Эдуард Лимонов - В плену у мертвецов Страница 45

Бродский: Писатель такой профессии вообще не должно быть вовсе. Она не так давно и появилась. Где-то в середине 19-го века, ну в первые десятилетия 19-го. А в 18-ом только разве что Вольтер да Руссо на литературные доходы могли жить. Первым писателем был толстый Бальзак.

Я: А то есть такая гнида Дашкова. Я у неё в одном из романов выступаю героем. Старая вонючая тётка. Сидит по утрам в грязном вонючем сарафане, прикрывающем несвежее тело, и пасквили на мускулистых здоровых людей пишет. На компьютере. Беззвучно стрекочут клавиши. Пародию на меня создала. Ты, сука, меня хоть раз видела? Обоссалась бы от счастья, если б увидела. Пошлая пожилая тётка.

Бродский: А куда твои партийцы смотрят? Что горшок ей с гавном на голову одеть не могут?

Я: Писательство как профессия – это французская затея. Французы – великая нация, они в сущности всю современность придумали. Администрацию они первые организовали. Бюро, а в бюро посадили бюрократию. И вот литературу – вышивание из слов на бумаге воображаемой действительности. С сотворения мира сообщал нечто, записывал, только тот, кто пережил нечто особенное. Цезарь написал (или за него написали) свои «Записки», поскольку он хотел о своих войнах с галлами написать и тем самым оставить потомкам свои подвиги. Ему и в голову не пришло бы писать «Записки» для денег.

Бродский: Вначале модно стало читать романы у богатых людей. Позднее, когда книга стала дешевле, читать о вымышленных героях принялись и бедняки. Книжки по 10 центов, даже по 5 центов, в бумажных обложках. Про сыщиков и воров агентства Пинкертона. Для бедняков писали коротко. Беднякам нужно работать, у них нет времени.

Я: В своё время Бальзак мог один диван на две страницы описывать. «Величественное левое крыло гордо и неистово возвышалось ввысь далеко за кожаные подушки и зеркала, всё ввысь как в храме» – в таком возвышенном стиле. Тем паче, что ему платили от количества написанных страниц. Бальзак вовсю боролся за авторские права и завоевал для Кабакова и его коллег мух немало привилегий. Но Бальзак – гений, не потому, что он мастерски живописал гостиные (30 страниц каждая) или этажерки (2 или 2,5страницы штука), но потому, что талант его был не писательский, но социологический. Бальзак-гений социологии, науки об обществе. Он сумел создать все основные типы французского общества. Его Гобсек, его Растиньяк, Вотрен, отец Горио и прочие социальные типажи величественны. Бальзак сконструировал их и запустил в мир. После него появились романисты.

Бродский: В начале нового века появилось кино. В нём описание самой злостной и возвышенной этажерки занимало самое большее 30 секунд, а можно было уложиться за 0,5 секунды. Через пару десятилетий после появления кино роман наполовину умер, по крайней мере у него отнялись ноги. Но вечно живой остаётся поэзия, эмоциональная захлёбывающаяся прямая речь человека. Зря ты перестал писать стихи…

Я: Рядом с тобой трудно было работать… В начале 21-го века можно констатировать уже и смерть кино. Теперь только совсем в тёмных странах, в Индии, в Египте или Китае народ ещё наполняет кинотеатры. Сценированная, сыгранная актёрами романическая история, снятая на целлулоид, мало кого увлекает в европейских странах. Прежде всего потому, что трудно поверить в тождественность актёров и героев. Для этого нужно быть уже даже не наивным египтянином, но человеком из только что найденного последнего племени дикарей Новой Гвинеи. И роман, и художественный фильм сегодня дохлые. Роман сдох вместе с верой в реальность романа. Это как трюк с зеркалом: до тех пор, пока мы уверены, что эти, кого мы видим в зеркале каждый своего – это мы, до тех пор всё нормально. Если однажды мы потеряем веру в то, что этот вот в зеркале – "Я", мир сломается, так станет страшно. С литературой не так страшно, романы fiction по инерции печатаются тысячами тонн, но в них уже никто не верит, они потеряли силу.

Писатель – жалкая фигура. Что может быть архаичнее и тупее, чем сидеть и лепить из слов обывателя Иванова и давать ему в подруги Петрову… Безусловно вершиной всех достижений человека в описательной (то ли словом, то ли визуально) деятельности является прямой эфир – документальное прямое телевидение. Как жаль, что видео-камер не существовало в прошлом. Как жаль, что мы не можем увидеть Юлия Цезаря, переходящего Рубикон, не можем увидеть графа Дракулу, или Сада в тюремной камере, склонённого над манускриптом «120 дней Содома», или увидеть других затейников человечества.

Бродский: Профессиональный писатель – это переделкинский отвратительный тип, которого переделкинские хулиганы должны постоянно тревожить, бросать в его дом кирпичи, сдирать с него на улице пыжиковую шапку.

Я: Но, скажем, реалистическое исследование жизни Феликса Эдмундовича Дзержинского, честное исследование, я бы прочёл с удовольствием. Не ту отвратительную агитку для слабоумных, каковая создана в серии ЖЗЛ, но честное описание жизни заключённого Дзержинского. Интересно бы знать, как именно, на сколько градусов, куда и когда съехала у него крыша. С деталями такое роскошное бы исследование, с фотографиями его вещей, если они у него были… Помню, что железные кровати двух супругов: Ленина и Крупской на улице Мари Роз в Париже (собственность компартии Франции), между ними я стоял, позируя фотографу, произвели на меня большое впечатление, как доказательство суровой, больной и блистательной аскетичности Ленина… В 1993 году издательство «Молодая Гвардия» уговаривало меня написать для ЖЗЛ книгу о Ленине.

Бродский: Что ж не написал?

Я: Времени не было. Казалось, сегодня или завтра разразится революция… Обобщая всё ранее сказанное, я – не писатель. Я репортёр моей же жизни. Все мои так называемые «романы» (не я их так называл) романами не являются. Это репортажи из горячей точки, – из моей жизни. Коллеги не признают меня своим, потому что их до сих пор забавляет примитивная старая игра в слова. Я играю в жизнь.

COSA NOSTRA № 171

Эпизод самый первый: 8 февраля 2001 года. Ранее утро. Отправляющийся в Париж из Москвы мой старинный приятель Тьерри Мариньяк (он фигурирует в романе «Укрощение тигра в Париже» и в нескольких рассказах) задержан в аэропорту Шереметьево. Его ожидали. При обыске у него изъято письмо Савенко (Лимонова) к полковнику Роберу Денару, известному военному инструктору (среди прочих он консультировал президента Омара Бонго). С 1977 по 1990-ый Денар возглавлял режим на Коморских островах. (Во всяком случае он был правой рукой президента, да и захватил для него власть в результате военного переворота в 1977 году. Коморские острова расположены в Индийском океане между Африкой и Мадагаскаром.) С Денаром я познакомился и интервьюировал его в марте 1994 года. С тех пор я потерял его из виду. Предполагалось что, Тьерри найдёт его и передаст письмо вместе с журналом «Амадей», в котором опубликовано моё интервью с Денаром (1995 год, кажется, май).

В письме содержится описание того, что со мной произошло с 1994 года. Я описываю создание и деятельность НБП, а также 1) промышленность Рудного Алтая (Казахстан) и 2) в нескольких строчках военные способности Казахстана. Весной 1994 года в Париже Денар просил меня найти ему работу военного инструктора где-нибудь в Средней Азии. Ещё Денар хотел вложить деньги в сырьевые какие-либо предприятия.

Эпизод первый: 11 марта 2001 года. Поезд № 60, «Кисловодск – Новокузнецк», вагон № 14. Вечер. На месте № 35 сидит молодой человек: Олег Александрович Лалетин. Он только что сел в поезд в городе Саратове. Внезапно врывается бригада оперативников. При осмотре вещей Лалетина у него обнаруживают автомат АКМ ЕВ № 8348, калибра 7,62 и автомат АК-74 № 3268943 калибра 5,45, два магазина и 74 патрона к ним. При помещении в ИВС у Лалетина в ботинке под стелькой обнаружена записка с адресами новосибирских и московских национал-большевиков.

Эпизод второй:

Город Саратов, перекрёсток улиц Горького и Зарубина. Период времени: с 13 часов 08 минут до 14 часов 01 минуты 24 марта 2001 года. Происходящее заснято на видеокассету TDK VHS CE – HG.

Первые 40 секунд идёт не имеющая к делу отношения видеозапись.

С 40 секунд по 2 минуту – физический захват двух молодых людей с 2-мя сумками и пакетом.

Со 2 минуты по 3-ю минуту 30 секунду – личный досмотр задержанных возле автомобиля «Газель».

С 3 минуты 30 секунды по 4 минуту 20 секунду – съёмка сумок на месте задержания.

С 4 минуты 20 секунды по 7 минуту 05 секунду – опрос понятых по паспортным данным.

С 7 минуты 05 секунды по 8 минуту 30 секунду – разъяснение прав участвующим в осмотре лицам.

С 8 минуты 30 секунды по 10 минуту 30 секунду – показ понятым задержанных и места происшествия.

С 10 минуты 30 секунды по 10 минуту 50 секунду – начало осмотра сумок.

С 10 минуты 50 секунды по 11 минуту – обзорная съёмка местности.

С 11 минуты по 11 минуту 40 секунду – описание сумок.

С 11 минуты 40 секунды по 12 минуту 15 секунду – осмотр пакета, обнаружено два полимерных мешка.