды в кулинарной книге. Другое дело, когда порнографические изображения и описания не вызывают эротических чувств. Тогда они становятся либо медицинскими иллюстрациями, либо хулиганством. Но хулиганов много, и тюрем на всех не хватит. Поэтому единственное разумное решение, которое напрашивается, – попросить государство оставить в покое изображения гениталий и позволить людям самим решать – что им смотреть, а что выкидывать на свалку.

Я не делаю из говна конфету; но я делаю конфеты, внешне похожие на говно. Это для меня шутка такая, предназначенная для любителей острых ощущений. Почему-то очень хочется уважать моих мальчиков и девочек, которые просто пошли и трахнулись на Скандинавской трассе среди сбившихся в пробку машин. И при этом никого не убили. Порно – дело молодых и нахальных. Как ленинградский рок двадцать лет назад. Если в России взрослое кино когда-нибудь станет индустрией, уже никто не сможет снимать ТАКИЕ сцены. Потому что ТАКИЕ вещи делаются не за большие деньги и только один раз.

Гламурные какашки: куда деваться?

Продавцы моих фильмов и видеоконтента для мобильных телефонов давно искали ко мне подход, чтобы получить права на эксклюзивное порно с Берковой. С этой целью они всячески меня обхаживали, дарили мне странного действия энергетические конфеты из Амстердама, поили бутератом в бутылках из-под минералки, рекомендовали поперс вместо капель для носа, экстази как заменитель фруктозы, снабжали коксом и брали с собой на все вечеринки, где я, находясь в жуткой депрессии, пытался хоть как-то развеяться.

В одну из таких бурных долгих ночей, сменив с полдюжины клубов и квартир, “где всё есть”, мы отправились в гламурное кафе “СССР”. В дороге, которую я никак не узнавал, сидя в джипе главного продавца, мне по накурке показалось, что меня везут убивать. Но мы благополучно добрались до “СССР”, вошли внутрь, в коридоре я коснулся стены руками и понял, что она проваливается, как пластилиновая. Мои чувства обострились, я даже слышал, как у танцующих падают со лба капли пота, а поцелуй влюблённой пары рядом вообще был для меня как атомный взрыв.

“Отравили, суки!” – подумал я и с ненавистью посмотрел на моих спутников.

Тех пробило на крутость, и они важно оглядывались по сторонам в чёрных солнцезащитных очках и белых рубашках, как специальные агенты.

– Ну вот пиздец, я к тому же ещё и обосрался! – грустно сказал я сам себе, разглядывая большие какашки у меня под ногами. – Интересно, как они могли просочиться через брюки, это же не моча? – рассуждал я, пытаясь подбросить какашки под ноги танцующих.

Я прикрыл жопу руками и при этом не переставал улыбаться всем девушкам вокруг.

– Подержи моего ребёнка! – вдруг сказала одна из красавиц, тыча мне в живот плюшевым медвежонком.

– Потом! – улыбнулся я.

Тогда она меня влажно поцеловала и обещала прийти с ребёнком после того, как сходит с ним в туалет.

– Туалет! – обрадовался я и пошёл проверить, действительно ли я обосрался или это просто глюки.

Проверять я почему-то решил в туалете кафе напротив. “Чтобы не догадались!” Я снял штаны и долго смотрел в свои спущенные трусы.

“Дома проверю!” – наконец подумал я, так ничего и не поняв.

На улице стояли мои продавцы и звонили друг другу по мобильнику. Я прошёл рядом, они меня даже не заметили.

Я проснулся оттого, что меня бьют по щекам. Открыв глаза, я увидел Танину маму, которая лупит мне по роже газетой.

– Как теперь жить? – Она кричала и плакала одновременно.

– Тётя Женя? – удивлённо пробасил я.

– Какая я тебе тётя!

Мы с ней были почти ровесники.

– Я в поезде читала эту “Экспресс-газету”, – рыдала не тётя Женя. – Мой попутчик взял посмотреть и говорит: “О, наша узловская! Лучшая порнозвезда мира!” Я беру газету и вижу там мою голую дочку! А сначала я даже и не подумала, что это она! Какой позор! Какой позор!

– Это просто пиар! – сказал я и вырубился.

Когда я очнулся, квартира была пуста, дверь открыта настежь, кошка убежала в общий коридор. Я поймал Мусика у лифта, вернул беглянку домой, оттянул резинку моих боксёрских “Дольче” и заглянул внутрь. Какашек в трусах не было.

Как было бы здорово родиться Дольче или Габбаной! Иногда я бы дарил прохожим трусы просто так. Или всегда.

Отправил Тане sms: “Улетаю в Арктику. Строим вип-клуб на Шпицбергене. Туда будут прилетать только на личных самолётах. Князь Монако, Пэрис Хилтон…”

Хорошее изобретение – sms.

Ответ: “А я нюхаю… Я дура и наркоманка. Если бы ты меня увидел, ты бы охуел”.

Я оделся и убрал телефон в карман.

Таня смотрела на меня с первых полос газет и журналов, вывешенных в витрине киоска. Конечно, она потрясающе красивая. И после порнофестивалей она стала очень популярной в средствах массовой информации. Может, и вправду когда-нибудь депутатом будет?

Позвонила Ульяна.

– А я мою полы! – засмеялась она, и я услышал в трубке музыку. – Я поняла, почему не могу быть с Борюсиком. Он… храпит!

Бедная девочка, она никому не может показать свои бриллианты и шубу – некуда надевать. И потом, как она объяснит их происхождение Денису и маме. Бедный Борюсик! Потратил пятнадцать миллионов, а Ульянка отказалась с ним встречаться. Даже за “мерседес”-купе и квартиру в Монако. Бедная Таня, бедные мои продавцы, бедная Беркова, бедный я! Принц Альберт, Пэрис Хилтон – что-то и в их глазах тоже не видно особого счастья.

– Господи, что же мы все такие несчастные! – заплакал я.

Почему тот, кто любит, никому на хуй не нужен, а тот, который тебя ни во что не ставит, тобой любим и всегда прощаем?

Малолетняя модель, которая раздаёт у метро рекламные листовки, строит мне глазки. Причём уже не в первый раз. Красивая. Но я предпочёл бы не эту короткую юбку, а джинсы, как любит носить Таня. И не надо мне строить глазки. Всё должно происходить как будто само собой. Сразу.

Я выхожу из красного фестивального лимузина “хаммер” в сопровождении трёх девушек в бальных платьях.

Но идти мне некуда. Уже очень-очень давно.

Notes