Гуру – конструкт из пустот - Гаянэ Павловна Абаджан Страница 5

– гололёд. Сколько он не убеждал себя: "Понимая, что у тебя есть эмоция страха, ты должен отделить себя от неё, шаг за шагом. Она -отдельно, твои действия – отдельно". Не помогало. Гуру стал мечтать избавиться от этого несколько комичного страха под гипнозом. Но ему объяснили – не поможет: "Под гипнозом бояться не будешь, но терапии не произойдёт- ведь когда проснёшься- ты этого не вспомнишь".

Уже будучи взрослым мужиком, он когда темно и пьяный, или лёд засыпан хоть миллиметровым слоем снега, то не боялся, ему было не скользко и не страшно, даже в машине ехать по чистому льду – не страшно, но как только он лёд видел, то всё – наступал полный ступор.

Ещё запало Гуру – как невкусно было в детстве лечиться. Ах, эти отвратительные таблетки из семидесятых прошлого века! Как только мамаши ни заталкивали их в своих деток: и заворачивая в промокашку, и расталкивая в порошок на ложечке с водой: "Быстро выпей", "Глотай!", "Не смей плевать".

Теперь-то всё культурно – любые лекарства пахнут – пожалуйста – на выбор: с лимоном, апельсином, клубникой. Да, добавили сахар, но это же не произошло в ущерб действующему веществу. Подсластить пилюльку, сделать её кругленькой и всё- дети её без проблем глотают, а есть ещё и жевательный антибиотик, жевательные витамины. Это прекрасно – эффект же действует. Разве сущность извращена? Форму -да, извратили, а сущность антибиотика осталась такой же. Раньше же этот запах доводил иногда до рвоты. Кто не содрогнётся при одном упоминании о том, как его – маленького тошнило от метациклина, а мама: "Потерпи. Вот простудился же, бедолажка ты мой. Зря тогда ноги промочил". Лучше было ноги не мочить, лучше было не заражаться.

Мама ещё в детстве заметила: Гуру -прирождённый врач, никогда не забывал принимать кругленькие жёлтенькие витаминки С, а в сезонные эпидемии его даже на самый интересный фильм невозможно было затянуть: "Это – потенциально опасное место, не стоит сейчас ходить в кино", – рассудительно назидал мальчик, вспоминая свои метациклиновые муки. И это при том, что надо понимать насколько Гуру обожал кино.

Запомнил Гуру и атмосферу своих детских дней рождения, их всегда праздновали несколько раз. Родители объяснили, что сводить разных людей в одну компанию не надо. Поэтому он собирался со своими бомжеватыми одноклассниками – в день рождения, с соседскими мажорами – на следующий день, а с родственниками всегда собирались в ближайшую субботу. Разношёрстые гости таким образом не пересекались.

Но никогда Гуру от гостей не отказывался, потому что налить всем по чашечке чаю и разрезать тортик – не сложно, а за то собирался урожай всевозможных подарков, потому как от подарков отказываться – оно тоже давит. И если кому-то отдать предпочтение, оставив за бортом других, то это остаться без части подарков. Нет, такого не хотелось.

Сохранил он эту традицию на всю жизнь. А когда гости уходили, то убрав со стола, вся семья друг друга чмокала, все друг с другом обнимались, и шли спать, как в детстве. Да, такой прекрасный вечерний ритуал: одели пижамки, выпили горячего молока, посмотрели совместный фильм, ушёл напряг, теперь ничего не мешает всем сладко спать.

Во дворе с соседскими пацанами у Гуру отношения складывались не очень. Эти ребята относились к одетому во всё тёплое неспортивному мальчику, появившемуся в их дворе уже школьником, со всей свойственной детям жестокостью, прилаживая клички, каждая из которых втыкалась остриём неоспоримой правды, начиная от "долговязый" или "сыпилявый".

Обзывали и дразнили его, впрочем, как и всех. Давно замечено, что самые обидные прозвища – это детские, ведь дети не имеют ни капли жалости. Они – сволочи дразнились самым болезненным образом. Прозвище, данные дворовой компанией всегда подчёркивало самый главный твой недостаток. Радовало только то, что были они у всех. Кого-то там называли занудой, кого-то толстым, скелетом, коротким, очкариком, кучерявым, косым, ботаном… Кого-то ещё как, но дразнили всех и, говорили этим неприкрытую правду, всегда чётко показывая самое больное место.

И Гуру эту свою детскую обиду, пронеся через жизнь, модернизировал в инструмент. На своих терапиях он всегда терпеливо разведывал детские травмы и прозвища своих клиентов- невротиков и начинал в эту больную точку тыкать, показывая пытающимся защититься от реальности невротикам, что как их дразнили – это и есть правда, мало того – это нормальная здоровая реакция. "Да,– считал он, – Пациент не должен говорить, что не в физической красоте дело":

– А почему же не в физической? – вопрошал Гуру, – Женская душа – после того, как оценили бюст, а мужская – после задницы, ширины плеч и всего остального.

В конце концов, улыбаясь он говорил клиентам:

– Хорошо – внешность не главное, но я заставлю такую душу иметь, что никто не потянет такого напряга.

То, что Гуру был сыночком "из интеллигентов", что его папа заведовал кафедрой в Институте, а соседские пацаны – сплошь люмпены пролетарского происхождения, а то и вовсе безотцовщина, остро чувствовалось в детском взаимоотношении. Как вздыхал папа: "Кругом одна шпана". И что от них можно было ожидать, от всех этих соседских детей?

Отец говорил: "Может у них и книг дома нет. Люди должны селиться раздельно, в зависимости от положения в обществе!" Поэтому Гуру особо во двор не высовывался, предпочитая беречься, тихо дома читая о приключениях.

Если папа на работе сочинял методички, то и дома он иногда разворачивал перед сыном общую картину мира, чтоб тот вырос с адекватным представлением о происходящем:

– В нашем обществе как сейчас принято? Все должны быть равны. Если мы не можем сделать всех богатыми, то по крайней мере – сделаем всех бедными и тогда преступности не будет. Почему? Если идёт расслоение, то идёт зависть. А если мы говорим, что не завидуем, то это ещё хуже – это вытеснение и начинается неконтролируемый процесс.

Даже брат брата будет ненавидеть за его успешность. Вспомни Авеля и Каина. Никогда не бывает того, чтобы более бедный и более неуспешный не ненавидел того, кто более богатый и успешный.

Отец с сыном вместе рассуждали:

– Смотрите что происходит: если семья чуть-чуть выше среднего живёт в обычном доме, то ребёнок лет в восемь начинает бояться темноты, вурдалаков. Разбираемся. Оказывается в этом возрасте он начинает гулять во дворе самостоятельно, и его без родительского ока соседские пацаны начинают плющить. Почему? Потому что все остальные детки донашивают его вещи. Потому что он три раза за лето был на море – с мамой, бабушкой и в лагере. Да, мальчики, которые дальше деревни не выезжали, плющат его изо всех сил.

Ничего не поможет. Ни доброе отношение его родителей к соседям, когда мама в такое