Донные Кишотки - Геннадий Владимирович Руднев Страница 38

она говорила, – жаловалась Циля на Ишту, – что устроит после этого на Ураза-байрам «Шествие на осляти» … Да-да… Что сядет верхом на твоего Кота, а Хвам, пешком, в поводу проведёт его в ночь на Вербное Воскресенье из Спасских ворот к Храму Василия Блаженного, как в праздник Входа Господня в Иерусалим царь водил коня под Патриархом… Представляешь?..

Йошка налила себе ещё кофе. Цилю было не остановить.

Выяснилось, что в борьбе с административным ресурсом и в жажде мести Малику за измену Ишта была жестока.

Ей удалось внести смятение в толпу пенсионеров на Соборной площади разбрасыванием с колокольни Ивана Великого листовок с разоблачением ПФР, ЖКХ и Сбербанка, в каждую из которых были завёрнуты миллионно-рублёвые карточки «Мир» со одинаковым ПИН-кодом в четыре нуля. Выбросы она производила, намеренно приурочивая их к рыбным четвергам в Кремлёвской столовой, оборудованной под «Шаурму». Частью доходов, естественно, делясь со своей халяльной диаспорой.

Она вещала с Лобного места об исторической несправедливости по отношению к братским народам, оставленным Россией на произвол международного капитала, и требовала контрибуции с Запада, Востока и Севера в пользу голодающего Юга.

Она, наконец, организовала «Союз Лишённых», в который вошли бомжи, тунеядцы, дворники, таксисты, судебные исполнители, налоговые инспекторы, провинциальные чиновники и другие мелкие воры и пакостники. Их оказалось в разы больше, чем Ишта рассчитывала. Поэтому за три года из Общественного движения родилась партия, которая на следующий год прошла в Думу с таким мандатом, что всем выбранным едва хватило места в зале заседаний даже на полу и в соседних коридорах (Спасибо соратнику по партии, которая работала там уборщицей помещений! В придачу она, пользуясь служебным положением, так ловко протирала кнопки системы голосования, что ни одно из решений не в пользу «лишённых» кворум не набрало).

Получив статут депутата, Ишта проникла и в Комитет по обороне, возглавив Комиссию по зачистке. И направила своих представителей в Комитеты по евразийской интеграции и связям с соотечественниками, по делам национальностей, вопросам общественных и религиозных объединений, по жилищно-коммунальному хозяйству, ну, и, конечно, по международным делам.

– В общем, – заключила с улыбкой Циля. – Ишта добилась, чего хотела. Хата и тачка у неё теперь казённые. Лавэ навалом. И Сан Саныча включила в делегацию за границу. На месяц. Уже улетели: Стамбул, Сан-паулу, Буэнос-Айрес. На родину Хорхе Марио Бергольо, 266-го папы римского…

– Ух, ты! А Малик-то там будет? – восхитилась Йошка.

– А как же!.. И знаешь, о чём совещаться хотят?.. Об Антарктиде в качестве Земли обетованной!.. Это всё твой Трын, Сан Саныч придумал. Молодец, правда?.. Какой отвлекающий манёвр!

– А ради чего?.. Ой, постой, я, кажется, догадалась, зачем ты меня разбудила…

– Не совсем… – кокетливо проворковала Циля и после повисшей паузы начала подсказывать: – У нищих последнее мы отняли. Как Ишта улетит, объявим всех Лишённых Умалишёнными. А верующих – Праведниками. Скоро Вербное Воскресенье…

– И Хвам меня, спросонья воскресшую, выволокет через Спасские ворота верхом на Йошкином Коте к Лобному месту?

– Точненько!.. Грешники будут уже на подходе. Ты им подскажешь, куда идти. А мы их распределим на девятнадцать ручейков…

– Под каждую Кремлевскую башню…

– Умница!.. Откроем двери и … пожалуйте к свету!

Йошка не торопясь встала с оттоманки, опершись руками о колени, и залепила Циле звонкую пощёчину (конечно, тыльной стороной ладони по правой щеке). Левую щёку подруга не подставила…

***

«Старости новостей стиральных машин «Давите на совесть!»

Материал – грязный трёп.

Режимы работы:

Замачивание. (Кого-то*).

Отжим №1.

Отмывание. (Бабла**).

Отжим №2.

Полоскание. (Мозгов***).

Отжим №3.

Результат – чистая совесть.

(Доход зависит от качества /*/ и количества /**/ отжатого /***/.)

P.S. Источник ВВП – «Всемирный вялотекущий песец».

Йошка сидела в своей келье на втором этаже, читала манускрипт и поглядывала в окно на монастырский двор.

Справа, у церковной лавки, челноком, друг за другом, прохаживались кучерявые небольшие собачки, чем-то отдалённо напоминающие и её давнюю подружку из дворняжек и гривастого мажорного Жана. Старушка на паперти перед храмом дремала под тощим солнышком. Собаки подбегали иногда к её раскрытому пустому радикюлю у ног, заглядывали в потрёпанное нутро сумочки и возвращались к закрытым дверям. Компания ждала подачек. Но из дверей никто не выходил: то ли рано ещё было, то ли дать было нечего.

Йошка вновь и вновь обращалась к ослюдному переводу, не понимая, что могло заставить Кота и Целку наделить адским смыслом её бездумные каракули. Ни много ни мало, а претендовали они на новую Нагорную проповедь, с тем отличием, что предлагаемое ими касалось не столько живых, сколько сошедших в ад грешников. Причем, всех мертвых направляли по единственному бесповоротному пути. Альтернатива с раем даже не обсуждалась. Первородный грех главенствовал. Ужасы и муки сулились каждому.

Такая незаманчивая перспектива должна была оттолкнуть прихожан от веры. Однако, человеческие особи, судя по домыслам Цили, со страстью принимали слова нового апокалипсиса и проявляли недюжинную волю в деле самоистязания правдой. Смерть манила их быстрым концом и определённостью. Вечная боль и безысходность представлялись заслуженной карой за грех, о котором все знали, но даже пальцем не пошевелили, чтобы его преодолеть при жизни. Стремление к свету в этом случае направлялось лишь пламенем геенны огненной.

Моления «мамоне» за отсутствием наличных средств у прихожан и причта были исключены за ненадобностью. Ссылки на Спасителя, якобы указующего путь к страшному бессмертию, не находили места среди убористого текста, ускользающего из потревоженной спорыньёй памяти верующих. А основы Божественного провидения (за отсутствием мирских сравнительных атрибутов будущего, представляющего из себя нечто виртуальное, потустороннее, изукрашенное неземными вспышками цвета), представлялись в образах и формах типичных согдианских Тварей, не имеющих к современности никакого, даже касательного, значения.

Причём сами писания были зарифмованы таким способом, что ударения в словах по окончании фразы могли быть расставлены, как угодно, лишь бы вернуть в сознание предыдущую идиому текста. И это было главным в ослюдном переводе – когда пара горбов на их спинах превращалась в знаменитые «как два пальца обсикать» … Смысл от этого не только почти терялся, а пропадал окончательно.

Общее впечатление было однозначно: песец неизбежен. Путь ясен. Время настало…

Старушку на паперти тем временем склонило на бок. Она простерлась на ступеньке, подобрав под себя руку, и затихла. Будто уснула.

Йошка спустилась к ней.

Отогнав собак ногами, Йошка присела рядом, положила старушечью голову себе на колени и заговорила:

– Ты не умрёшь, Травка. Ты бессмертна… Такая странная история…, и я ничего не могу с этим поделать. Ты слышишь меня?

– Да, мама, слышу. Я, когда закрываю глаза, узнаю ваш голос… Зачем вы меня сделали?

– Дура