Стив Айлетт - Атом (Atom) Страница 6

– Хорошо начинаем, сэр. Вы успели надеть штаны. Добро пожаловать, присаживайся. Достойное сожаления применение силы, чтобы доставить тебя сюда – приношу извинения за всех четверых. Но он не шевелится, как, впрочем, и Атом. – Разборки весьма неточная наука. Почему, интересно, Туров уверен, что у тебя были, скажем так, грубые посетители, которые набедокурили в офисе.

– Допускаю.

– Допускаешь. Хмм. Другая заинтересованная команда?

– Термидор.

– Термидор. – Кэндимен хмурится, некоторое время молчит. – Как жаль. – И вот он вновь улыбается. – Ладно, присаживайтесь, сэр. Где один, там и все, и я поздравляю вас, сэр, – вы сумели устроить мистеру Турову мировой крышесъезд. Вы обязательно должны рассказать мне, как вы это сделали. Хотя, готов спорить, понадобится больше двух челюстей, чтобы обсудить эту разновидность правды.

Джоанна пятится назад с изящностью камня Стоун-хенджа, а Туров усаживается в угловое кресло. Атом сидит на кушетке напротив Кэндимена. Он принимает предложение выпить.

– Я с неохотой отвечаю на высказывание с таким количеством возможных последствий.

Кэндимен издаёт лающий смешок.

– Ах, вы мой тип человека, сэр. Нужен кто-нибудь твоего калибра, чтобы заподозрить значение византийской генеалогии, до сего дня прослеживаемой исклю-чительно мной и несколькими избранными. Интересно, знаете ли вы, насколько вы правы. Насколько близко ты подошёл к шокирующим фактам. Вопрос, сэр: когда ограбили ваш офис, объект унесли? Объект немалой торговой ценности?

– Немалой.

– Нечто полусознательное с технологической поддержкой.

– Некоторым образом.

– Ты заберёшь его для меня, при удобной и угодной возможности.

– С какой радости?

– Возможно, ты сомневаешься в моей искренности.

– Даже не думал. Однако представьте моё удивление, когда этот Скутер ворвался в мой офис, одетый во все свои галстуки, и приволок с собой водоторчка с почти отсутствующей нервной системой. Любой бы на моём месте счёл, что ему сыпанули соли в кофе.

– Положа руку на сердце, сэр, и всем своим существом я сожалею о неприятной необходимости. Однако несмотря ни на что, вот мы сидим, и сейчас момент не хуже любого другого, дабы пронзить мягкую макушку дела. Знакомы ли вы, сэр, с писателем Францем Кафкой.

– Естественно. Величайший чёрный писатель всех времён.

– Сэр, он не был чёрным.

– Сейчас, вероятно, уже чёрный.

– Неважно, едва ли мне надо напоминать вам, Кафка был из выдающихся личностей. Почему, – ведь он и не думал кататься на собаке или прилепить восковые губы к очкам? Увидев мир таким, какой он есть, он проводил время, жалуясь с искусной осторожностью, и таким вниманием к деталям, которые вполне могли полностью окислить лицо лгущего оптимиста. Он рыдал, сэр, по нормам, какие и не снились язвительным поэтам. Никакое количество стилей и фальши не могло скрыть от его глаз тщету человека. Даже до ближайшей войны род человеческий был экспериментом, повторяемым много дольше доказуемой обоснованности. Человечество жило без комфорта, смысла или защиты; жестокое, опозоренное и напуганное. Как и все, кто поспевает подобные факты, он умер в одиночестве и харкая кровью. Вы ещё следите за моей мыслью?

– Я готов в неё вцепиться.

– Всё лучше и лучше. А теперь, сэр, глядя на меня, угадай, каков мой неизменный интерес? Что пылает на моём горизонте?

– Первая попытка: распускать нюни.

– Ха – я могу радоваться шутке на мой счёт, сэр – не смогут, правда? Но есть методы дознания. Поверите ли вы мне, сэр, если я скажу, что обаяние жизни вижу и суетливых, ничтожных паразитах, на которых обычны н человек, не сомневаясь, наступает с радостным хрустом.

– Адвокаты.

– Вы понимаете меня буквально, сэр, – уважаю тех, кто понимает меня буквально, в этом слове так и слышится некая ценность. Но нет, – я имел в виду только, что меня неизменно привлекают насекомые. Безрассудные тварюшки. В курсе ли вы, сэр, что братья Мак-кена, в честь которых названа площадь в этом прекрасном городе, проводили галлюциногенные исследования с гудящей, жужжащей вокальной гармоникой, и рассчитывали с её помощью погрузиться в инфопространство чужих – гигантских насекомых, и таким образом трансформироваться. И один из пятидесяти госпелов, взятых из Нового Завета, называется «Аллоге-нес1», что значит буквально «от другой расы» – где неофит раскрывает внутреннюю силу, интонируя и сливаясь с подписанным звуком: «зза зза зза».

– Тебе надо больше гулять, Кэндимен.

1 Инородец (греч.).

– Грязная свинья! – выдыхает Туров, выстреливаясь из кресла.

– Спокойно, Туров, – мягко говорит Кэндимен. – Позволь нашему уважаемому гостю выслушать меня. Франц Кафка, мистер Атом, был другой душой, созвучной вселенской полосе частот. Как бедный Грегор Самса обнаружил, что мурлычет и щебечет способом, недоступным человеческим существам, так же Кафка был настоящим стучащим по шинам инопланетянином.

– Точно, подлинное дитя вселенной.

– Если вы считаете, как многие, что вселенная – тоскливый полёт сверхмёртвого пепла. – Кэндимен делает паузу, наливая себе выпить. – Несколько лет назад до меня дошли неясные слухи. Говорили, хотя источник я не смог ни определить, ни выбросить из головы, что мозг великого писателя сохранён и является весьма ценным предметом среди коллекционеров. Вы имеете какое-нибудь представление о его стоимости среди этих хищников, сэр? С каждой сменой владельца он приносил больше денег, чем война. Столько же, сколько Джей-Эф-Кей1 – своим имитаторам. И я задался целью приобрести этот орган. Дикие лошади не смогли бы меня перетащить назад через ограду, и, наконец, я отследил мозг до криогенного хранилища здесь, в Светлопиве, куда его поместили под вкрадчивым псевдонимом. Я уже нанял Турова и Джоанну, но для дела мне понадобилась сильная рука, способная на большее, нежели спускать курок, – хотя Джоанна проделывает это с остроумием и грацией, правда, мой мальчик?

– Возможно, он сорвался с поводка, чтобы подать голос.

– О, я полностью ему доверяю. Вот почему я послал его с Туровым, чтобы найти подходящего человека, – в городе с репутацией Светлопива они должны бы свисать с пожарных лестниц, как виноградины на лозе. Гарри Фиаско произвёл впечатление предприимчивого юноши, может, слегка смертоносного на гранях, достаточно сообразительного, чтобы проявить себя за пределами обычной семейной рутины. У него нет обыкновения делать добро. Ему предоставили большую степень самостоятельности, и он воспользовался опасным преимуществом. Его взлом навёл шороху больше, чем беспорядки во время Празднования, а сам он скрылся с призом. У мальчика есть вкус и способность видеть нозможности. Честь и слава Гарри Фиаско, сэр, вот что я скажу.

– Ага, – тянет Атом, доставая амортизатор и чиркая зажигалкой. – Значит, это захват в клещи, с настоящими клещами.

Кэндимен фыркает.

– Именно, сэр.

Атом торжественно качает головой.

– Без меня. Шут с ней, с тыквой. Найдите себе занятие получше.

Улыбка Кэндимена взрывается, как воздушный шар. Скользнув взглядом вбок, на Джоанну, он пристально смотрит в глаз Атома, и между его большим и указательным пальцами появляется воздушная затычка.

– Глянь на эту пулю, сэр, – жизненный срок тли, но на острие перемен она может скручиваться. И Джоанна знает, как послать её в путь, правда, сынок?

Услышав своё имя, Джоанна гулко хихикает.

– Извините, что перебиваю, – делает замечание Атом. – Предупредите только, когда мне положено испугаться.

– Зачем мы тратим время на этого имбецила? – взвивается возмущённый Туров. – Прикажите Джоанне аккуратно его нашинковать, и свяжемся с Термидором напрямую.

– Вы должны извинить мистера Турова, сэр, – импульсивный парень, испытывает восторг, обнаружив подвязочную змею в почте.

– Перфорировать его, мистер Кэндимен? – спрашивает Джоанна, высовывая язык.

1 Джон Фицжеральд Кеннеди.

– Правда, Джоанна, успокойся. Понаблюдай за Джоанной, мистер Атом, когда он думает мысли, громадные и медлительные, как империи. Пена у него на губах – сливки мировой мудрости. На чём мы остановились?

– Мы обсуждали пулю. Похоже, я буду иметь удовольствие её присутствия в моём сердце.

Кэндимен издаёт жирный смешок.

– Ну вы и парень, сэр, вот так так! Я едва могу оторвать взгляд от вас. Выдающаяся личность.

– Ты чего, не понимаешь? – пищит Туров в пароксизме гнева.

– Туров! – рявкает его хозяин. Туров стоит, истекая слабостью. Кэндимен поворачивается к Атому.

– Теперь, сэр, к вопросу о мозге – я охотился за ним от Праги и Танжера до древних дорог Нью-Орлеана. А теперь я подобрался к нему настолько близко, что заполучу его любыми средствами.

– Средства – действенное слово.

– Преступление – развивающееся понятие, сэр, – объявляет Кэндимен с вялым видом. – И оно должно развиваться со временем.