Дуглас Коупленд - Поколение А Страница 4

ЖЮЛЬЕН

12-й округ, Париж, Франция

Я считаю, судьба – устаревшее понятие. Все в мире строится на причинах и следствиях, а судьба тут вообще ни при чем. Пчелиный укус? Как это сентиментально. Как старомодно… А потом, когда нас пятерых ужалили пчелы, к нам ко всем начали относиться как к «шоколадным детишкам» – ну, той пятерке счастливчиков, попавших на шоколадную фабрику Вилли Вонки. Пфе!

Когда меня ужалила пчела, я сидел на скамейке в Венсенском лесу рядом с двумя старыми грымзами, вроде как рьяными католичками, которые обсуждали участившиеся случаи хищения персональных данных для махинаций с кредитными картами и возмущались по поводу того, что теперь им приходится измельчать мусор, прежде чем вынести его на помойку. Нуда, румыны, русские и члены китайской «Триады» только и ждут, как бы им завладеть персональными данными этих старых кошелок: Теперь, когда мы наконец раздобыли счет за электроэнергию мадам Дюкло, мы поставим «Caisse d’Epargne»* на колени/Меня бесили их пронзительные голоса – но я злился не на старушенций. Я злился на само время, которое тянется, тянется и как будто не движется вовсе, и от этого жизнь кажется такой долгой. Меня подмывало сказать этим набожным бабулькам, что их религия – полный отстой. Ее придумали тысячи лет назад – для людей, которым посчастливилось (или не посчастливилось) прожить больше двадцати одного года – придумали, чтобы доходчиво объяснить этим людям, что жизнь коротка и быстротечна. А лично мне бы хотелось найти объяснение, почему жизнь такая кошмарно долгая.

* «Caisse d’Epargne» – крупный французский банк.

Ладно, оставим религию. Больше всего мне хотелось мутировать. Прямо здесь и сейчас. Я сидел на скамейке в Венсенском лесу и представлял, как мое тело меняется и превращается в нечто иное – в то, во что люди должны превратиться на следующем этапе своей эволюции. Может, у нас будут крылья? Или огромные глаза, как у дрозофил? Или хоботы, как у слонов? Я мечтал о том времени, когда мы все мутируем во что-то получше, чем самодовольные лысые шимпанзе, которые жрут свой химический суп из пакетиков «Кпоrr: Цветная капуста со сливками» и притворяются, будто не знают о том, что половина населения нашей планеты пребывает в хроническом состоянии войны, сражаясь… За что? За право жрать суп из пакетиков и не задумываться о том, какие мы, в сущности, злобные и убогие существа. Человечество – это огромное стадо задроченных обезьян. Садовник Вилли из «Симпсонов» назвал нас, французов, трусливыми мартышками, жрущими сыр не в себя. Я вообще-то согласен, но с одним небольшим уточнением: не только французы. Все человечество – это трусливые мартышки, жрущие сыр не в себя.

Вообще-то я не любитель сидеть на скамеечках в парках. На самом деле я редко бываю на улице. Когда меня так беспощадно и грубо вынесло из гейм-центра «Астролит» на рю Клод Декан, я даже не знал, какое сейчас время суток. Я был просто взбешен. Да и любой бы взбесился на моем месте. 114 дней подряд я рубился в «World of Warcraft», набрал экспы, прокачал своего персонажа практически до максимального уровня, и вдруг он исчез. В смысле, мой персонаж. Меня просто не стало. Меня, великого и ужасного Зкантроххаскка! Вот я был, а теперь меня нет. Я сделал все, что положено. Закрыл игру. Перегрузился. Перепроверил настройки. Опять вошел в WOW. И меня снова не было.

Би-бип!

Да, я не спорю: я действительно не самый приятный в общении человек. Потому что я очень требовательный и к себе, и к другим. У меня есть определенные стандарты, и если кто-то им не соответствует, я просто не буду общаться с таким человеком. И особенно это касается Люка, администратора в «Астролите», жирного недоумка, который вечно заходится кашлем и отхаркивает мокроту в синюю резиновую плевательницу.

В плевательницу!

Он считает, что это шикарно и стильно; а с моей точки зрения, это наглядный пример необратимого вырождения человечества. Но даже такой идиот, как Люк, все-таки должен врубаться, что если ты вдруг, непонятно с чего, исчезаешь из мира – пусть даже из мира компьютерной игрушки, – у тебя есть причины для злости. На самом деле было бы странно, если бы ты не взбесился в такой ситуации. Люк мог бы проявить побольше сочувствия, а я, со своей стороны, мог бы и не чморить Люка за его нездоровое пристрастие к японским комиксам, которые я обозвал буржуазно-эскапистским эко-туризмом для размягченных мозгов. Или, может быть, как-то еще. Я не помню.

В общем, я вышел на улицу, в реальный мир. Я не знал, сколько сейчас времени. На небе ярко светило солнце. Это могло быть и утро, и день. Наверное, все-таки ближе к полудню. Я посмотрел на машины, на вход в кофейню «Старбакс», на витрины многочисленных магазинов, на прохожих – людей средних лет, таких спокойных и благополучных с виду, – и подумал: «Ненавижу. Ненавижу весь мир». Ненавижу его вопиющую вещественность – его твердые и мягкие поверхности. Ненавижу все эти запахи – куры-гриль и цветущие каштаны.

Ненавижу, как наши тела движутся сквозь пространство топ юн, с ноги на ногу, – точно марионетки из мяса. Ненавижу, что мир превратился в один гигантский агрегат для жарки гамбургеров. Ненавижу, что мир теперь – лишь для людей. Типа мы, люди, венцы творения, и все остальные живые существа на нашей планете должны преклоняться перед нашим величием, потому что им ничего больше не остается. Когда вымерли пчелы, фундаменталисты чуть не усрались от счастья; для них это было очередным доказательством, что Бог создал землю исключительно для людей. Лично меня от таких рассуждений тянет блевать. А потом я подумал: «Жюльен, ты теперь у нас ярый защитник природы?» Потом вспомнил WOW уныло поплелся по бульвару Понятовского, свернул на авеню Женераль Доддс, прошелся до авеню Женераль Лаперрен (все эти генералы, все эти войны!), старательно обходя кучки собачьего дерьма и дебильных туристов с пространственным кретинизмом, и вошел в Венсенский лес – такой почтенный и скучный, такой весь застывший во времени и явно чрезмерный для моего воспаленного мозга. В голове царил полный раздрай. Я сел на скамейку рядом с двумя старыми грымзами, прибитыми страхом перед будущим, и стал смотреть на деревья. Какое сейчас время года? Лето? Осень? Теперь листья не опадают с деревьев, как было прежде. Теперь они крепко сидят на ветках, и время от времени кто-то из них потихонечку совершает самоубийство – где-то ближе к январю. Времена года остались в прошлом. В настоящем их нет. В них верят только законченные придурки.

Я разглядывал сухой мертвый лист, а пронзительные голоса старушенций били мне по ушам. Я скривился и произнес вслух:

– Блин, как же я ненавижу реальный мир!

А потом меня ужалила пчела. Как будто кожу проткнули иголкой. Однажды в клубе Ральф уколол меня булавкой и заявил, что у меня теперь СПИД – и вот как тут не взбеситься?! Ральф – полный придурок. И это была не булавка, а этикетка с бутылки колы, которую он свернул в тонкую трубочку с острым концом. Но все равно было больно. И когда жалит пчела – тоже больно.

Я испугался и хлопнул себя по руке, сбив насекомое на скамейку. Увидев пчелу, две старые вешалки бухнулись на колени и принялись громко молиться.

ДИАНА

Норт-Бей, Онтарио, Канада

Меня зовут Диана, и – да, вы угадали! – меня назвали в честь принцессы Дианы. Так же, как мою маму назвали в честь Жаклин Кеннеди. Plus са change*. Я самая старшая из «шоколадных детишек» (как нас называет Жюльен), и, наверное, поэтому все остальные из «счастливчиков Вонки» относились ко мне поначалу, скорее, как к старшей сестре. Я хорошо помню, как и когда меня ужалила пчела.

* Первая часть фразы «Plus са change, plus са reste la meme chose» (фр.) – Чем больше все меняется, тем больше все остается тем же самым.

Дело было в воскресенье. Я пекла пироги для благотворительной «сдобной ярмарки» в воскресной школе. Потом мыла формы для выпечки – мыла не торопясь, потому что от них шел такой восхитительный запах… лимон, миндаль, сахар… и мне было грустно, потому что «живого» натурального миндаля почти не осталось. Сразу вспомнились те фотографии миндальных рощ в Калифорнии: крупный план веток, на которых орехов не было и в помине. В среднем, может быть, по одному несчастному ореху на дерево. Запах искусственной миндальной эссенции навел на унылые мысли, что мне уже тридцать четыре, а я по-прежнему не замужем, и никаких перспектив не предвидится. Я домыла посуду и решила войти в Интернет. Может быть, мне повезет, и я найду что-то достойное на доске объявлений на каком-нибудь христианском сайте знакомств.

«Доска объявлений». Да, я знаю, что это анахронизм. Но я вообще женщина консервативная, и хотя мне отчаянно хочется, чтобы у меня кто-то был, в моем возрасте женщине сложно найти человека для серьезных и длительных отношений, и особенно, если ты не имеешь привычки давать всем и каждому, как моя дорогая сестрица. Но сейчас речь не о ней.