Георгий Злобо - Бесплатное порно Страница 6

Точка равновесия

Как-то раз Пантелеймон надолго уехал, а вернулся со своим старым другом детства, шахтёром Филиппом Шалашовым.

В тот же вечер они сидели втроём на кухне, запотевшая бутылка водки на столе быстро сменилась новой; воняло гарью, черемшой и драпом.

— Приезжайте к нам, в наш шахтёрский посёлок! — подбивал Филипп скучающих отморозков, — здесь, в столице — загнётесь быстро. Здесь у вас даже дурь не цепляет.

— По тебе видно, что не цепляет, — мрачно заметил ему Кузьма, опрокинув еще 50.

— Места там у вас дикие, кому я там нужен со своими клещами и скрипкой? — скептически поджимал губы Пантелеймон, намазывая горчицу.

— У нас тебе ни клещи, ни скрипка не понадобятся! — заверил его горняк, — дадим тебе вместо них отбойный молоток — и добро пожаловать под землю, хехехе…

— Хуясе перспективочка…

В ту же ночь они, не сговариваясь, проснулись и удавили Филиппа оптико-волоконным проводом.

Недогадливые

В своё время Наталья покорила Сергея своей формой: ростом едва не на голову выше, мушкетёрские плечи и 43-го размера стопа.

Это было продолжением начавшейся незаметно душевной болезни, приказывающей делать всё по максимуму, на грани возможностей — и только тогда ощущать накатывающийся вал прихода от дыма сжигаемой жизни.

Но, различив в этой могучей и на удивление пропорционально сложенной брюнетке какое-то полузабытое тепло, Сергей совершенно расслабился и отдался на волю фантазий.

Он мечтал, как будет обладать этой кобылицей, как будет проникать языком меж её исполинских чресл, как уедет к ебеням в Южно-Сахалинск, будет дрочить на маяк и терпеливо ждать смерти.

Но зато, какая воспламеняющая бабища! Сколько молодого задора, энергии, похоти. Как свежа эта улыбка, как курнос скользкий клитор.

Сергей не догадывался о своём приговоре.

Не догадывался о своей роли палача и водитель МАЗа Руслан Баттерфляй.

Их первая встреча

Чтобы замести следы, Пантелеймон с Кузьмой поступили парадоксально: поехали в родной городок шахтёра. Притом в 2-х тяжёлых продолговатых чемоданах прихватили они в одном — торс Филиппа, а в другом — голову и конечности. Чемоданы изнутри выстланы были пластиком, и закрывались кодовым замком.

Приехав, подали объявления на аренду помещения для лавки оккультной утвари, и вскоре нашли небольшой офис в самом конце пристани.

Торс они высушили и выставили на витрине как экспонат.

Даже голову менять не стали.

Вечерами в их лавку захаживал костлявый мужчина в кожаной куртке и расплющенными костяшками кулаков. Обычно он появлялся с очень высокорослой, но на удивление ладно сложенной тёткой с томным не робеющим взглядом густо-коричневых глаз.

Однажды они принесли с собой куклу Буратино, а костлявый сказал:

— Этот гад опять за своё. Подучивает меня изменять жене, падаль. Такие у нас поблядушки своеобразные. Посоветуйте что-нибудь против похоти. Только не бром: нос-то у него всё одно деревянный.

— При чём тут нос деревянный? — не сообразил стоявший за прилавком Кузьма, разминая спину.

— Да всё при том! А то, да, а при том, при том… — сбивчиво затараторила рослая женщина, — и не оправдывайтесь, никогда не оправдывайтесь, молодой человек, вот, а то… всё при том, при том…

— Это мне не оправдываться? — опешил Кузьма, нащупывая бейсбольную биту, но тут костлявый раздвинул Буратино ноги, и тот забздел таким сладким веселящим газом, что бедного Кузю скрутило приступом обессиливающего смеха, и, трясясь как паралитик, он рухнул на пол и забился в оргиастических судорогах.

А Отец с Натальей похихикали немного, выключили свет, и ушли с деревянным человеком подмышкой.

Не до саксофона

— Кто бы мог подумать… я полюбил драться! — признавался отцу Вадим Брещик после памятной истории о голове и бильярдном шаре. — Раньше, конечно, тоже случалось, но, по правде говоря, серьёзных люлей я никогда не схватывал. Не знал, как бывает, когда от профессионала в погремушку пропустишь. А потом записался в секцию каратэ. И сподвиг меня на это ты, кстати. Когда сказал, чтобы я бросал курить дурь и начал заниматься спортом. Я еще парня этого ударил, в красной куртке… И я покурил — и понял: тело, оно всего главнее. Душа — лишь жалкая его функция. Наподобие члена: маленькое, а потерять страшно.

— Ну, у тебя и сравнения… — молвил Отец, касаясь языком носа Буратино, — Да как ты смеешь, засранец, душу сравнивать с членом?

— Вернее: с яйцами и членом! А всё вместе это напоминает ключ! Спроси у Буратино: пусть расскажет тебе про золотой ключик… — ехидничал Брещик.

— Что за намёки? Ты педик, что ли? — до отца начала доходить вдруг неясная суть его въедливо-сладких сентенций.

— Идиот… ну почему ты такой идиот, а? Вот скажи мне? — Вадик всплеснул руками, но поспешил ретироваться, увидев в руках отца зазубренное лезвие.

— Ты меня идиотом назвал? — Отец сделал ложный выпад, — меня, отца троих детей?

Брещик резко отбежал в коридор, метнул оттуда 5-тилитровую канистру воды (не попал, впрочем), и судорожно завозился с дверным замком.

Отец проткнул упавшую к его ногам канистру и рассмеялся:

— Так вот ты какой, Вадик, боец! Пукнул — и убежал? Нет, так дело не пойдёт… Давай сражаться насмерть: ты и я — против Буратино. Я дам тебе монтировку, сам возьму электролобзик. Веса в нём мало: деревяшка. Бьёт, правда, больно… и всё по костям, сука, метит. Вот ты монтировкой-то ему руки-ноги перешибёшь, ну а я лобзиком доделаю… ну? — Отец развёл руки в призывном жесте: иди, мол, ко мне.

Но Брещик уже справился с замком и выскочил вон.

Это у них семейное

Лето подходило к концу, когда Кузьма решил купить автомобиль. Пантелеймон поддержал такую идею: он и сам, как мы помним, давно мечтал о машине. Но у Пантелеймона лишних денег не было, и Кузьма решил взять финансовую часть на себя. С условием, что после 50 тысяч пробега продаст машину Пантелеймону, оформив доверенность.

Пантелеймон был рад возможности такого соглашения, ибо до сих пор ощущал перед Кузьмой вину за случай в парке. Кроме того, Пантелеймон, будучи любителем быстрой езды после накурки, выторговал себе право время от времени пользоваться автомобилем по малым нуждам: сгонять за водкой, блядей подснять, проехаться до витаминной вышки.

Кузьма не возражал: в случае чего, он мог одолжить у Сергея мотоцикл. Магазинчик приносил друзьям стабильную прибыль, так что такая покупка не являлась жертвой последних средств.

И вот тогда Кузьма окончательно понял, какая это палка о двух концах: сила воли. Невъебенная концентрация, жалящая как лазер. Твоя воля может быть направлена на всё, что угодно:

— резиновые конгрессмены

— торговое ускользание

— бодибилдинг

— мастурбация

— музыка, живопись, искусство в широком смысле слова

— букварь для девственниц

Последнему Кузьма придавал неоправданно-большое значение.

Всё оттого, что его Отец и мать — оба разбились в автокатастрофах, ибо ездить толком не умели, а накупили себе спортивных тачек и гоняли, как сумасшедшие.

Одно из коллективных заблуждений

До знакомства с отцом у Натальи был свой бизнес: дуборезка. В переводе с жаргона шахтёров это слово означает: морг.

Но Наталья не хранила трупы. Она была ведьмой, и умела околдовывать мужиков, так что те всё для неё делали.

Ведьма сосала из самцов жизненную силу, а когда сила кончалась, жертвы умирали, но смерти их не вызывали подозрений, ибо ловко вписывались в круговорот суеты мирской, словно шарик в колесо рулетки. Такова была одна из наиболее распространённых стратегий анального клана «керч».

Для виду она устроилась частной преподавательницей португальского, но в клиентах у неё была только дочь институтской подруги и бедолага Валерий Дмитриевич.

Он-то и придумал ей эту кличку: Кудрявая Рыба.

Любил её беззаветно.

Хотя знал, что глупо, знал, что ничем хорошим не кончится… а поздно было: страсть засосала.

Он знал: Наталья ему не принадлежит ни душой, ни телом, но верил, что однажды она разглядит в нём нежного друга — когда, разочаровавшись в большинстве мужиков, и перестав видеть в них что-либо кроме инструментов для удовлетворения хочки, эта волевая и тонко чувствующая женщина обратит свой взор на прилежного ученика своего.

Но от Кудрявой Рыбы ничего было невозможно скрыть.

Находиться рядом с ней любому существу мужского пола означало: поёживаться от нестерпимой похоти.

Если мужчина не делал ей комплименты, это был не её мужчина.

Постепенно она окружила себя льстецами и негодяями, каких свет не видывал, но ухитрилась держать их в узде ртом и жопой, ссорясь для видимости с одним и ублажая другого.