Владимир Козлов - Плацкарт Страница 5

– На самом деле, это ты думаешь только о себе – чтобы я был под боком, чтобы не волноваться. А это, может быть, мой единственный шанс.

– А ты знаешь, сколько таких уже съездили, поработали и вернулись – без денег и без всего? А некоторые и не вернулись: или с поезда сбросили, или там, в Москве, убили за деньги. Я тебе что, не рассказывала про сына Нины Сергеевны? Работал охранником, напали – два удара ножом в живот и чем-то тяжелым по голове. До сих пор в реанимации. Она поехала, с ним там сидит – хорошо, хоть начальник его оказался хорошим, гостиницу ей оплачивает.

– Я ж не охранником еду работать…

– А какая разница? Все равно там опасно. – Мама посмотрела на папу. – А ты что нам скажешь?

– А что я могу вам сказать? Главное – делать свое дело, ощущать, что ты – на своем месте, разве не так? Да, многое изменилось за последние годы, но ведь это – основа всего, без этого невозможно. Разве нет?

– А помните, как трудно нам было, когда Союз развалился? – сказала мама. – Инфляция, шоковая терапия, заводы стояли, зарплату месяцами не выдавали. Снег в детском саду приходилось по очереди убирать: ты – до занятий, мы – вечером, после работы. А сейчас, вроде, все нормализуется, зарплаты растут… Хоть медленно, но растут, и рубль стабильный. Кто-то говорит, что Путин плохой, но ведь стабильность в стране…

– Только давайте не будем здесь про политику, ладно? – перебил я.

Мама замолчала, поглядела в окно, снова заговорила:

– Пора тебе, Дима, остепениться. Поженились бы с Наташей, а то сколько вы уже с ней? Года четыре?

– Пять.

– Ну вот, пять. И ты нам никогда не рассказываешь ничего… Ты ей предложение делал? И что она? Не хочет за тебя выходить? Или ты сам не хочешь жениться?

– Сколько раз тебе повторять? Нас устраивает так, как сейчас – по крайней мере, на сегодняшний день. А там будет видно…

– И как ты это себе представляешь? Ты – в Москве, она – здесь. Это что, нормальная ситуация?

– Да ладно, что ты напала на парня? Сами во всем разберутся. – Папа отложил газету и поскреб грудь в вырезе майки. Волосы на груди у него были седыми.

– А я что, Диме плохого желаю? Я хочу, чтобы все было как у людей. Поженились бы, сейчас кредит можно взять на квартиру, если молодая семья…

– Кредиты дают до тридцати лет, а мне уже скоро тридцать.

– Ну и что? Наташа могла бы взять на себя. Ей ведь еще двадцать девять?

– Да перестань ты, мам… Кредиты… Что, специально ради кредита жениться?

– Я и не говорю, что специально…

– Ну и все. Я уже говорил и опять повторю: нам и так хорошо.

– Ну, если вам хорошо… Делайте, что хотите. – Мама поправила воротник халата, села в кресло, подняла с пола пульт телевизора.

Я прошел в детскую, сел на кровать, взял телефон и набрал номер Игоря. Он уже где-то напился или не протрезвел со вчерашнего дня.

– Ну, что ты решил насчет переезда в столицу? – спросил он.

– Скорее всего, надо ехать.

– Правильное решение. Хотя, в сущности, никакого решения не было, и выбора у тебя тоже не было. Все это давно уже кто-то решил за тебя. В высших сферах.

– Ты это серьезно?

– Конечно. Высшие сферы всегда все решают за нас. От них даже зависит, напиться сегодня мне, или нет. С Кушнеренко ты уже виделся?

– Нет, завтра подойду к поезду.

– Ладно, привет ему передавай, хоть он и мудила.

Понедельник

Антон курил под дождем у вагона. Я подошел, мы поздоровались за руку, он встал под мой зонтик.

– Сейчас докурю – и пойдем побазарим.

Я посмотрел на окна вагона.

– Ты что, в плацкарте ездишь?

– Ну да. А зачем мне купе? Ехать всего одну ночь: вечером лег, утром проснулся. – Антон сделал затяжку и бросил бычок под вагон. – Все, пошли.

Проводница спросила:

– А ваши билеты?

– Я показывал уже свой. Вы что, не помните? А это – со мной, провожающий.

– Контингент на фирме, в целом, нормальный, – сказал Антон. – Некоторые, конечно, придурки. Тормозные, короче – их надо прессовать, а то сядут на шею. Но ты не боись, все будет, как надо. Все путем. – Он ухмыльнулся, отодвинул занавеску и выглянул из окна. На перроне стояли под зонтиками два мента и две девушки. Девушки хохотали.

– Хорошо, что мои родоки не поперлись меня провожать. А хотели. Но я им жестко сказал: попрощаемся дома – и все. Надо мне, чтоб мамаша здесь плакать еще начала – она это умеет.

Мы сидели друг напротив друга. У окна, рядом с Антоном, толстый мужик с длинными, до подбородка, усами читал «Комсомольскую правду». Рядом со мной сидела женщина чуть за тридцать, с девочкой. Девочка ела крекеры, по одному доставая их из разорванной пачки.

Антон посмотрел на меня, наморщил лоб.

– Главное – ты не бзди. В Москве нужна наглость. Двери ногой открывать – тогда все будет, как надо. Москвичи – они лентяи и распиздяи. У них все есть, и поэтому они не хотят ничего делать. Правильно, ну а хули им? У родителей – квартира и дача, и у бабушек-дедушек тоже. Можно не волноваться. С работы выгнали – не пропадешь, помогут другую найти. Поэтому я москвичей не люблю, физически не перевариваю.

– Как ты там тогда столько лет жил?

– Там же не одни москвичи. В Москве сейчас два миллиона приезжих – или все три. А кроме того, много таких, кто вроде как москвичи – прописка, туда-сюда, – а сами недавно приехали. Ну, учились, может быть, и остались потом. А многие – просто сорвались, как я. У них нет этой московской хуйни. Шеф, например. Он сам из Ростова, учился в Москве – в институте стали и сплавов… Что-то горло, бля, пересохло. – Антон вынул из сумки бутылку воды «Бонаква», открутил пробку, сделал глоток.

– А коренные москвичи – эти никогда не поймут, что если отъехать на двести кэмэ от Москвы – все, полный пиздец. Людям зарплату по полгода не платят, и пять тысяч считается хорошей зарплатой. Понимаю, у тебя очко немного играет. Столько лет прожил в этом говне – оно тебя и засосало, ты не чувствуешь разницы. А вообще, в России только в Москве можно жить нормально – это ты сам скоро поймешь. Понравится – уезжать не захочешь. Я бы тоже никогда не уехал, если бы не Австралия.

– Ты мне лучше скажи, какими программами они пользуются. Я бы книжки пока почитал…

– Все стандартное. «Винда экс-пи профешнл» – левая копия, само собой. На железо денег они не жалеют, это надо признать, а софт почти весь левый. Зачем платить за лицензию, когда можно купить один диск за восемьдесят рэ и всем установить? Ну, в бухгалтерии «Один-эс» – он, конечно, не левый. Ты с «один-эс» работал когда-нибудь?

– Где я мог с ним работать? Я ж не бухгалтер…

– Не ссы, разберешься, там ничего сложного нет. Вот, короче и все. «Винда», «офис» – это ясно, и «один-эс» в бухгалтерии. Так, что еще? А, квартира. Лучше снимай через агентство. Если просто, по объявлению – наебут. Могу агентство одно посоветовать, мы сами снимали у них – на метро «Парк культуры». Пришлю тебе адрес по СМС, не помню сейчас.

– А квартира, которую ты сейчас снимаешь? Может, мне ее снять?

– Не, с той квартирой – облом. К хозяйке кто-то жить приезжает – поступать или типа того. Она ее больше не будет сдавать.

– Провожающие, выходите, пожалуйста из вагона! – закричала из тамбура проводница.

Я поднялся. Мы пожали друг другу руки. Антон, не выпуская моей руки, зашептал в ухо:

– Ты, может, думаешь, что я специально женился на Ленке, из-за варианта с Австралией? Не-а. Просто в какой-то момент я четко понял: всех не переебешь. Ну и есть еще генетическая хуйня – не у всех, но у меня, видно, есть. Ну, чтобы жениться, детей – выполнить план, короче. А что у тебя с Натахой? Не хотите еще – законным браком?

– Пока нет.

– И правильно. Не надо спешить. Ладно, договорились: я заканчиваю шестнадцатого, в среду, а ты в понедельник выходишь, двадцать первого. Два дня перебьются и без админа, ничего с ними не станет, потом – выходные. А я из Москвы сразу в Питер. Ленка моя из Питера. Там все дела утрясем, и – на Мельбурн.

Анюта сидела за столом и что-то писала в общей тетради. На столе лежали открытые книги. Телевизор работал без звука – канал «ЭмТиВи». Шел клип группы «Rasmus». Внизу экрана висела надпись: «Скачай эту мелодию. Отправь SMS».

Я спросил:

– И ты это смотришь?

– Практически не смотрю. Но на других каналах еще больший отстой. Ну как, проводил Кушнеренко?

– Ага.

– Что он тебе говорил? Я все думаю – какой у него здесь свой интерес? Для чего он решил тебя вытащить? По-моему, он никому ничего не делает просто так.

– Может быть. Но сейчас ничего не просил, даже не намекнул. А чем тебе Антон так не нравится?

– Скользкий он тип, противный.

– Какой есть, такой есть. Но сейчас уже это неважно. Я с ним, может, еще раз увижусь – и все.

Следующим клипом были «Иномарки» «Би-2». Я взял со стола пульт и сделал звук чуть погромче, сел на диван, просил у Анюты:

– Что ты пишешь, доклад?

– Да. По литературе Великобритании и США. «Война в творчестве Хемингуэя».