Рю Мураками - Экстаз Страница 34

— …Или, скажем, лишь подумав о ней, ты уже чувствуешь, как у тебя в штанах кое-что зашевелилось. Ну да, точно, ты ведь и сейчас немного возбужден, — добавил он с улыбкой, взглянув на меня. — Так и есть; что, Кейко удостоила тебя длинной исповеди?

Я кивнул.

— Ты знаешь, она ведь нимфоманка. Хотя здесь не было никакой семейной драмы. Скорее всего, она просто оказалась слишком умной. Это девица, которая будто бы всегда знала, что стоит направить отношения в определенное русло, и все кончится постелью. Родись она в Европе или в Южной Америке, у нее никогда не возникло бы никаких проблем, но мы, видишь ли, мы то — японцы! — заметил он презрительно. Он вытащил из кармана рубашки небольшую позолоченную коробочку, похожую на баночку из-под крема «Нивея», открыл ее и, поднеся к самому носу, глубоко затянулся. — Хочешь? — спросил он меня, протянув мне коробочку — Вдыхай сильно и одной ноздрей.

Это был кокаин. Порошок внезапно оказался у меня в ноздре. А через три минуты я уже чувствовал его в горле.

— Значит, Кейко все тебе рассказала. Нет ничего лучше порошка, когда конец не дает тебе покоя. Только смотри осторожно, не перегни, а то все обратится в сущий ад. Бах! Хотя в любом случае, что бы ты ни делал, в конце концов всегда перегнешь. Не успеешь глазом моргнуть, и уже не стоит. Видишь, нет более подходящего средства, чтобы превратиться в настоящего мазохиста!

Под действием кокаина я все же выболтал ему, что Кейко Катаока думала, что он удрал именно из страха превратиться в мазохиста.

— Ну и дальше что? Что это меняет? — бросил он, заказав себе еще один «Фрэнк Синатра».

Официантка с асимметричным лицом подошла, виляя задом, вне себя от радости, что ей выпала возможность принести ему очередной коктейль. Японец опять прошелся по ее ягодицам.

— До настоящего момента я принял уже где-то граммов триста порошка. А вот у Кейко пере валило, наверное, за все пятьсот! Кокаин накапливается в организме, с ним невозможно пере брать. Большинство останавливаются, потому что не хотят окончательно загнуться, когда что-то уже начинает барахлить. Все равно как, например, у женщины прекратились бы ее дела. Вот тогда-то большинство и останавливается. Чаще всего сначала летят носовые перегородки. У некоторых выпадают волосы. У других — зубы. Есть такие, у которых открывается геморрой. И я, в общем-то, тоже не исключение. Поистрепался, как и все остальные. Тогда я остановился, но стал как старичок божий одуванчик, который наслаждается своим зеленым чаем. Не стоит принимать, прежде чем ляжешь в постель. Я всегда начинаю уже за полдень. Видишь эту официантку, она на-шнырялась, наверное, уже до целого килограмма! Это бывшая актриса порно. В этих кругах нюхают много. Эта свернулась на силиконе и на кокаине, но, может быть, именно поэтому, спустя уже десять лет, ее еще не прикончил СПИД. В больнице ей сказали, что не видят других объяснений. Поскольку, видишь ли, состав наших клеток меняется, а эта девица уже стала как андроид! Кокаин перемешался с силиконом и циркулирует теперь по всей правой половине ее тела. Смешение сказывается на клеточном уровне. Ты этому веришь?

Я кивнул. Он расхохотался.

— Да нет же, это все чушь! Однако скажи мне, почему это я должен с тобой говорить?

— Потому что Кейко Катаока меня об этом попросила.

— Может, она и о Рейко тебе говорила? Она ведь знает ее! — Выражение лица у него изменилось, когда он произнес имя Рейко. В нем появилась какая-то грусть. — Кейко ничего не сказала, когда я уехал из Японии вместе с Рейко. И знаешь почему? Потому что эта девица раз и навсегда решила для себя, что ревность не для нее… Ну вот, а потом Рейко пошла в гору, а я бомжатничаю в Бауэри… Она, конечно, не может не интересоваться, что же произошло, не так ли? Ведь что-то должно было произойти, так? Только должен предупредить, Рейко ничего у меня не отобрала и не воспользовалась мной. Было время, когда я был звездой в этой чертовой Стране восходящего солнца. Вечно в окружении трех-четырех актрис или манекенщиц, не отпускавших меня ни на шаг. Бывало, я спускал миллиона два иен за вечер. То-то повеселился! А вот теперь шляюсь по Бауэри, в Нью-Йорке. И знаешь, именно здесь — самый пик истории: «Он познал рай и ад. Величие и упадок». И ты думаешь, я горю желанием все это тебе рассказать? Думаешь, мне вообще хочется говорить об этом с кем бы то ни было? Очнись! Меня бы очень огорчило, если бы Кейко заставила тебя так подумать. Она в самом деле так тебе и сказала?

— Она попросила меня встретиться с вами. Думаю, она беспокоится.

Я заказал еще одно пиво. «Корона» и правда была гораздо лучше после кокаина. Я вдруг тут же захотел официантку, которая принесла пиво. Я дал бы ей лет сорок, но внимательно поглядев на левую сторону ее лица, я понял, что ей не было еще и тридцати. У нее были потрескавшиеся губы, а кожа местами оголила живое мясо. «Интересно, сколько концов она уже пересосала?»

— Ты вернешься и скажешь Кейко следующее: она и Рейко — две совершенно разные женщины. Разный тип. Разные, но обе красивые и умные. Один молодой журналист как-то сделал репортаж о карнавале в Рио. Он немного походил на меня, тоже любил проституток. Белокурых и веселых. Среди простого народа Центральной и Южной Америки проституция вовсе не является трагедией. Проститутка — это такая же профессия, как. скажем, чистильщик обуви. Так вот, этот молодой журналист снял себе на месяц проститутку, как раз на время карнавала. Он дошел до того, что чуть было не вздумал жениться. Черт! Уверен, она была прехорошенькая. Он осыпал ее подарками: платья, кружевное белье… водил по французским и итальянским ресторанам. Девчонка, наверное, из кожи вон лезла, чтобы ему угодить… Точно. Они, должно быть, оттрахали друг друга по полной… и тело, что называется, и душу. А потом карнавал кончился. Он даже проводил ее после карнавала, отвез домой. Там ему предлагают остаться на ужин, и он видит ее сестру. У нее, конечно, черные волосы, но она оказывается привлекательнее старшей. «Могу я приехать к вам в Рио в воскресенье?» — спрашивает она. «Конечно, какие проблемы», — отвечает он. И она приезжает. Вечером они отправляются кутить уже втроем. Младшая уж очень хорошенькая, он танцует с ней, всю ночь. И тут он понимает, что все напрасно, что на следующий год снова будет карнавал, и всегда будет полно молоденьких и хорошеньких девушек.

— Почему же напрасно? — спросил я, втянув еще одну дорожку кокаина. У меня было такое впечатление, что по горлу течет масло. Я чувствовал, как порошок начинает действовать по всему телу, до самых кончиков пальцев. — Чем больше красивых девушек, тем больше он должен был радоваться, разве нет? Девушка была хорошенькая, какая разница, что это ее сестра.

— Вопрос не в том, хорошенькая или нет. Совсем не в том. Он понял, что просто изголодался и попал в сети собственного тщеславия. Потому как что бы он ни делал, когда чувство голода проходило, оказывалось, что он проглотил слишком много вкусного, и тут ему попадалось кое-что еще лучше, и он не мог отказать себе попробовать и это. Но, видишь ли, никто не может бесконечно поглощать одно лишь хорошее.

Я закурил сигарету с ментолом, продолжая попивать свою «Корону». Я чувствовал, как в крови у меня растворяется какая-то странная смесь. Официантка, все так же виляя бедрами, принесла нам еще одно пиво и «Фрэнка Синатру». Левая нога у нее была отменная. Я не сразу это увидел, но у нее были разные туфли.

— Этим молодым писателем были вы?

— Еще чего! Я ненавижу, когда люди говорят о том, чего не знают. Не рассчитывай раскрутить меня на исповедь. Можешь отправляться искать Рейко, это твое дело, но я прошу тебя не говорить ей обо мне. И обещай не искать со мной встреч после того, как увидишься с ней.

— Обещаю, — ответил я.

Он, наверное, убил бы меня на месте, если бы я ему этого не пообещал. Он становился каким-то странным, как только речь заходила о Рейко. Он протянул мне коробочку с порошком.

— На, держи, развлекайся. Если захочется девицу, набери MIT 0069 и скажи, что ты от Ямамото. Попроси девушку третьей категории и получишь блондинку из Восточной Европы, чистенькую, которая будет сосать у тебя до последней капли! Добавишь сотню баксов, и она выложит тебе экстази. Пользуйся бабками Кейко! Потому что, знаешь, это единственное, что нам остается.

— Так вы отказываетесь продолжить разговор?

— Не смотри так! Я такой чувствительный. Ненавижу причинять другим огорчение. Пойди, доложи Кейко о том, что я только что тебе рассказал…

— Мне бы хотелось еще немного поговорить, Кейко Катаока очень обеспокоена, и боюсь, моя миссия окажется невыполненной, если мы разойдемся на этом.

— Ну ладно, так и быть, выложу тебе эту самую правду. Это игра. Просто-напросто игра.

— Игра? Как «Монополия», что ли?

— Точно, игра как «Монополия». Игра, в которой участвуют Кейко, Рейко и я; правила очень простые: первый, кто кончает, выигрывает. Игра, в которую играем мы втроем, но — как бы тебе это объяснить? — в ней не можем участвовать только мы трое, мы слишком хорошо друг друга знаем. Сечешь? Когда-то, когда я переключился с Кейко на Рейко, в смысле просто потрахаться, да, это произошло именно тогда, в день премьеры одной из моих музыкальных комедий, у Рейко там была роль, а Кейко была помощником хореографа, так вот, после премьеры устроили прием. А потом мы все трое отправились в мои апартаменты и… ну да, была эта ночь.