Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина) Страница 5

Тайлер был здесь довольно долго, прежде чем я его заметил.

Тайлер утягивал деревянные доски для сёрфинга и приносил их на пляж. Он исхитрился воткнуть во влажный песок доски почти полукругом, так что их край был на уровне его глаз. Там было уже четыре доски, и когда я проснулся, я наблюдал, как Тайлер втыкал в песок пятую. Тайлер выкапывал яму под одним краем доски, затем подымал другой край, пока доска не соскальзывала в дыру и не замирала под небольшим углом.

Ты просыпаешься на пляже.

Мы были единственными людьми на пляже.

Тайлер провёл по песку палкой прямую линию в нескольких футах от сооружения. Затем вернулся выровнять доски, утаптывая песок вокруг них.

Я был единственным человеком, наблюдавшим это.

Тайлер крикнул:

— Ты не знаешь, который сейчас час?

На мне всегда есть часы.

— Ты не знаешь, который сейчас час?

Я спросил: «Где?»

— Прямо здесь, — сказал Тайлер, — прямо сейчас.

— Сейчас шесть минут пятого вечера.

Немного спустя, Тайлер сел, скрестив ноги, в тени досок. Тайлер сидел там несколько минут, затем встал, поплавал, натянул футболку и пару вьетнамок, и начал уходить. Я должен был спросить.

Я должен был знать, что он делал, пока я спал.

Если я мог проснуться в другое время и в другом месте, почему я не мог проснуться другим человеком?

Я спросил Тайлера, не художник ли он.

Тайлер пожал плечами и показал мне на утолщение досок у основания. Тайлер показал мне линию, которую он начертил на песке, и как он использовал эту линию, чтобы измерить тень, отбрасываемую каждой доской на песке.

Иногда ты просыпаешься и спрашиваешь, где ты находишься.

Тайлер создал тень гигантской руки. Правда сейчас все пальцы были по-вампирски длинны, а большой был слишком короток, но он сказал, что ровно в пол пятого его рука была идеальна. Тень гигантской руки была идеальна всего одну минуту, и одну идеальную минуту Тайлер сидел в этой ладони совершенства, созданной им самим.

Ты просыпаешься, и ты нигде.

— Одной минуты достаточно, — сказал Тайлер, — человеку приходится тяжело работать ради этого, но минута совершенства стоит усилий. Эта минута была всем, чего можно ждать от совершенства.

Ты просыпаешься, и этого достаточно.

Его звали Тайлер Дарден, и он был киномехаником, членом профсоюза, и он был банкетным официантом в отеле в центре города, и он оставил мне свой телефон.

Так мы познакомились.

4

Сегодня здесь все обычные мозговые паразиты. «За пределами» всегда собирает много народу. Это Питер. Это Альдо. Это Мэрси.

— Привет.

Знакомство, все, это Марла Зингер, и она с нами впервые.

— Привет, Марла.

В «За пределами» мы начинаем с держания удара. Группа не называется «паразитические мозговые паразиты». Ты вообще не слышишь, чтобы кто-нибудь хоть раз сказал слово «паразит». Все всё время видят только хорошее. «О, это новое лекарство». Все обходят острые углы. Хотя иногда трудно не заметить пятидневной головной боли. Женщина вытирает невольные слезы. У каждого именная карточка, и люди, которых ты встречаешь вечером каждый вторник на протяжении года, подходят к тебе, готовые пожать твою руку, и опускают глаза на твою именную карточку.

Я не помню, чтобы мы встречались.

Никто не говорит паразит. Все говорят агент.

Они не скажут лечение. Они скажут исцеление.

Во время держания удара кто-нибудь расскажет, как агент проник в его позвоночный столб, и неожиданно он перестал управлять своей левой рукой. Агент, скажет кто-нибудь, осушает подкорку мозга, и теперь мозг отходит от черепа, провоцируя приступы.

Когда я был здесь последний раз, женщина по имени Хлоя поделилась единственной хорошей новостью, которая у неё была. Хлоя подняла себя на ноги, держась за деревянные ручки кресла, и сказала, что у неё нет больше страха смерти.

Сегодня, после знакомства и держания удара, девушка, которую я не знаю, с именной карточкой, на которой написано «Гленда», сказала, что она сестра Хлои, и что в два часа утра в прошлый вторник Хлоя наконец-то умерла.

Ой, она была такой милой. В течение двух лет Хлоя рыдала в моих объятиях во время обнимашечек, и теперь она мертва, мёртвая в земле, мёртвая в урне, склепе, мавзолее, ой, представьте, что сегодня вы думаете и таскаетесь везде, как обычно, а завтра вы уже холодное удобрение, корм для червей. Это чудесное волшебство смерти, и это так здорово, если только к нему не причастна, о-о, вот эта.

Марла.

О-о, и Марла снова смотрит на меня, выделяясь среди этих мозговых паразитов.

Лгунья.

Фальшивка.

Марла — фальшивка. Ты — фальшивка. Все вокруг, когда они содрогаются в рыданиях и падают с криком, и их джинсы в паху становятся тёмно синими, что ж, это лишь большое представление.

Неожиданно направленная медитация никуда меня сегодня не ведёт. За каждой из семи дверей, за зелёной дверью, за оранжевой дверью Марла. За голубой дверью снова Марла. Лгунья. Направленная медитация ведёт нас сквозь пещеру к нашему животному силы, и моё животное силы — Марла. Со своей сигаретой во рту, Марла, вращающая своими глазами. Лгунья. Чёрные волосы и тонкие французские губы. Фальшивка. Губы, похожие на кожу с итальянского дивана. И тебе не удрать.

Хлоя была реальной историей.

Хлоя была похожа на скелет Джони Митчелл, которому позволили улыбаться, прийти на эту вечеринку, и быть особенно дружелюбным со всеми. Изображение любимого всеми скелета Хлои, размером с насекомое, пролетело сквозь своды и галереи дороги назад ровно в два часа утра. Её пульс взвыл воздушной тревогой, и начал отсчёт: Приготовьтесь к смерти через десять, через девять, через восемь секунд. Смерть наступит через семь, шесть…

Ночью Хлоя пробирается сквозь лабиринт собственных закупоренных вен и горящих бронхов, не смачиваемых больше лимфой. Нервы выглядят, как натянутые в ткани провода. Нарывы набухают в ткани вокруг неё, как горячие белые жемчужины.

Отсчёт продолжается, приготовьтесь к эвакуации желудка через десять, через девять, восемь, семь.

Приготовьтесь к эвакуации души через десять, девять, восемь.

Хлоя разбрызгивает вокруг огромные запасы урины из своих несгибающихся коленей.

Смерть наступит через пять.

Пять, четыре.

Четыре.

Вокруг неё фонтан паразитической жизни окрашивает её сердце.

Четыре, три.

Три, два.

Хлоя складывает руки одна на другую на груди.

Смерть наступит через три, через два.

Сквозь открытый рот пробивается лунный свет.

Приготовьтесь к последнему вздоху, сейчас.

Эвакуация.

Сейчас.

Душа отлетает от тела.

Сейчас.

Смерть наступает.

Сейчас.

Чёрт возьми, это должно было быть так здорово, это тёплое смешанное воспоминание о Хлое, зажатой в моих объятьях и Хлое, мёртвой где-то там.

Но нет, за мной наблюдает Марла.

Во время направленной медитации я открываю свои объятья, чтобы принять своего внутреннего ребёнка, и этот ребёнок — Марла с сигаретой во рту. Никакого белого исцеляющего шара света. Лгунья. Никаких чакр. Представьте свои чакры распускающимися, как цветы, и в центре каждого из них — замедленный взрыв ласкового света.

Лгунья.

Мои чакры остаются закрытыми.

Когда заканчивается медитация, каждый вытягивается и вращает головой, и приподнимается на носочках в ожидании. Терапевтический физический контакт. Для обнимашечек я в три шага допрыгиваю до Марлы, которая смотрит мне в лицо, пока я жду команды.

Вот и всё, подаётся команда, обними человека рядом с тобой.

Мои руки смыкаются вокруг Марлы.

Выбери сегодня кого-нибудь особенного.

Сигаретные руки Марлы прижаты к её бокам.

Кто-нибудь, скажите, как вы себя чувствуете.

У Марлы нет рака яичек. У Марлы нет туберкулёза. Она не умирает. Конечно, в этой заумной мозго-жопной философии мы все умираем, но Марла умирает не так, как умирала Хлоя.

Подаётся команда, поделись собой.

— Ну что, Марла, нравится водить их за нос?

Поделись собой до конца.

— Послушай, Марла, убирайся. Убирайся. Убирайся.

Вперёд, можешь плакать, если есть о чём.

Марла вылупилась на меня. У неё карие глаза. На мочках её ушей морщины вокруг дырочек из-под серёжек, но самих серёжек нет. Её потрескавшиеся губы стянуты мёртвой кожей.

Вперёд, можешь плакать.

— Ты тоже не умираешь, — говорит Марла.

Вокруг нас стоят парочки и рыдают, уткнувшись носом друг в друга.

— Ты скажи мне, — говорит Марла, — а я скажу тебе.

— Мы можем поделить неделю, — говорю я. Марла может взять себе заболевания костей, мозговых паразитов, и туберкулёз. Я оставлю себе рак яичек, кровяных паразитов и органическую мозговую деменцию.

Марла говорит:

— А как насчёт прогрессирующего рака желудка?

Девочка хорошо сделала свою домашнюю работу.

— Мы поделим рак желудка. — Она возьмёт себе первое и третье воскресенье каждого месяца.