Четыре четверти - Мара Винтер Страница 36

Долго рыдала. Кто-то рыдала. Потом дошла до кровати. И уснула.

Психотерапевт смотрит на меня, не видя аномалий, кроме худобы и фригидности. Я улыбаюсь ему, говорю: «Удачи вам. Многие нуждаются в помощи, я не в их числе». Марка (за его креслом) нет. Вот моя аномалия.

Пистолет. Один патрон. Русская рулетка.

Я смотрю на себя в зеркале. Освобождаю висок от волос. И взвожу курок.

Когда я выстрелю, Марта умрёт. Независимо от пули.

Останется только голос. Вопрос один: хорошая нота или плохая строчка?

Дело о собственном убийстве

(приложение)

Автор: Марта Оболенская

Описание: Брюнетка плачет. Рыжая смеётся. Брюнетка и рыжая – один человек.

1.

Два года спустя её машина содрогалась от хард-рока. Руль вибрировал. Сувенирная собака на приборной панели махала ушами.

Женя подпевала солисту Motorhead, вжимая педаль газа в пол. В пакете под сиденьем осталась трава, несколько глотков бурбона плескались туда-сюда в бутылке. Ветер из расстёгнутого окна трепал рыжие волосы.

Ехала с концерта, где набиралась с байкерами. Ехала, превышая скорость. По мосту, мигаясь с огнями бессонного города (накрашенные глаза и зеркало заднего вида). Забыв о том, кто она такая.

Мобильник затрещал, когда Женя блаженно зажмурилась, миллиметруя от багажника плетущихся впереди "Жигулей ": заставил опомниться и обогнать.

– Ну чего? – спросила коллегу, Дмитрия (для своих Митьку) Костылина. Трио: она, уголовница, и два цивилиста, Костылин и Юркин. – Я за рулём так-то…

– Мершина, ты что, опять? – ойкнула трубка. – Ты так гуляешь, что земля дрожит. «После нас хоть потоп». Вроде бы, взрослая женщина, адвокат…

Женя закатила глаза.

– Я адвокат в отпуске, – беспечно кинула в трубку. – Два слова: что хотел?

Митька прокашлялся.

– Тут убийство…

– Знаешь, с какой башни я на это плевала? Все, какие вспомнишь. Плевала со всех. Милый мой, – убавила громкость, ухом прижимая сотовый к плечу. – Мир так уж устроен, постоянно где-то кого-то убивают. Есть преступление. Нет наказания, при грамотном юристе. Юрист в городе не один. У меня отпуск. Убийство. Так. Причём тут я?

Внизу, под железом и бетоном, перекатывались стиснутые плотиной волны.

– Жень, – он замялся. – Подозреваемый требует в защитники тебя. У него есть деньги, любую, говорит, сумму, чтобы именно она.

Пятна в небе рябили. Она прибавила газ.

– Массаж стоп случайно не требует? – процедила сквозь зубы. – Поспрашивай получше, вдруг ему минетика захотелось или борщечка? Деньги… я в отпуске.

Музыка стала шумом, ей посторонним.

– Телефон отрубила. Шастаешь где-то. Юркин говорит: найди её, она хотела громкого дела, вот ей дело, громче только бомбы, провалится, но засветится. Интернет взрывается. Гитарист Murders замочил вокалистку. Он для них, как… ну, без него ничего бы не было. Кумир миллионов. Время умеет выразить.

– Название знакомое… Убийцы, какова ирония. – Свернула на проспект. Фонари – глазуньи. Шкворчат. Кроны деревьев – зелень. Оперение волнистого попугайчика. Парики из дождика. Для утренников на новый год. Провода – басовые струны, напряжённые и грубые. (Что угодно можно сравнить с чем угодно, особенно под шмалью.)

– Сама подумай, – настаивали на линии. – Дело Почевских тебя продвинет…

В животе лопнул пузырь раскалённого масла.

Женя затормозила по диагонали.

Гудок грузовика рыгнул ей в бок. Водитель разразился матом, объезжая через двойную сплошную. Три утра. Иначе бы авария. Движение лениво.

– Назови мне полное имя подозреваемого.

Мансардные окна вытаращились на дорогу, растопырив занавески.

– Почевский Роберт Андреевич. Слушай, Мершина, завязывай с дурью, дуреешь ты с ней. Езжай лучше сюда. Покопаемся в грязном белье, а то и под ним… – Нажала отбой. Шуточный флирт – до лучших времён.

Кинула сотовый в бардачок. Впитала лиловое небо. И расхохоталась.

Собака на приборной панели по-прежнему кивала головой.

2.

Во всех государствах, будь то полис, империя (или дикое селение), был свой закон. В ограниченном социуме можно поддерживать порядок, наказуя нарушителей, изгоняя особо буйных или попросту неугодных, отбивая врагов от стен. Стены. Ограничение. Вот – залог действия закона. Стар и млад знают: «За таким-то делом следует такая-то кара, так повелось от предков, правитель – ставленник божества, власть получил по праву, то есть: по закону». Идёшь на кражу, будь готов к отрубанию рук. Идёшь на убийство, будь готов к казни. У каждого социума – свой закон. За его пределами – чужаки. Их рисуют грязными, грубыми и бескультурными, чтобы отделить от своих: цивилизованных людей, знающих богов. Итак, закон – это справедливость, (в мечтах) высшая. Закон – это авторитет.

Что произойдёт с миром, который хочет учесть все законы, римлян и варваров, отличные друг от друга, как трава от мяса? Что произойдёт с миром, где нет и не может быть единого устава (глобализация делает людей гражданами планеты, хотят они того или нет; страна – фикция, границы – иллюзия, хоть за неё ещё цепляются), зато по-прежнему есть потребность в праве? Рост числа законов. Рост возможных комбинаций, между людьми, на стыке взглядов и культур. Сексизм, шовинизм, расизм, дискриминация. Как уравнять с собой тех, кого не считает равными тебе сама твоя кровь? В ней – память. Поколения предков говорят: нет, не равен. Как избежать рабства – эксплуататору? Давил-давил, душил-душил, и тут раз, освободил и… не утопия ли, думать, что оно, задавленное и задушенное, встанет рядом! Оно накроет обидчика с головой, разливая накопленную, веками, злость. Отпусти того, кого пытал, посади с собой за стол, дай ему полную свободу в своём имении и посмотри, какие законы он напишет. В первую очередь, насчёт тебя. Положи в одну постель человека с генами кочевников и человека с генами землепашцев, скрести их и посмотри, будет ли покой в ребёнке. Минимум: он начнёт разрываться между тишью и войной. Всё взбито, мир взбит, как миксером, предыдущим веком. А законы нужны. Иначе – произвол.

Закон – это страх наказания. О (высшей) справедливости речи уже не идёт. Закон – чтобы "обезопасить себя", от всего снаружи, себя, человека и гражданина, как государство от чужаков. Об авторитете речи уже не идёт. Власть меняется. Нет высшего, чтобы на него равняться, каждый сам себе царь и бог. Закон пишется массами и для масс. Цель его – безопасность индивида. Враг его – сама смерть. Цель его – терпимость. Враг его – природа человека. Цель его – искоренить преступление. Враг его – тяга к преступлению. Враг непобедим. Цель недостижима. Значит, законы ползут по швам. В праве дыры. Их можно использовать. Чтобы, перевернув всё с ног на голову, оправдать виновного. И понять, самому защитнику понять: невиновен.

Каждый получает по заслугам.

Страшный суд: море людских тел, от горизонта в горизонт, голых и слепых. Каждый бьёт сам себя. По морде лупит руками, волосы рвёт, тычет ножами брюхо, отрывает кожу. Глас с небес: «Чего хотел, то и получил ты, человек».

Учитель растлевает школьницу. Взгляд со стороны: педофил. За кадром: любительское порно,