Мэтт Бомонт - Фильм, книга, футболка Страница 37

Повар Норман: Хотите знать самое драгоценное воспоминание из моей жизни в кинобизнесе? «Разум и чувства» — как там Кейт Уинслет в какой-то обвисшей холстинке жадно глотала рулетик с сосиской и яйцом, почти не жуя. Только не в фильме (это было бы глупо), а рядом с моим фургоном-кухней. И ничего необычного в поведении Уинслет не было. Не имеет значения, на каких офигительных супердиетах сидят звезды — запах кусочка масла, шкворчащего на горячей сковороде, притягивает их всякий раз.

Как-то в мой фургончик заходила Катрин Денёв. Она была вроде как большим ценителем всяких колбасок и хотела сама посмотреть, из чего делают сосиски в Британии и почему у них такой особый вкус.

— Вы, французы, делаете слишком грубый мясной фарш, дорогуша, — объяснил я ей. — Секрет в том, чтобы измельчить свиные внутренности в по-настоящему нежную однородную массу, как перегной.

Мои завтраки пользовались популярностью у самых сливок актерского общества, так что я не удивился, увидев, что Ребекка Ричардс направляется за своей порцией высококалорийного питания. Она была не в лучшем расположении духа, но довольно охотно взяла бекон в тесте. Впрочем, особого впечатления она все-таки не производила — тощая, как карандаш букмекера.

— Слушайте, вы не собираетесь устраивать тут мне шоу супермоделей, а? — спросил я.

— Это вы о чем? — переспросила она с набитым ртом.

— Да снимали мы как-то рекламу бюстгальтеров с кучей фотомоделей. Они вмиг смели все мои классные блюда, а через десять минут выстроились очередью к сортиру, как на парад. — Я сунул в рот два пальца, чтобы донести до нее идею.

— Господи, ни в коем случае. Это слишком вкусно, чтобы пропадать ни за грош, — и ни с того ни с сего она вдруг спросила: — Почему сегодня вся группа так дико себя ведет? Мне в глаза ни один человек не смотрит.

Я решил, что не мое это дело — ставить ее перед тем, что отныне каждый считает, будто знает ее теперь не хуже личного гинеколога, поэтому сказал:

— Наверное, это вам кажется. В группе вас любят, — и ведь не соврал, хотя не думаю, что это был тот вид любви, к которому она стремилась.

— Вы очень добры, — ответила она. — А рулет с беконом у вас просто превосходный.

— Ага, вы тоже классно играете. Это вам. — Я перебросил ей футболку.

— Спасибо. — Она развернула ее. — Кру-уто! Обязательно надену ее попозже. А почему написано «пробуеш»?

— Это по-амери… Нет уж, не буду вам голову морочить. Это у меня брат — идиот. Лепит на футболки слоганы, зарабатывает этим на жизнь, а пишет до сих пор с ошибками — горбатого могила исправит.

Она рассмеялась и отправилась обратно в павильон.

Ясмин Фиш: Не знаю, что такое на Тодди накатило, но когда она подошла ко мне, у нее было лицо… будто ее парень бросил или что-то в этом роде.

— Отнеси в починку, — рявкнула она и сунула мне в руки туфлю со сломанным каблуком.

Добро пожаловать в чудесный мир съемок, подумала я — лимузины, звезды, починка обуви.

По пути обратно в павильон я проходила мимо монтажного стола. Девушка из монтажной группы крутила порнуху с Ребеккой двум парням, которых вчера угораздило пропустить сеанс. Я не смогла удержаться и снова стала смотреть. Звук был выключен, и голос Ребекки поверг меня в настоящий шок.

— Господи, вот оно, мое прошлое.

Я обернулась. Она стояла позади нас, держа в руке рулетик бекона в тесте. У меня промелькнула мысль, что с самого утра прическа и макияж у нее уже были идеальными.

— Этой сценой я осталась недовольна. Денежный кадр должен был быть мощнее. Вы, ребята, сами в бизнесе. Ключевой кадр должен работать, ага? Я предлагала режиссеру переснять, но что-то никто уже не был ни на что способен. Кстати, сигаретки не найдется?

Все мы не знали куда глаза девать, смотрели кто куда — лишь бы не на Ребекку. Один из парней порылся в кармане и протянул ей «Кэмел». После этого она удалилась.

Она была так невозмутима.

А я была так смущена.

ПЯТНАДЦАТЬ:

«истэндерс», «эммердейл», «водный мир»

Тиш Уилки: Я пошла в гримерную Ребекки, чтобы убедиться, что эта ужасная фотография ей на глаза не попадалась, но Ребекки в комнате не было.

— Она отправилась завтракать, — сообщила Вероника, — но это было бог весть когда. У костюмерш скоро крыша съедет. Им надо срочно засунуть ее в ПВХ, а мне — закончить ее прическу.

— Пойду поищу ее, — ответила я.

Тайрон Эдвардс: Мы с Хакканом учились вместе в школе и были хорошими приятелями. Потом, когда нам было лет тринадцать, мы начали заниматься воинскими искусствами — таэквондо. Ну ладно, ладно, но две-то недели я туда отходил. Дисциплины слишком много. Только время зря тратить. Дай гаду в морду, дружище, — и все дела. Хаккан продержался там дольше. Он был как тот попрыгунчик из «Кунг-Фу». Еще он пошел по этому «Пути дракона» — ну разные там паломничества в Корею, травяной чай, воняющий собачьим дерьмом, в общем, много всякого. Закончив школу, он некоторое время был вышибалой в клубах, а потом сделал свою контору — «Секьюрикул». И похоже, дела у него идут хорошо, раз уж все остальные типа бизнесмены, которые рассекают по Нью-Кросс в золоченых «лексусах» с хромовыми сплавами, в «Желтые страницы» не попали — если вы понимаете, о чем я. И даже несмотря на то, что он мужик прямой, мы с ним по-прежнему приятели. Ладно, может, мы с ним больше и не заруливаем на пару в «Электрик Боллрум», как раньше, но я-то знаю, что он всегда встанет за меня горой.

Захожу, значит, в его офис и оцениваю секретаршу — такая цыпочка, вроде как та тощенькая из «Элли Макбил», сериал, правда, дерьмо, но Ивонна его просто обожает. А на двери висит табличка: «Хаккан Хакки, исп. дир.». Черт его знает, что такое «исп. дир.», но ясно же, что крупная шишка. Элли Макбил указывает мне на эту дверь, и мы встречаемся на высшем уровне. Черт, дела у него и правда идут классно — у него в кабинете письменный стол на таких стальных колесиках, который можно сдвигать-раздвигать.

— Хаккан, дружище, — говорю я ему, — для черножопого турка ты неплохо устроился.

— Да, Тайрон, все круто, — отвечает он. — Зачем пожаловал?

Он смотрит на фингал у меня под глазом, который заплывает все сильнее — Ивонна справочником постаралась.

— Это мура, приятель, — говорю я ему, потирая фингал. — Мне тут один парень деньжат задолжал и пытался меня за нос водить. Видел бы ты его сейчас — на конкурсах красоты ему делать больше нечего.

— Ну хорошо, — говорит Хаккан, — что я могу для тебя сделать? Ты ко мне в офис ни разу не приходил, так что, видно, дело у тебя важное.

— Да не такое уж большое дело, приятель. Я зашел поинтересоваться, может, ты можешь пристроить меня куда-нибудь вышибалой?

— Мы вышибалами больше не занимаемся, — говорит он, и мне кажется, что он злится. — Мы обеспечиваем информационную защиту и личную безопасность.

Тиш Уилки: Я никак не могла найти Ребекку. Она словно растворилась в воздухе — в буквальном смысле. Я подумала, может, ее похитили или что-нибудь такое, и чуть было не поддалась панике, но сказала себе: «Тиш Уилки, ты личный ассистент звезды. Твой долг — сохранять спокойствие».

Я пошла в туалет — казалось, я вот-вот лопну. И услышала плач из соседней кабинки. Голос был как у Ребекки. Полный шок от ужаса. Что ведущей звезде Голливуда было делать в туалете для обычных людей? Никаких резонов для этого не было. Тогда я заглянула под перегородку и увидела ее высокие каблуки.

— Ребекка, это ты? — спросила я.

Она не ответила и продолжала плакать. Черт, подумала я, наверное, она все-таки увидела эту фотографию в «Миррор».

— Ребекка, я понимаю, как ты расстроена, — сказала я.

— Просто кошмар, — выдавила она. — И что, все это видели?

— Ну, я не уверена, — ответила я. — Я постаралась собрать все экземпляры, прежде чем кто-либо мог их увидеть.

— Господи, Тиш, и как давно ты об этом знаешь? Какого би-ип ты мне ничего не сказала? Я только что наткнулась на компанию, которая пялилась на это… — Она снова разрыдалась. Кто бы мог подумать, что дурацкая фотография в желтой прессе так подействует на нее?

— Ребекка, я понимаю, это отвратительно, но ведь это всего лишь дурацкая маленькая картинка…

— Что ты такое несешь? — запричитала она. — Может, бюджет там был и невелик, но я бы уж никак не назвала это «дурацкой маленькой картинкой». По-моему, этот фильм — моя гибель.

Сейчас она ударилась в истерику. Я хочу сказать, сейчас она определенно несла какой-то бред. Пришла пора проявить решимость.

— Ребекка, — сказала я самым спокойным и самым непреклонным своим тоном, — будь выше этого. Это всего лишь ничтожная фотография в дурацкой газете.