Алекс Константайн - Виртуальное правительство (Virtual Government) Страница 59

Во время этих средневековых пыток жертву привязывали к двум другим пациентам. Пока продолжалось инквизиторское испытание, эти двое должны были следить, чтобы подопытный не разбил себе голову о стену и не умер от переохлаждения. Никакого предварительного инструктажа не проводилось. Жизнь пациента находилась в руках людей, которые пару дней назад сами прошли через тот же препарат. За время пребывания в “солнечной комнате” я прошел, наверно, три курса скополамина – ну, а метамфетамины и барбитураты составляли мой ежедневный рацион.

От следующих месяцев осталось не слишком много воспоминаний. Плавное погружение в наркотический омут перемежалось эпизодами жестоких издевательств. Как-то раз доктор Баркер вошел в палату, держа в руке металлический баллончик с аэрозолем. Подбрасывая его па руке, он принялся рассказывать о своем новом замечательном изобретении, которое называл “дубинкой”. И вдруг ни с того ни с сего, просто для проверки, распылил его в комнате. Мы повалились на пол. Вот какой это был человек – такой любознательный, всегда готовый на легкий веселый экспериментик.

Когда я пробыл в “солнечной комнате” недели две, доктор Баркер перевел меня на другую, стандартную, программу. В то время я сопротивлялся всему, боролся с попытками Баркера затуманить мне голову наркотиками и переделать мое сознание в соответствие с его, Баркера, представлениями о норме. Меня перевели в камеру с настоящей кроватью, раковиной и туалетом.

Вскоре ко мне зашел пациент из тех активистов, что сотрудничали с Баркером. Он принес кипу психологических тестов и потребовал, чтобы я выполнял его задания. Он был в обычной одежде и вел себя как сотрудник клиники. Я уже был сыт всем этим по горло и послал его подальше со всеми его тестами. Он вернулся с двумя санитарами, они сдавили мне горло полотенцем и долбанули какой-то укол. Потом раздели и сунули в пустую камеру.

Активист с тестами вернулся и, улыбаясь, спросил: “Готов к тестированию или нужны еще разъяснения?” После укола у меня слипались глаза. Я начинал писать и засыпал; падал лицом прямо на бумагу. Кто-то надавливал мне на болевые точки, я просыпался и снова принимался писать. Сконцентрировать внимание я не мог. Вопросы по математике, логике. “Укажи, что неверно на этой картинке?” Я снова засыпал, санитары тащили меня в душевую и ставили под холодный душ. Это была настоящая пытка, я орал. Потом назад в камеру – мокрый, посиневший от холода.

Проходи тесты или обратно в душ! Я вернулся к тестам.

В истории болезни записано, что мой коэффициент интеллекта приблизительно равен размеру моей обуви. Не помню, закончил ли я эти тесты, но, в конце концов, мне разрешили спать.

Назавтра началась официальная программа прочищения мозгов. День был расписан по минутам. Основная цель была в том, чтобы заставить пациентов заучивать наизусть длинные тексты, в которых речь шла о защитных механизмах и извращенной логике. Соседям разрешали переговариваться друг с другом только во время групповых занятий. В остальное время мы должны были молчать. Никаких предупреждений. Любое нарушение правил означало неминуемое наказание, характер которого был непредсказуем. Надзиратели могли забрать все вещи из камеры и оставить одно одеяло, а могли бросить в карцер и несколько дней накачивать наркотиками. За нарушение правил могли посчитать вздох, взгляд в потолок или любой жест недоверия. Через неделю такой дрессировки я чувствовал себя, как побитая собака, стал покорным и готовым к сотрудничеству.

По три раза в день нас заставляли делать гимнастику. По свистку мы падали на пол и начинали отжиматься. Вкладывай душу в упражнения или будешь наказан! На смену наркотикам, наручникам и унижениям пришло подавляющее “физическое вытеснение”. Мы не знали, что нас ждет в следующей фазе программы. В конце концов я дал ответ, который хотели получить мои мучители, когда спрашивали, болен ли я.

Полагаю, к тому времени из меня действительно сделали сумасшедшего.

Я видел, как некоторым пациентам давали огромные дозы ЛСД. Я видел избиения и убийства. Я помню имена Матта Лэмба, Питера Вуд-кока и других.

Все происходило при активном участии самих пациентов. Поэтому так тяжело писать об этой истории. Она выглядит абсурдно. Но так было на самом деле. Например, я не мог самовольно попросить администратора ознакомить меня с моей историей болезни – для этого требовалось одобрение группы психически больных пациентов.

“Лечебная” программа доктора Баркера погружала молодых людей в наркотический психоз. А потом с помощью страха и дисциплины создавалась саморегулирующаяся социальная система. Мог ли врач искренне считать такую систему полезной для психически больных людей? Это за пределами моего понимания.

Потом-то я узнал про эксперименты ЦРУ с наркотиками, о том, какую роль играла Канада в программе MK-ULTRA. Многое из того, что происходило в клинике Оак-Ридж, прояснялось для меня по мере разгадывания ребусов в операциях ЦРУ по контролю над сознанием. Думаю, моя история отлично вписывается в общую зловещую картину.

Отголоски беспощадных тайных операций можно заметить между строк в сообщении о досрочном освобождении и последующей гибели Матта Лэмба, одержимого манией убийства и якобы излеченного пациента из Оак-Ридж. Статья была напечатана в “Торонто Глоуб энд Мейл”:

СТОЛКНОВЕНИЕ ВОЕННЫХ С ПОВСТАНЦАМИ

Канадец, убивший двоих в провинции Онтарио, погиб в Родезии Во время военных действий в Родезии погиб бывший пациент психиатрической клиники. Младший капрал Мэттью Чарльз Лэмб, 28-ми лет, погиб во время боя с темнокожими повстанцами-националистами, которые пытаются отобрать власть у правящего в Родезии белого меньшинства.

Доктор Эллиот Баркер, психиатр, несколько лет лечил Лэмба в клинике и подружился с ним. Он рассказал, что Лэмб поехал в Родезию около двух лет назад, намереваясь вступить в армию. В 1973 году Лэмб был освобожден из отделения строгого режима психиатрической клиники Оак-Ридж, куда попал после того, как открыл пальбу на Виндзор-стрит и застрелил двух прохожих. После выписки Лэмб гостил у родственников, а прошлым летом приезжал к доктору Варкеру на его ферму, расположенную неподалеку от клиники. “Он понимал, что если вернется домой, его, скорее всего, убьют”, – сказал вчера доктор Баркер.

Во вчерашнем коммюнике родезийских сил безопасности сказано, что за последние 48 часов во время вооруженных столкновений погибло восемь темнокожих повстанцев и один наемник из Канады. Доктор Баркер сказал, что узнал о гибели Лэмба в воскресенье.

В прошлом месяце другой канадец, служивший в родезийских войсках, Майкл Маккион из Дартмоута, за отказ сражаться был приговорен к году тюремного заключения. Маккион утверждает, что на службу его завербовали в Канаде.

В январе 1967 года Лэмба, которому тогда исполнилось 19, признали невиновным в убийстве двадцатилетней Эдит Чайкоски, признав психически невменяемым. Компания молодых людей просто шла к автобусной остановке, и тут из-за дерева выскочил Лэмб и открыл стрельбу. Были ранены еще трое, один -двадцатилетний парень – позже скончался.

Во время расследования Лэмб предпринял две неудачные попытки побега.

В 1965, в возрасте 16-ти лет, Лэмба приговорили к 14 месяцам заключения в исправительной колонии за то, что он ограбил пригородный магазин и вступил в перестрелку с полицейским. Попав в 1967 в клинику Оак-Ридж, Лэмб стал пациентом доктора Баркера, который в то время заведовал отделением строгого режима.

Из клиники Лэмба выпустили в 1973. Решение было принято на основании заключения экспертного совета. “Ему выдали справку, что он совершенно здоров, – сказал в интервью доктор Баркер. – Экспертный совет считал, что Лэмб больше не опасен. Он был болен, но затем выздоровел”.

Баркер был одним из лечащих врачей Лэмба. Выйдя на свободу, Лэмб поселился у доктора Баркера. Целый год он жил в семье психиатра на его ферме в 200 акров поблизости от клиники. Свой хлеб Лэмб отрабатывал, помогая по хозяйству.

На мое счастье, пока я находился в Оак-Ридж, законы о содержании в психиатрических больницах, изменились. Был создан экспертный совет, и пациентам разрешили подавать прошения об освобождении.

Помню, как я сидел перед пятью или шестью чиновниками. Это был мой последний шанс вернуться к жизни. Беседа продолжалась меньше получаса. В итоге мне сказали, что меня освободят, как только будут выполнены необходимые формальности. Так я вырвался из лап Баркера. Несколько дней спустя я уже сидел в автобусе, который ехал в Торонто. Все кончилось так же внезапно, как началось, но те несколько месяцев, что я был подопытным кроликом доктора Баркера, влияли на мою жизнь еще долгие-долгие годы. До Оак-Ридж я дважды пробовал ЛСД, после второго попал в клинику. В 60-е я, как и большинство моих сверстников, экспериментировал с наркотиками. Но на амфетамины подсел только после клиники. И покатился по наклонной, чуть было не повторив судьбу своего отца.