Эбби Хоффман - Сопри эту книгу! Как выживать и сражаться в стране полицейской демократии Страница 4

Эбби и его друзья сочли, что перед хиппи стоит выбор: прозябать в отведенных Америкой резервациях или двигаться дальше. Решено было объединить хиппи с политикой, но политикой особенной: театральной. "Улица должна была стать сценой, на которой разыгрывался веселый спектакль о скудоумии Истеблишмента.

Вокруг Эбби и Джерри собрались будущие йиппи, один другого колоритнее. Полу Красснеру было уже 36 лет, и он был известным писакой, виртуозом стеба в американской журналистике. Вначале он пописывал в журналах «Мэд» и «Плейбой» и сочинял монологи для комиков. А затем решил основать совершенно небывалый журнал. «Реалист» стал самым скандальным сатирическим журналом в истории США с внушительным 100-тысячным тиражом. О йиппи Красснер говорил: йиппи — это политика абсурда, в которой я могу быть самим собой. Страсть Пола к абсурду делала его человеком милым, славным, но в общении невыносимым и ненадежным — типичная фигура андеграунда. Выступая свидетелем защиты на Чикагском процессе, Пол здорово подвел Эбби и Джерри: с утра наглотавшись кислоты, нес полную ахинею и отрубился в ходе дачи показаний.

Боб Фасе (не путать с Бобом Фоссом!) был создателем подпольного радио и телевидения, одержимым идеей обратить изобретенные для промывания мозгов в особо крупных масштабах электронные масс-медиа для целей Власти Цветов. Первой передачей подпольного телевидения была такая: злоумышленники-йиппи врезались в программу новостей кабельного телевидения с собственным прямым репортажем с места события. На экранах вместо залитых кровью душных джунглей Вьетнама появилась целомудренная и умиротворяющая картинка: парочка йиппи, занимающаяся любовью.

Эд Сандерс в движении йиппи занимал пост «ответственного за рок-музыку». Юноша из Канзас-Сити был образцовым американским школьником, отличником, физкультурником и т. п. — но прочел гинсберговский «Вопль» и жизнь его пошла наперекосяк. Эд отправился в Нью-Йорк изучать в университете древнегреческий и древнеегипетский, а там дорожка пошла скользкая и пагубная. И вчерашний отличник оказался в Ист-Виллидже среди таких же нечесаных нигилистов и сквернословов во главе основанной в 1965 г. группы «The Fugs». А еще Сандерс был книгоиздателем и создателем магазина андеграундной литературы «Peace Eye Bookstore». За поэму «Shads of God» Эда прозвали «Гомером йиппи».

Близким другом йиппи был Фил Оке, восходящая звезда фолк-рока. Филу прочили, что он затмит Дилана, он был тоньше и искренней Боба, но «слишком всерьез» вошел в роль рок-поэта. Дело кончилось тем, что Фил повесился в ванной.

Согласно мифу, движение йиппи родилось на праздновании нового 1968 года (на самом деле, идея соединить движение хиппи и политический протест появилась сразу после осады Пентагона,[11] а окончательно оформилась в начале декабря). Само слово yippie — это слегка измененное на письме слово yippee, междометия-вопля типа «ой-ей-ей!» или «Уй-йя-а!». Правда, потом Эбби стал утверждать, что междометие надо трактовать так: Youth International Party. Но когда об этом же написали серьезные газеты, любивший сбить всех с толку и запутать Эбби заявил, что никаких таких сокращений в слове «йиппи» нет, а есть лишь радостный вопль юности, и расшифровка аббревиатуры — плод рук лживых болванов-журналистов.

На вопрос о невнятной и маловразумительной платформе «обновленных хиппи» Эбби отвечал без запинки: «Ясность — вовсе не наша цель. Наша цель вот какая: сбить всех с толку. Беспорядок и кутерьма, сумятица и сумбур разят цивилов наповал. Нас не понимают — и это замечательно: понимая нас, они бы нашли способ нас контролировать… Нами нельзя манипулировать — ведь мы миф, который сам себя создал… Мы взрываем динамитом клетки головного мозга. Мы заставляем людей пережить перемены, вовлекаем их в действо уличного театра — все равно, каким бы ни был их отклик. Черные и диггеры заодно. Diggersareniggers. Мы все стоим за уничтожение собственности. Как построить новое общество, не располагая ни организацией, ни деньгами — ничем? Надо создать миф. Кто-то из журналистов обещал рассказать правду о йиппи. Да лучше врите про нас — это нам все равно… Газеты, пытающиеся быть объективными — это такое занудство! В итоге выходит еще дальше от реальности. Сравните живое и талантливое описание правой газеты („Обторчавшиеся грязные битники, невменяемые сексуальные маньяки, вьетнамские агенты, эти так называемые йиппи», — какие яркие и проникновенные найдены слова, за душу берут!) с унылой тягомотиной в либеральной прессе: „Члены недавно образованной Международной молодежной партии» — тоска смертная!»

«Наш враг — человек в униформе. Без нее все они — славные люди. Голые все как братья… Отсюда и наши прикиды — прикид отрицает униформу как символ механической культуры. Мы — живой рекламный ролик, ожившее кино. У нас нет программы. Программа сделала бы наше движение бесплодным. Мы — воплощенное противоречие. Я не могу этого объяснить. Я этого и сам не понимаю».

«Если вам не нравятся новости по ТВ, создавайте свои собственные», — учил Эбби. 500 йиппи с шариками и хлопушками устроили шумную пробежку от площади Вашингтона до Таймс-Сквер с криками: «Хип-хип-ура! Война закончилась!». Йиппи устраивают чествование президента Джонсона с криками «Неу, hey, L-B-J, how many kids you killed today?»,[12] а во время собрания акционеров «Доу Кэмиклз», производившей напалм, выпускают в зал мышей. Свой театр Эбби готовил коварно и хитроумно. После того, как он стал национальной знаменитостью, его стали наперебой приглашать на ток-шоу — чем не торжество демократии: каждый имеет право сказать, что думает. Но вероломный Эбби использовал доверчивость ведущих, чтобы подорвать простодушную веру американцев в СМИ, заронить подозрение, что что-то тут не так, что-то вырезается, подвергается цензуре и скрывается. На одном ток-шоу Эбби неслышно, одними губами произносил несколько слов (большей частью нецензурных), что убеждало Телезрителя с большой буквы: и прямой эфир подцензурен, а свобода слова — видимость. Во время рекламной паузы Эбби провоцировал и заводил аудиторию, а после рекламы зритель видел в студии злобных и агрессивных цивилов и мило улыбающегося агнца Эбби. В живом эфире на радио Эбби просил ведущего закурить и одобрительно бросал: «Да, травка у тебя ништяк!» Бедный ведущий кричал в микрофон: «Леди и джентльмены, он курит просто „Мальборо»!».[13]

Внешняя глупость выходок Эбби имела свой резон: убаюканная масс-медиа Америка заподозрила, что не так все просто, и ее на самом-то деле не беспристрастно информируют, а дурачат и оболванивают, — так ведь оно и было на самом-то деле! Когда на ток-шоу Мерва Гриффина операторы спецэффектами размыли в кадре знаменитую скандальную звезно-полосатую рубаху Хоффмана, на ТВ поступило 88 тысяч звонков с протестами против цензуры в эфире, и ведущий вынужден был извиниться перед страной.

Анализируя механизм воздействия СМИ на мозги обывателя, Эбби составил словарь ключевых слов, используемых в рекламе, программах радио и ТВ и т. д. — и всегда язвительно переигрывал профессиональных ведущих в парадоксальном использовании стереотипов и общих мест массового сознания. Конечно, идея перехватить у Истеблишмента орудие промывания мозгов могла родиться из чтения Маркузе, которого Эбби хорошо знал. Но сам механизм манипуляции массовым сознанием современными СМИ с ученой дотошностью исследовал лингвист с мировым именем, создатель генеративной лингвистики (ее даже назвали «хомскианской революцией» в языкознании) и трансформационного анализа Ноам Хомский — Эбби всего лишь применил эти приемы на практике. Хомский не стал кумиром тогдашнего юношества лишь потому, что его место было уже занято Маркузе. Пытливый лингвист все делал правильно: терпеть не мог ни «реальный социализм», ни настоящий капитализм. Эбби был знаком с профессором, и Хомский даже редактировал и написал предисловие к сборнику статей «чикагской восьмерки» «The Conspiracy. The Chicago Eight Speak Out».

Ноам и Эбби — один в тиши кабинета, другой на уличных хэппенингах и акциях для журналистов — выявили ключевые слова и образы, на которые запрограммированный культурой эпохи ТВ и электронной демагогии мозг обывателя реагирует так же безотказно, как декартова кошка отзывалась бы на «Кис-кис» и «Брысь». Но если Хомский хотел лишь вослед Маркузе обличить манипуляцию сознанием «одномерного человека», то Эбби старался вскрыть внутреннюю лживость и противоречивость оправдания существующего порядка вещей и, доведя эту противоречивость до балаганного гротеска, взорвать сознание жертв идеологии. Недаром Эбби так любил Сократа.

Учитесь попадать на первые полосы газет: пресса все схавает, наставлял Эбби.

Карнавальное мировосприятие Хоффмана создавало нереальные условные образы. Особенно любимы были Мао, Че и Фидель. Для Эбби Фидель — идеальный революционер, веселый жизнелюб. Эбби тащится от «председателя Мао и его рок-группы», а о «Битлз» пишет так: «Битлз», возможно, и знаменитее Иисуса Христа, но крутые ребята типа председателя Мао, дядюшки Хо и потрясающего длинноволосого Че Гевары обошли по популярности самих «Битлов».[14] Рубин, Хоффман и Сандерс даже устроили мистификацию: опубликовали якобы найденное в боливийских джунглях письмо Че к американской молодежи (дело было до появления настоящего боливийского дневника команданте).