Крис Вормвуд - По дорожкам битого стекла Страница 39

Прямо тут наркоманы торговали собой. Особым успехом пользовались подростки. Один раз с ними равнялся по цене целой дозе. Остальным же оставалось работать полдня, а то и больше. Я в здравом уме не понимал, у кого может стоять на эти синюшные скелеты. Из клиентуры там я наблюдал только арабов и чёрных, совсем изредка попадались белые извращенцы.

Там я познакомился с Джесси. Она сидела на игле уже несколько лет и торговала собой на улицах. Она мне нравилась — всклокоченная блондинка с тёмными провалами глаз и выступающими скулами. По разумным причинам я не стал с ней спать. Я был наслышан о буйствах Венеры среди местных проституток. Она была единственным существом здесь, к которому я испытывал жалость. Джесси рассказывала, как красиво всё начиналось. Она любила дискотеки и экстази, красивую яркую жизнь в прекрасном мире, где много любви. Она была королевой ночи. Эта история казалась банальной: сначала трава, потом таблетки, амфетамин и вот уже героин принял её в свои объятья. Её предал парень, тот, что подсадил на иглу, он был обычным барыгой, который просто время от времени её трахал. А она думала, что у них чувства. Джесси никогда не хотела завязать, даже сейчас, когда ей оставалось недолго.

— Что ты находишь там? — спросил я.

— Это истинный кайф; лучше, чем оргазм, — ответила она.

— Прямо как смерть?

— Откуда ты знаешь?

— Я уже как-то раз умирал.

Я не очень понимал, как люди способны перейти с травы на героин. Я уже около семи лет употреблял наркотики, меня пока что не тянуло во все тяжкие. Мне нормально было дружить с метамфетамином. Были попытки колоть его в вену, но помешал мой патологический страх игл. Плюс ко всему, я не мог позволить себе ходить с таким палевом, как следы от уколов. Так что мне оставалось курить, нюхать и разбавлять в своём вечернем чае. В придачу, я был алкоголиком. Но подсознательно знал, что это не может продолжаться вечно.

Когда я узнал о смерти Джесси, то вздохнул с облегчением и посвятил ей песню. Мне кажется, что такое люди, как я, способны получать вдохновение от смерти. Говорят, музыканты самый циничный народ.

Однажды я зашёл в комнату к Джеку одолжить у него магнитофон. Мне нравилось слушать старые кассеты, которые за копейки можно было купить на барахолке, но речь не об этом. Он открыл мне дверь, потирая заспанные глаза. Мы разговорились, стоя в дверях, тогда я увидел на полу закопченную ложку. Разразился скандал. Мы кричали друг на друга, и дело чуть не дошло до мордобоя. Я говорил, что это ставит под угрозу всю группу, что мне не нужен мёртвый барабанщик. Он был необычайно убедителен и изворотлив. Он был гораздо умнее моих друзей с улицы. Он сказал мне напоследок:

— Как ты можешь осуждать меня, если ни разу не пробовал?

Со всей моей любовью к героиновым темам, это было бы глупо. Я не мог говорить, что когда-нибудь обязательно попробую, только если у меня будет много денег, чтобы потом не торговать задницей в трущобах. Тогда я задумался о том, что этого может просто не быть, а живу я только раз, и раз уж я последователь философии декаданса, то я просто обязан вмазаться по самые щи.

Кто-то говорил, что если нюхать, то меньше привыкание. Я начал свой роман с героином издалека. Меня тут же вырубило прямо на полу в комнате Джека. Я не думал о последствиях, я уже вообще ни о чём не думал. Я как бы знал, что я сейчас там лежу где-то внизу, но в то же время пребывал вне своего тела. Оно было мне не нужно на волнах бешеного кайфа. Всё как в тот миг, когда я умер, только теперь всё растянулось надолго. Я снова ощущал себя частью бога, хотя на самом деле ничего не мог чувствовать. Я очнулся, и всё было прекрасным.

Мы пошли гулять. В туманном Альбионе настал солнечный день. Я комментировал все свои мысли и ощущения. Джек понимающе кивал. Мы стали каким-то магнитом для тёлок. Они смотрели на нас, но не как на двух психопатов, а с какой-то особой нежностью. Стемнело. Я утопал в огнях Сохо. Больше всего под кайфом люблю смотреть на огни. Я больной фанат неоновых вывесок. Реки энергии мира текли сквозь меня. Время и пространство потеряли смысл. Я находился сам внутри себя, но мне впервые было комфортно. Я нашёл гармонию с собой. Мне впервые не хотелось убить себя. Этот день оказался самым счастливым в моей дурацкой жизни, прямо как когда я встретил Германа. Самое странное, что за весь день я о нём ни разу не вспомнил. Мне казалось, что он не поймёт моего кайфа. Он вечно хмур и загружен. Он так стар, что разучился радоваться. Но когда-нибудь я покажу ему, что такое героин, и всё будет как раньше.

У меня не было отходняков и прочих побочек. Просто плавно отпустило. Тогда я решил, что лучше мне будет держаться от героина на расстоянии, заодно подальше Джека. Некоторые наркоманы говорили мне, что все их приходы были лишь попыткой вернуть тот самый первый раз, что ярче него уже точно не будет.

Я решил приостановить свой пыл, снова покуривая мет. Всё казалось не тем и не таким. Алкоголь стал для меня чем-то низменным и банальным. Что толку быть алкоголиком, если это легально и действует на людей отупляюще. Я любил ситуацию контроля над своим телом и разумом. От алкоголя я просто вырубался и падал под стол, предварительно натворив множество гадких вещей и наговорив глупостей. Это просто очередной способ возненавидеть себя на утро. Марихуана переставала удовлетворять мои потребности. Если курить её дни и ночи напролёт, то точно так же можно отупеть. Когда я валялся на кровати и слушал Кортни Лав, я понял, что это край, и пора завязывать. Тем более, что я признавал марихуану только в сочетании с алкоголем, потому что иначе приход казался мне неполноценным. Так или иначе, я тратил почти все свои деньги на наркотики.

Я думаю, что это была наша попытка вернуть безумные героиновые восьмидесятые. Ты слушаешь рок-н-ролл, затем начинаешь сам его играть, одеваешься в чёрную кожу и рваную джинсу, но тебе всё ещё чего-то не хватает. И тут ты вспоминаешь, что все твои кумиры употребляли героин. Сначала ты гонишь эту мысль подальше, но потом плюёшь на всё и думаешь: «Похуй, живёшь только раз!». В этом-то и проблема, жизнь одна и никто не подарит тебе новую, взамен бездарно просраной.

Что же получается? Нас портит музыка или это мы портим её своими наркотиками. Все рокеры чёртовы наркоманы и алкоголики. А те, кто трезвеник типа Ди Снейдера, просто исключения, которые подтверждают правила. Но в нашем случае могу сказать, что, наверное, мы так и иначе употребляли бы наркотики, если бы даже никогда не были рок-музыкантами. Просто на нас на всех печать дьявола. Мы прокляты и надо с этим смириться.

Чувствовал ли я себя виноватым перед Максом на тот момент? Конечно же нет. Я был слишком циничен, как и всякий джанки. Мне нужен был друг по интересам и я его обрёл. Я не думал, что он зайдёт в своей зависимости куда дальше, чем я.

Глава 3

Какие-то неведомые силы сжалились над нами, и нашу группу стали приглашать на более крупные мероприятия. Наверное, божественный свет от «Wormdace» коснулся и нас. Рок-н-ролл снова стал кому-то нужен. Это была новая музыка, содержащая в себе явные отсылки к старому доброму року, но несущая веянье нового мира. Я подумал о том, как можно занырнуть в пучину этой новейшей волны. Всё походило на волшебный сон. Я вылез из своего внутреннего подвала и снова стал работать над материалом. До этого я ходил на репетиции и был там просто тенью, сливался со стенами и пел хуже, чем фонограмма.

Когда мы выступали на большом опен-эйре, я понял, ради чего стоит жить. Ты видишь это море людей и лес рук. При попытке разглядеть лица зрение расфокусируется. Это непередаваемое чувство, когда на тебя смотрит столько народу. Может быть, они и не рады тебя видеть, но вынуждены смотреть. Их глаза словно протыкали меня насквозь. Тогда я понимал, что хочу жить только ради таких моментов. Мне не нужно будет саморазрушение и смерть, если я буду чувствовать любовь публики. Я хочу доводить её до экстаза. Я верю, что могу это. Я хотел стать их наркотиком, несбыточной мечтой, проводником в маленький ад, любовным кошмаром. Я хотел быть богом. Я и так был бессмертен и полон сил.

За кулисами я увидел Шона Фокса из «Wormdace», мне всегда казалось, что его фамилия — это псевдоним, потому что настолько рыжему чуваку просто невозможно найти другую кличку. Мой оптимизм улетучился. Передо мной был тот, кто лучше меня. Он был настолько лучше, что я даже не мог ему завидовать. Я впервые был готов боготворить живого человека. Я хотел поговорить о его музыке. Потом мне показалось, что я не смогу выжать из себя ни слова. Я в момент забыл весь английский язык, да и вообще людскую речь. Я просто стоял и тупо улыбался. Я помахал ему рукой, он помахал в ответ. Я был счастлив. Герман назвал меня идиотом.

Через неделю случилось ещё более странное событие. Мне позвонил офигевший Сэм и поведал, что «Wormdace» хотят нас к себе на разогрев. Команда, что должна была выступать вместо нас, не понравилась Фоксу, а он был очень принципиален в выборе разогрева. Ему понравилась моя музыка, чёрт. Они сами нас нашли. Герман не разделял моего энтузиазма. Он говорил, что фаны Фокса закидают нас говном, что так бывает всегда, когда выступаешь перед звёздами. Мне было наплевать, мне хотелось с ними на одну сцену.