Мертвый жених - Георгий Иванович Чулков Страница 54

Христофор тотчас же отправился в путь, что бы предложить ему себя в качестве слуги. Насколько мне известно, ни блаженный Иаков из Ваража, ни другие, свидетельствовавшие о Христофоре, не называют этого царя по имени. Известно только, что царь этот охотно принял к себе на службу Христофора. Он отвел ему помещение во дворце и давал ему чрезвычайные поручения, а Христофор всегда успешно исполнял их и был рад, что нашел себе достойного господина. Следует обратить внимание на то, что царь этот был уже крещен и верил в Господа нашего Иисуса Христа.

Но вот что случилось однажды.

Странствующий жонглер пришел к царю и предложил ему позабавить придворных разными занятными действиями, а также пением веселых песен. Царь согласился допустить такое представление у себя во дворце, и оно состоялось. Но жонглер, распевая песни, упоминал в них неоднократно о демоне, не подозревая, что это может омрачить и разгневать царя.

Мудрый царь, не желая, однако, смущать собрание, в коем многие еще не были просвещены светом Христовым, не прерывал певца, а старался только незаметно творить крестное знамение каждый раз, когда жонглер произносил нечистое имя.

Но Христофор заметил, что царь делает какие-то знаки и спросил его, что означают эти непонятные для него движения руки.

Царь сказал Христофору:

— Демон или дьявол может причинить зло человеку. Я творю знамение, чтобы защитить себя от нечистой силы.

Христофор сказал:

— Разве дьявол сильнее тебе?

— Разумеется, сильнее, — ответил царь, не подозревая, что Христофор уйдет от него после такого признания.

Но Христофор покинул царя, потому что считал для себя унизительным служить не самому сильному и могущественному.

Христофор решил отыскать дьявола и ему послужить. Ему не пришлось долго его искать. Однажды в лунную ночь, когда Христофор шел по пустыне, он увидел отряд черных всадников, закованных в латы, и вождя их, с крылатым шлемом на голове. У всех всадников были спущены забрала и у вождя тоже.

Черный вождь с крылатым шлемом остановил Христофора и спросил его, куда он идет.

— Я ищу сильнейшего, — сказал Христофор. — Я служил самому могущественному царю, но этот царь, оказывается, боится дьявола. Так вот я теперь ищу самого дьявола, чтобы ему послужить.

— Дьявол — это я, — сказал черный всадник в пернатом шлеме. — Я не откажусь от твоей службы.

— Хорошо, — ответил бесхитростный Христофор. — Я очень рад, что я тебя так скоро нашел, Дьявол. Я послужу тебе, но покажи мне твое лицо. У тебя спущено забрало, а я бы хотел знать, какое лицо у моего хозяина.

— Это уж нехорошее любопытство — засмеялся Дьявол. — Впрочем, я могу сказать тебе прямо: у меня нет лица.

Христофор удивился, что у того, кто сильнее всех, нет вовсе лица, но все-таки продолжал путь, размышляя. В эго время они проезжали мимо креста, на котором распят был мятежный раб. И Христофор заметил, как черные всадники и безликий вождь их далеко объехали крест, как будто страшась его.

— На кресте был распят Галилеянин Иисус, — сказал Дьявол. — Он был сильнее меня. И мне неприятно поэтому смотреть на крест. Но Иисус умер, а я вот, видишь, жив. И ты можешь служить мне, потому что отныне я самый сильный на земле.

Но у Христофора явилось сомнение, не обманывает ли его Дьявол и не жив ли Галилеянин, который сильнее его.

Поэтому Христофор покинул черного всадника и стал искать Иисуса.

Однажды Христофор встретил в пустыне отшельника, которому признался в намерении своем послужить Иисусу. Пустынник сказал:

— Прежде, чем послужить ему, ты должен совершить некий подвиг, чтобы удостоиться встречи с Ним. Ты знаешь, в десяти стадиях отсюда есть бурный поток, и трудно переходить его вброд. Ты поселись на берегу и переноси на своих плечах путников. Ты такой большой, что вода будет тебе не выше пояса.

У Христофора было простое и решительное сердце. Поэтому он сказал:

— Я согласен.

Итак, Христофор поселился на берегу потока. Для другого это была бы нелегкая жизнь, но он не боялся трудов, лишений и непогоды. Он так был нанят мыслями о возможной встрече с Иисусом, что ничто внешнее не смущало его сердца. Однажды он перенес на своих руках сто прокаженных и ему даже в голову не пришло, что он может заразиться и погибнуть. Переносил он на своих сильных руках и дряхлых стариков, которые сердито ворчали при этом, — и малых детей, которые теребили его за бороду, смеясь, — и женщин, которые жеманничали, а иногда капризничали и тайно всегда удивлялись равнодушию Христофора к их прелестям.

Впрочем, одна куртизанка из Александрии отвлекла на час мысли Христофора от желанной встречи. Эта куртизанка — ее звали Ириною — была весьма красива. У нее были длинные волосы, похожие на червонное золото, и глаза зеленые, как южное море, а стройное тело ее было такое нежное, что Христофор со страхом взял ее на руки. Когда она обхватила его красную шею своими белыми, как лилии, руками и прижалась своею юной грудью к его широкой груди, мохнатой, как у сатира, Христофор почувствовал, что он ступает не совсем твердо и что у него является желание поднять эту Ирину выше, до плеч, и прижаться губами к ее горячим ногам. Но головокружение недолго длилось. А когда куртизанка спросила его, шутя, не находит ли он, что она сейчас похожа на Европу, которая, как известно, переплыла море на не совсем обыкновенном быке, и когда она предложила ему осушить ее ноги в его шалаше, на постели, Христофор угрюмо покачал головою и пригрозил, что бросит ее в поток, если она не перестанет болтать.

Так трудился Христофор.

Однажды в глухую, темную и бурную ночь, когда Христофор спал у себя в шалаше, ему почудилось, что какой-то отрок зовет его. Христофор тотчас же встал и в самом деле увидел на пороге мальчика, который просил перенести его на другой берег.

Христофор дивился, что в такую непогоду мальчик собирается совершить трудный путь, но не стал его расспрашивать, откуда он и куда идет. Он взял мальчика и посадил к себе на плечо.

«Должно быть, я худо спал или болен», — подумал Христофор, когда почувствовал, что ему тяжело нести мальчика.

Однако он побрел через поток. В это время бушевала такая дикая и злая буря, что волны хлестали прямо в лицо Христофору. И небо было совсем черное, и вовсе не видно было берега. Христофор ничего не боялся и шел вперед, хотя ему казалось, что на плече у него не мальчик, а целый храм с сотнями мраморных колонн: такую