Дарен Кинг - Том Стволер Страница 5

— Ну, тогда заходи.

Я захожу в домик.

Громкая девочка закрывает дверь.

Я говорю:

— Мне не нравится быть мальчишкой. Мальчишки — такие противные.

И тут дверь опять открывается, и в домик заходит еще одна девочка. Она совсем маленькая, даже меньше меня. А я очень маленький. Она заходит и говорит:

— От мальчишек воняет какашками.

Громкая девочка смотрит на мелкую. Она, кажется, сердится.

Она говорит:

— Стейси, уйди. Мы сейчас заняты. Мы потом с тобой поиграем.

Стейси хмурится. Она тоже сердится. А потом разворачивается и уходит.

— Так на чем мы там остановились?

— Мы принимали меня в ваш клуб, — говорю. — Можно мне тоже в ваш клуб?

Громкая девочка смотрит на других девочек. Другие девочки смотрят на громкую. Только она уже больше на них не смотрит, она смотрит на меня.

Она говорит:

— Да. Но только если наденешь платье.

Девочка, которая не из Дании, говорит:

— Марго. — Она говорит это девочке, которая из Испалии. — Принеси Тому платье. Какое-нибудь из своих.

Девочка, которая из Испалии, Марго Меккано, сестра Марко Меккано, с которым мы учимся в одном классе, идет мне за платьем.

— Ура! — говорю я. — Меня приняли! В ваш девчоночий клуб!

— Еще не приняли. — Громкая девочка говорит: — Мы еще не провели церемонию вступления. Сейчас мы тебя отведем в заколдованный сад. Тут, в саду, есть одно место, оно заколдованное. Мы споем тебе песню и станцуем специальный волшебный танец и превратим тебя в девочку.

— А как же моя пиписка?

— Мы от нее избавимся, не волнуйся.

— Ага.

Я буду носить платье, я буду девочкой в девчоночьем клубе. Буду играть в саду. А потом, когда вырасту, выйду замуж. Буду любить милых домашних зверюшек. И пить апельсиновую газировку, и есть мороженое. Они перемешаются у меня в животе, и получится мороженовый лимонад.

Мы идем в заколдованный сад. Девочки встают в кружок, как феи из сказки, которые водят хоровод. Они держатся за руки и поют:

— Маленькая лилия, как тебя зовут? Лилия Малявочка, так меня зовут.

Я стою в центре круга. На мне — девчоночье платье. Оно все в цветочках и в каких-то дурацких оборочках. Я себя чувствую странно. Как будто… как будто…

Как будто это не платье, а торт. Как будто на мне надет торт, с розочками из крема.

Вообще-то я мальчик, но теперь я как девочка. Другие девочки танцуют вокруг меня и поют:

— Маленькая лилия, как тебя зовут? Лилия Малявочка, так меня зовут.

— Я никакая не Лилия Малявочка, — говорю. — Я Том Стволер.

Но девчонки меня не слушают. Они танцуют вокруг меня и поют:

— Маленькая лилия, как тебя зовут? Лилия Малявочка, так меня зовут.

— Нет, — говорю. — Я не Лилия Малявочка.

— Маленькая лилия, как тебя зовут? Лилия Малявочка, так меня зовут.

— Нет. — Я вырываюсь из круга и бегу со всех ног. Я в жизни так хорошо не бегал, вот как сейчас. Мальчишки все хорошо бегают, потому что они умеют. А девочки так не умеют. Я все-таки мальчик и бегу как мальчишка. Быстро-быстро бегу, со всех ног.

Я мальчик, но я сейчас в платье. Я не могу идти в платье домой. Потому что все будут смеяться. И называть меня девочкой. И говорить, что я очень красивая, и лезть целоваться. И еще — задирать на мне платье и смотреть на мою пиписку. И мама будет ругаться. И надает мне по попе.

Поэтому я прячусь. В саду, в кустах. Прячусь в укрытии. Как солдат в армии, на войне. Только солдат из девчоночьей армии, потому что я в платье.

Хочу домой. Не хочу быть в саду. Не хочу прятаться. У меня жутко урчит в животе. Он голодный — живот. Ему хочется кушать. Он уже не урчит, а рычит. Как голодный и страшный зверь. Сейчас он меня скушает.

Есть два разных страха. Первый страх — это когда тебе страшно остаться в саду одному на всю ночь, когда будет темно. Второй страх — это когда тебе страшно идти домой, потому что там тебя будут ругать и, наверное, бить по попе. Страх, который когда тебе страшно остаться в саду, заставляет меня идти домой. Страх, который когда тебе страшно, что тебе надают по попе, заставляет меня идти медленно-медленно. Уже темнеет. И я, кажется, потерялся.

Зато никто меня не видит. Потому что темно. И давно пора спать. Но я не могу сейчас спать, потому что я даже не дома. И даже не знаю, где дом. И не знаю, куда идти. То есть я знаю, куда идти. Но в темноте все другое. Когда темно, все по-другому.

Все-таки я добираюсь до дома. Захожу через заднюю дверь. Включаю свет. Машу выключателю рукой и кричу: «Привет». Это он так включается, свет. Это специальный такой выключатель. Называется «хай-тек».

— Мам.

Где она? Ее нет. Ее нет на кухне, где она всегда моет посуду, и нет в гостиной, где она смотрит телик. Сейчас ее нет, и поэтому телик выключен. Я включаю его. Телик Терик. Только это не Терик, это совсем другой телик. Телик Терренс, который для взрослых. Он включается и говорит:

— Мы с вами взрослые люди, давайте поговорим об ответственности.

Я морщу нос. Мне не нравятся взрослые передачи.

— Меня зовут Телик Терренс, — говорит телик Терренс. — А вас?

Это он не со мной разговаривает. Я вообще даже не взрослый.

— Как вас зовут?

Я смотрю по сторонам. Никого нет.

— Как вас зовут?

— Том. — Я пожимаю плечами. — Только я еще маленький, я не взрослый.

— А почему ты еще не спишь? — Телик Терренс говорит: — Уже поздно, и детям давно пора спать.

— Я жду, — говорю. — Жду, когда мама скажет, что надо спать.

— А где твоя мама?

Я пожимаю плечами. Не знаю.

— А я знаю, где твоя мама.

— Где?

— В постели.

— Ага, — говорю. — Тогда я пойду к маме. Чтобы она меня поцеловала и сказала «спокойной ночи».

Телик Терренс качает головой. Голова у него квадратная.

— Она в постели. Но не в своей, а в чужой.

— В какой чужой?

— Том, ведь ты знаешь этого дядю.

— Какого дядю?

— Который молочник.

Я киваю. Этого дядю я знаю.

— На самом деле он никакой не молочник. Они с твоей мамой так притворяются. Как будто он молочник. Ради смеха.

Я пожимаю плечами. Не понимаю, чего здесь такого смешного.

— Том, ты что-нибудь знаешь про секс?

Я качаю головой.

Телик Терренс молчит, ничего не говорит. Просто смотрит на меня. Смотрит мне прямо в глаза. Я тоже смотрю ему прямо в глаза. Они у него квадратные. Мы долго-долго так смотрим, а потом он говорит:

— Секс — это как целоваться, только еще хуже.

Я морщу нос. Хотя я не знаю про секс, он мне заранее не нравится.

— Когда он приходит сюда, этот дядя, они с твоей мамой занимаются сексом.

— Нет, — говорю. — Они ничем таким не занимаются. Мама вообще этим не занимается. А если когда-нибудь и занимается, то только с папой.

— А где твой папа, Том?

— На нефтяной вышке. В море.

— Нет, он не в море. — Телик Терренс говорит: — Он в тюрьме. За наркотики.

— Ну и ладно, и пусть, — говорю. — Все равно они с мамой вообще никогда не занимаются сексом. Секс — это противно.

— Они занимаются сексом. — Телик Терренс говорит: — Но не друг с другом. Твоя мама — она занимается сексом с молочником, который по-настоящему не молочник. А твой папа — он занимается сексом с большими и волосатыми дяденьками.

— Ага.

— Они его бьют и делают с ним всякие нехорошие вещи, пока он спит.

Я киваю. Я знаю про нехорошие вещи. Это пиво и девочки.

Я поднимаюсь наверх. Снимаю это дурацкое платье. Прячу его в корзину, где грязное белье. Ну, которое надо стирать. Запихиваю в самый низ, чтобы было не видно. Иду к себе в комнату. Надеваю пижаму. Сую голову в дырку, которая для головы, потом сую руки и ноги в специальные дырки, которые для рук и для ног. Потом иду в ванную. Достаю писуна. Из специальной дырочки посередине, чтобы, когда захочешь пописать, не снимать всю пижаму. Писаю, убираю писуна обратно.

— Мам.

Где она? Ее нет даже в спальне. Я все-все посмотрел, везде. Даже поднял одеяло. И посмотрел под кроватью. А вдруг она прячется?! Но под кроватью ее тоже нет. И за шторами — тоже.

И за шторами, и в шкафу. В шкафу нет вообще ничего. Раньше там были мамины платья. У нее много платьев, и все синего цвета. Только теперь их там нет.

Дядя Мусорщик

Мусорщик — это такой специальный дяденька, который ездит по улицам в большой машине и собирает весь мусор. Машина пахнет, как мусор. Потому что это специальная мусорная машина, и в нее собирают мусор, который люди выносят на улицу в больших пакетах. Мусор — это ненужные вещи, которые выбрасывают на помойку, чтобы они не воняли дома. Мусорщик собирает пакеты с вонючим мусором и везет на помойку в своей машине.

Я иду в гости к дяде. Он очень хороший. Его зовут дядя Мусорщик. Он потому что работает мусорщиком.

Я кричу в щелку почтового ящика. Ну, который на двери у дяди Мусорщика. Я кричу.