Зершторен - Александр Александрович Заборских Страница 57

вопросов, по общему самочувствию разумеет всё-таки без пояснений тщетность этой затеи. Глаза щиплет, саднит. Хочется их закрыть, и они тут же слипаются. Находит забытье. Мимолётно. Мелькает нечто, уже схожее со сновидением. Ещё порой просыпаешься в полудрёме, не сознавая, спишь ли или бодрствуешь. Затем вновь валишься в этот зыбучий котёл и уже не выползаешь из него. Приятно и удобно укладываешься в постели. Закутываешься в пустой пододеяльник и спишь…

… спишь… сладко…

… как летом, в дневную пору, когда солнце разнеживает и пригревает монотонно голову, когда не высыпаешься, хоть и спишь целыми сутками… и всё ещё хочется спать… растаявший, растянувшийся липкой патокой, приставучей жвачкой по кровати, нежишься, ворочаешься, ощущая эту щекочущую леность в мышцах, потягиваешься, кряхтишь и снова опрокидываешься – кувырком – в эту глухую парну́ю пучину…

… просыпаюсь. Уже противно от отдыха. Тупею. Надо чем-то заняться. Совершенно выспавшись наконец, как никогда готовый к деятельности. К книгам других авторов не тянет категорично, хочу писать своё. И принимаюсь, энергично и с куражом. И…

… тухну. Тут же. Прогораю. На меня нагло, с апломбом смотрит этот бесстыжий экран с распахнутым настежь вордовским документом, откуда на меня дует насмешливо, сквозит, скалится… идиотизм форменный, собираю уже, что попало, не решаясь признаться в том, что исписался и в голове от новых идей осталась только их номинация, говорящая о том, что они, по сути, здесь быть должны. Но ни их, ни хотя бы плагиата – ничего не является мне на выручку, дабы заполнить эти белые бинарные страницы, которых даже не существует. Какое-то небытие, абсурд. Ничто потешается над объективной реальностью…

Делаю опять попытки создания мета-текста; беспроигрышный вариант – дзен в искусстве шифрования пустоты.

Бросаю эту затею. Всё же есть ещё пара дней, чтобы прийти к чему-то. Или прийти ни к чему, вообще не сдвинуться и так и топтаться на месте, пространно рассуждая о том, как ничего не приходит в голову. Поддаюсь какому-то пагубному влиянию английских романистов восемнадцатого века, которым любилось пофилософствовать о чихе.

Пишу очередное письмо редактору, вдогонку вчерашнему (или, быть может, сегодняшнему: плюнул с какого-то момента моего затворничества сверяться с календарём).

«Как-то по-дурацки с тобой секретничаю, нашёлся, блин, детективщик. В общем, суть в следующем: мой диагноз таков, что, очень может быть, до следующего года я не протяну, поэтому, дабы подороже продать все мои ещё не опубликованные сочинения, попридержи их до тех пор, пока меня не станет. Сама эта новость, что я ушёл в мир иной, определённо, явится сенсацией, когда наконец моё инкогнито раскроется; и ещё большей новостью обернутся мои ранее неизвестные тексты: поэтому сильно советую, пока отказать тем изданиям, которые сделали заказ на мои работы. Придумай что-нибудь, какую-нибудь формулировку, которая, если и не устроит их, то хотя бы… короче – придумай что-нибудь. Вот. Всё. Пока.

P.S. Такой вот я эпистолярный мастер! А если спросишь, зачем мне всё это? То я отвечу, что просто хочу».

Отставляю в сторону компьютер, закрыв его. Пусть валяется рядом молча. Вдруг придёт озарение и захочется что-нибудь написать толковое…

Но пока от скуки листаю каналы по телеку. Туда-сюда, от сводок новостей до дебильных сериалов и ток-шоу для одиноких полудурков. Наконец, к великому счастью, натыкаюсь на мультики от братьев Уорнеров: Багз Банни всё такой же склонный к пошлому юмору садист, а Дафи Дак – извечная жертва динамитных шашек, правда, без извержения во все стороны крови и раскромсанных кишок; Порки Пиг – свинья-неудачник, заикающийся, закомплексованный, латентный извращенец; уверен, его прототипы в реальной жизни – это свиноподобные насильники и педофилы, волосатые, вонючие, кривозубые; ну и конечно, женские персонажи: крольчихи, мимы-анимашки – вырядившиеся в пин-ап профурсетки и шлюхи, зазывающие ма́лого и, главное, большого зрителя на них подрочить – яркие зоофилические стимулы. Интернет завален этакими вариациями на тему мультипликации – воплощение сексуальных фантазий всех подростков мира: сношение всей семейки Симпсонов, когда красочно и смачно изображаются сцены группового инцеста Гомера, Мардж, Барта, Лизы и даже Мэгги, их хитрые и изворотливые сплетения с истечениями спермы и смазки. Занимательные картинки секса Гаечки и Чипа. И в общем порнография с участием всех уже полюбившихся миру анимационных персонажей. Для ностальгирующих по детству онанистов. Постоянно думаю обо всём этом, когда смотрю мультики.

Понемногу возбуждаюсь. Но то быстро проходит. Просто валяюсь и пялюсь в телек, ни о чём не думая. «Когда у человека полностью отключено сознание, мозги? – спрашивает Чокнутый у инспектора Пикеля. И тут же сам отвечает: – Когда он смотрит телевизор!»

Темнеет. И на улице и, соответственно, у меня в квартире.

Иду на кухню под звуки взрывов и восклицаний в свете бра. Похоже канал задумал транслировать Луней Тьюнз круглые сутки, видать, сегодня какая-то дата. Или, быть может, просто нечем заполнить эфир. Не суть. Главное, что я сейчас кипячу чайник, дабы заварить себе кофе – как-то не хочется быстро засыпать, всё-таки не каждый день так везёт на мультяшные марафоны. Достаю из подвесного шкафчика конфеты и крекеры. Тут же вижу чипсы – их беру тоже. Потом вспоминаю о газировке, коей забит холодильник, и, поразмыслив секунду, прихватываю и пару бутылок шипучей колы.

Заваливаюсь со всем этим скарбом снова на кровать перед экраном и валяюсь, похрустывая и чмокая, чавкая, удовлетворённый, наверное, сиюминутно жизнью.

Неохотно иду в туалет, чтобы опорожнить раздутый, ноющий мочевой пузырь.

Возвращаюсь.

Мечта многих лет – не думать ни о чём: ни о работе, ни об учёбе, ни о чём вообще – прав был Чокнутый. И всё же можно представить, что это – истинное счастье: вот так, отключившись, отстранившись от всего мирского, монашески пребывать в дзен-буддистском созерцании; своего рода галлюцинации, то расширение сознания, за коим многие гоняются сломя голову, зажёвывая пригоршни мухоморов или горстки кислоты. А казалось бы, что может быть проще: впялиться в телек, залипнуть взглядом в эту эпилепсию ярких красок и постоянных взрывов и динамики – и вот он – твой приход, раскрывающий пред тобой истины мира, сокрытые в мелочах, незаметные; прозрение, сочащееся крез тебя – телевизионная медитация, беспамятство и бессознание… отсутствие Багза Банни, небытие кролика, в коем растворилось всё твоё сущее.

В хрусте. Шипении. Пуще разыгрывающемся при взбалтывании. Глотки, щипание языка углекислотой, и сахар. Много сахара.

Уже ночь. На часах три утра. Превосходно. Ведь мультики не обещают скоро заканчиваться. И мне радостно. И спать совсем не хочется. И голова не болит. Не тошнит. И всё у меня замечательно. Засыпая, бубню себе мысленно этот стих танка в