Дуглас Коупленд - Похитители жвачки Страница 6

– Глория, мы живем в дыре.

– Раньше мы могли позволить себе горничную.

– Ну да, у нас были акции крупной Интернет-компании.

– Сколько можно повторять! Я не стану заниматься уборкой только потому, что pets.com исчезли с лица земли. У меня есть принципы! Сначала я вытру пыль, а потом – бац! – и уже торгую спичками на углу. Лучше сядь и выпей.

– Так и сделаю.

Они стали пить в тишине, которую Стив вскоре нарушил:

– Давай сделаем хлебцы с сыром. Есть охота.

– Мне тоже.

– Только немного. Нам еще гостей кормить.

– Ага.

Через несколько минут от хлебцев с сыром ничего не осталось, и Глория доела маринованные огурцы. Что же теперь подать к столу? Стив вспомнил, что в буфете есть смесь для блинчиков. А разве в ней не завелись жуки? Подумаешь! На сковороде сдохнут.

Роджер

Немного о себе: я Роджер Торп, старший заключенный продавец в «Скрепках». Будь моя воля, я бы разделил сотрудников магазина на две группы: безнадежные неудачники (любители книг из серии «Помоги себе сам» и прочие неадекватные типы) и молодежь, для которых «Скрепки» – перевалочный пункт, подготовительный этап. На прошлой неделе я прочитал в газете об одном ученом, который утверждает, что к третьему тысячелетию все население Земли поделится на два вида. Один вид – сверхлюди, второй – горлумоподобные недоразвитые твари. То есть в результате селекции постепенно образуется новая низшая раса. Исследователи доказали, что в ДНК умных и общительных людей присутствуют некие гены, которых нет у всех остальных. Пожалуй, ученым не мешало бы заглянуть в «Скрепки» и взять тут несколько проб. Наши работники уже сиганули в будущее, и остальному человечеству придется нас догонять.

А что я? Я, по-видимому, принадлежу к третьей, промежуточной расе сорокатрехлетних невидимок.

Мне нравится, что сослуживцы меня в упор не видят.

Черта с два!

Меня это убивает. Выходит, я состарился. Жуть как неприятно стареть в городе, где все так молоды. Старость означает, что никакого секса мне не светит. Никто не хочет со мной флиртовать, а Шон и Келли переглядываются, когда я возвращаюсь из курилки и бросаю в их сторону угрюмое «привет».

Псих!

Мне не хватает секса. Когда-то я мог просто снять рубашку, взять фрисби и пройтись по пляжу: любая девчонка была моя. Тарелка, кстати, отличное подспорье. Играл я хреново, но при виде фрисби у девушек мгновенно возникал образ уравновешенного молодого человека – у него нет поноса или судимостей, зато есть веселый дружелюбный лабрадор, готовый прискакать по первому свистку.

Недавно я придумал, как привлечь к себе внимание моих зеленых коллег, которые говорят и думают, как шимпанзе. Я решил работать без выходных, лизать задницу начальству и в итоге стать Лучшим продавцом месяца. Подумать только, все эти безнадежные неудачники каждый день приходили бы на работу и видели мою фотографию – а вдруг у них появилась бы надежда! Эй! Если Роджер смог, то и я смогу!

Не знаю, почему я работаю в аду в «Скрепках», а не в каком-нибудь другом месте. И что тут делает Бетани? Ведь в каких приличных заведениях мне доводилось работать – в конторах, где сотрудникам отводили места на парковке, где каждые две недели проходили собрания и регулярно устраивались корпоративные вечеринки. И что? Все пропил. В доинтернетовскую эпоху я еще мог как-то мириться с этой мыслью, но теперь, если вбить в Гугль слово «забулдыга», по первой же ссылке выскочит мое имя.

Гребаный Интернет! Из-за него я не могу поехать туда, где говорят по-английски, в Тасманию, например, или в Южную Африку. Даже там знают, какое я дерьмо.

Дерьмо.

Словом, пока я не найду себе достойное оправдание, буду пахать на «Скрепки». В каком-то смысле здесь даже неплохо. Требования ко мне невысокие, да и я многого не прошу. Мне нравится грубить покупателям. Я могу начать их обслуживать и вдруг уйти в курилку на пятнадцать минут. Они всегда требуют позвать Клайва, администратора, но Клайв-то знает, что я здесь останусь надолго, не то что молодняк, поэтому ничего мне не говорит. Даже когда я накачиваюсь водкой и весь день раскладываю гербовую бумагу, он молчит как рыба. Ха!

Проучите меня.

Хозяин! Хозяин! Побей меня!

Я уже взрослый. Попробуйте меня наказать, и я сожру вас живьем.

Роджер пишет за Бетани

Меня зовут Бетани.

Вы нашли, что искали?

Этот дебильный вопрос я должна задавать каждому покупателю, даже детям. Вот бы кто-нибудь хоть раз посмотрел мне в глаза и ответил: «Ну, я написал „дерьмо“ возле коробки с фломастерами и еще нарисовал значок анархии, а потом решил задержать дыхание и ни о чем не думать, как вдруг время остановилось, и я попал в открытый космос – меня будто высосали из тела, – и мне больше не надо было волноваться за судьбу мира, за людей и за экологию, можно было просто восхищаться звездами, яркими красками и тем титаническим трудом, благодаря которому наша Вселенная получилась такая безопасная и уютная, словно материнская утроба. А потом я очнулся и понял, что пялюсь на полку с цветными карандашами, и стал ошалело бродить по отделам. Хотел стырить фломастеры, но передумал – как-нибудь в другой раз. Вселенная еще стоит у меня перед глазами. И вы спрашиваете, нашел ли я, что искал?!»

Я должна носить уродскую красную рубашку. Все должны. Такое ощущение, что исследователи-маркетологи нарочно выбрали один-единственный цвет, в сочетании с которым любая кожа выглядит ужасно. Во всех остальных рубашках я белая, как привидение. А в этой у моей кожи появляется оттенок клубничного коктейля. Мой рот – маслина.

Освещение в «Шкряпках» выбирали те же маркетологи. Оно обладает странной силой: если у тебя черные точки на носу, как у Руди, оно их подчеркивает. И все прочие недостатки тоже. Как будто через лупу на людей смотришь. Мы, сотрудницы «Шкряпок», давно привыкли к этому и замазываем самые неприглядные места тоналкой, так что стали похожи на бежевых жаб. Зато в нашей работе есть и маленькие радости: к примеру, разглядывать в этом свете покупателей.

У Роджера кожа почти нормальная, но зря он так накачивается алкоголем. И бреется, по-моему, хуже всех на свете. Не понимаю: женщины полжизни убивают на то, чтобы убрать волосы с подмышек и ног. Неужели мужикам так трудно брить хотя бы лицо?

Глупо скоблить ноги, когда парня у тебя нет и не предвидится. Кто же на них смотрит? Мама? Я говорила, что мне двадцать с лишним, а я до сих пор живу с матерью? Да-да, я полная неудачница.

Что странно, Роджер учился с моей мамашей в школе. Интересно, кому из них вручили грамоту «Первому Претенденту на Никчемную Жизнь»?

Господи, сейчас представила их вместе на свидании, в какой-нибудь серой забегаловке вроде «У Денни». Оба любезничают и одновременно прикидывают, сколько можно выпить, чтобы не показаться забулдыгой. Потом долго читают меню – знаете, такие ламинированные карточки с фотографиями, на которых вся еда накачана стероидами и усиленно потеет. Моя мама помнит: если она съест полтора фунта чего-либо, то поправится ровно на полтора фунта. Обмена веществ у нее попросту нет. Она пытается вычитать в меню, можно ли заказать один стебелек сельдерея. Нельзя. Зато можно взять один стебелек сельдерея и «Кровавую Мэри» – мама вне себя от радости. Роджер пользуется случаем, чтобы заказать себе двойной ром с колой. Оба счастливы до безумия и готовы плясать на столах.

Когда они начинают разговаривать, их радость улетучивается. Сперва беседуют о школьных друзьях – кто развелся, кто обанкротился, кто сделал карьеру или внезапно умер, – и им становится жаль даже не себя, а всю планету. Им грустно, потому что жизнь скоро закончится, а они так ничего и не добились. Им грустно, потому что надо заказывать еду, а блюда на фотографиях нисколько на еду не похожи. Это убитые животные и куски крахмала. Нет, они не вегетарианцы, просто решили несколько дней не есть мяса.

Однако вернемся ко мне.

Сегодня мне в голову пришла любопытная мысль. Не слишком оригинальная, но все-таки лучше, чем ничего: было бы забавно, если б звезды днем чернели, словно кто-то поперчил небо.

Бетани (настоящая)

Спасибо за новую запись от моего имени, Роджер. Неужели мои губы правда похожи на маслину? Они такие маленькие. Ненавижу их.

Ужасно странно бродить по отделам и представлять, как ты бродил здесь же и представлял себя мной. Такое чувство, будто в меня вселился призрак, который входит в тело и покидает его, когда заблагорассудится. Но я не против. Сдается, в прошлом, до появления ТВ и Интернета, все люди ощущали нечто подобное. Раньше мы чаще пытались ставить себя на место других.

Так, значит, это с тобой моя мама в прошлом году ходила на свиданку! Она приперлась домой пьяная в ноль, крича, что потеряла любимое украшение. Ты повел ее в «У Денни»?! Место как нарочно для алкоголиков, пытающихся завязать. О чем ты только думал?!