Чарльз Буковски - Музыка горячей воды (Hot Water Music) Страница 7

Дама перднула.

– Чмок тебе,- сказала она.

– Благодарю,- ответил Монах.

– Наверное, старею,- сказала дамочка.- Знаешь, все время говорят о предвзятости, но вот о предвзятости против старости даже не вспоминают.

– Н-да,- сказал Монах.

– Хотя не такая уж я и старая – сказала дамочка.

– Не такая,- сказал Монах.

– У меня еще месячные бывают,- сказала дамочка.

Монах махнул скелету, чтобы принес еще парочку. Дама тоже перешла на скотч со льдом. Они оба теперь пили скотч со льдом. Скелет вернулся к себе на табурет и сел.

– Знаешь,- сказала дамочка,- я видела, как Малыш залудил свои два страйка и показал на стену, а при следующей подаче запустил мяч прямо за нее*.

* Джордж Герман (Малыш) Рут (1895-1948) – американский бейсболист, питчер и хиттер. Речь идет об одном из легендарных моментов в истории американского бейсбола, когда на чемпионате США 1932 г. в игре против команды «Чикаго Кабз» Рут, выступавший за «Янки», показал направление своего будущего удара и выполнил его – на расстояние около 490 футов.

– Я думал, это миф,- сказал Монах.

– Хрен тебе миф,- ответила дамочка.- Я там была. Сама все видела.

– А знаешь,- сказал Монах,- это чудесно. Мир ведь еще вертится только из-за исключительных людей. Они нам как бы чудеса творят, пока мы на попках своих посиживаем.

– Ну,- подтвердила дамочка.

Они сидели, отхлебывали помаленьку. Снаружи по бульвару Голливуд туда-сюда что-то ездило. Гудело неумолчно, как прилив, как волны, почти как океан,- да там и был океан: в нем водились акулы и барракуды, медузы и осьминоги, прилипалы и киты, мягкотелые и губки, мальки и тому подобное. А тут внутри – будто отдельный аквариум.

– И я была в зале,- сказала дамочка,- когда Демпси чуть не убил Уилларда. Джек только что с краснухи был, злой, что твой изголодавшийся тигр. Никогда такого не было – ни до, ни после*.

* Речь идет о знаменитом поединке американских боксеров-тяжеловесов Джека Демпси (1895-1983) и Джесса Уилларда (1881-1968) 4 июля 1919 г. в Толидо, штат Огайо, когда любимец публики Уиллард неожиданно проиграл чемпионский титул Демпси. Ходили слухи, что тренер Демпси обмотал руки боксера под перчатками гипсовыми бинтами.

– Говоришь, у тебя еще месячные бывают?

– Точно,- ответила дамочка.

– А говорят, Демпси в перчатки себе цемент или гипс заливал. Говорят, в воде отмачивал, а потом застывали – потому-то он Уилларду так и надавал,- сказал Монах.

– Это, блядь, неправда,- сказала дамочка.- Я там была, я видела эти перчатки.

– По-моему, ты ненормальная,- сказал Монах.

– Про Жанну д’Арк тоже говорили, что ненормальная,- ответила дамочка.

– Ты, небось, и ее на костре видала,- сказал Монах.

– Ну да,- ответила дамочка.- Видала.

– Херня.

– Она горела. Я сама видела. Такой ужас – и так красиво.

– Что тут красивого?

– Как горела. Сначала ноги. Будто там у нее гнездо красных змей – они ей по ногам поползли наверх, а потом – как пылающий красный полог такой, а она лицо запрокинула, и горелым телом запахло, а она была еще жива, но не кричала. Губы шевелились, и молилась она, но так и не закричала.

– Херня,- повторил Монах.- Любой бы закричал.

– Нет,- ответила дамочка,- любой бы не закричал. Люди разные бывают.

– Тело есть тело, а боль есть боль,- сказал Монах.

– Ты недооцениваешь дух человеческий,- сказала дамочка.

– Ну да,- подтвердил Монах. Дама открыла сумочку.

– Вот, я тебе кой-чего покажу.- Она вытащила книжку спичек, чиркнула и раскрыла левую ладонь. Под ладонью подержала спичку – та горела, пока не погасла. Разнесся сладковатый запах горелой плоти.

– Неплохо,- сказал Монах,- но это ж не все тело.

– Неважно,- сказала дамочка. – Принцип тот же.

– Нет,- ответил Монах.- Разница все же есть.

– Фигня,- сказала дамочка. Встала и поднесла зажженную спичку к подолу своего лавандового платья. Материя была тонкая, почти прозрачная, и языки пламени облизали ей ноги, поползли к талии.

– Господи ты боже,- сказал Монах.- Ты чего делаешь?

– Доказываю принцип,- ответила дамочка. Огонь поднимался. Монах соскочил с табурета

и повалил даму на пол. Он катал ее туда и сюда, бил по платью руками. Затем огонь погас. Дамочка взобралась на табурет и опять уселась. Монах сел рядом, его трясло. Подошел бармен. В чистой белой рубашке, черном жилете, с бабочкой и в синих брюках в белую полоску.

– Извини, Мод,- сказал он дамочке,- но тебе пора. На сегодня хватит.

– Ладно, Билли,- ответила она, допила, встала и вышла. А перед уходом попрощалась с чмырем в углу бара.

– Боже,- произнес Монах.- Она просто что-то с чем-то.

– Опять в Жанну д’Арк играла? – спросил бармен.

– Ч-черт, да вы же сами видели, нет?

– Нет, я с Луи вон разговаривал.- Бармен показал на чмыря в углу.

– А я думал, вы где-то наверху, за проволочки дергаете.

– За какие проволочки?

– Проволочки скелета.

– Какого скелета? – спросил бармен.

– Да ладно вам,- сказал Монах,- хватит мне тут вешать.

– Вы о чем это?

– Нас скелет обслуживал. И даже с Мод танцевал.

– Я тут весь вечер работаю, мужик,- сказал бармен.

– Я сказал, хватит мне вешать!

– Ничего я вам не вешаю,- ответил бармен. Повернулся к чмырю в углу.- Эй, Луи, ты тут скелета видал?

– Скелета? – ответил Луи.- Че ты мелешь?

– Скажи этому человеку, что я за стойкой весь вечер простоял,- сказал бармен.

– Билли весь вечер, мужик. И никаких скелетов мы не видали.

– Дайте мне тогда еще скотча со льдом,- сказал Монах.- И я пошел отсюда.

Бармен принес скотча со льдом. Монах выпил и пошел оттуда.

Мир отвратителен

Я ехал по Сансету как-то поздно вечером, остановился у светофора и на автобусной остановке увидел эту крашеную рыжую с грубым и загубленным лицом – напудренным, накрашенным, оно говорило: «Вот что с нами делает жизнь». Я представил ее пьяной – орет через всю комнату на какого-нибудь мужика – и порадовался, что этот мужик – не я. Она увидела, что я на нее смотрю, помахала:

– Эй, подбросишь?

– Ладно,- ответил я, и она перебежала две полосы, чтобы сесть ко мне.

Мы поехали, она чуть заголила ногу. Неплохо. Я рулил, ничего ей не говоря.

– Я хочу на Альварадо,- сказала она.

Я так и думал. Там они все и собираются. От перекрестка с Восьмой и дальше в барах за парком и за углами – до самых подножий холмов. Я в этих барах много лет просидел – знал, что почем. Девушкам по большинству просто хотелось выпить, где-то отдохнуть. В этих темных барах они и на вид вроде ничего. Подъехали к Альварадо.

– Можно пятьдесят центов? – попросила она. Я достал два квортера.

– За это,- сказал я,- тебя хотя бы помацать надо.

Она рассмеялась:

– Валяй.

Я задрал ей повыше платье и слегка пощипал там, где заканчивались чулки. Чуть не сказал: «Блин, давай возьмем квинту и завалимся ко мне». Видел уже, как пронзаю это щуплое тело, слышал скрип пружин. А потом она бы сидела в кресле, материлась, болтала и смеялась. Я пас. Она вышла на Альварадо, а я смотрел, как она переходит дорогу и пытается вилять задницей, словно в ней и впрямь что-то есть. Я поехал дальше. Я задолжал штату 606 долларов подоходного. Жопку время от времени приходится пропускать мимо.

Машину я поставил возле «Китайца», зашел и взял миску куриного вон-тона. Справа от меня сидел парень без левого уха. Просто дырка в голове – грязная дырка, а вокруг много волос. Никакого уха. Я заглянул ему в эту дырку, затем вернулся к вон-тону. Дрянь какая-то, а не еда. Тут вошел еще один парень, сел от меня слева. Бродяга. Заказал чашку кофе. Посмотрел на меня.

– Здорово, Алкаш,- сказал он.

– Здорово,- ответил я.

– Это меня все Алкашом зовут, вот я и решил тебя так назвать.

– Нормально. Им я раньше и был. Он помешал в чашке.

– Вот эти пузырики на кофе. Вот эти. Мамаша говорила, это значит, что ко мне деньги придут. А ничего не пришло.

Мамаша? У этого типа когда-то была мамаша?

Я доел миску и оставил их там – и безухого, и бродягу, что рассматривал пузырики в кофе.

«Ну и вечерок складывается. Хотя что еще может произойти?» – подумал я. И ошибся.

Я решил перейти Аламеду за марками. Движение было сильное, им управлял молоденький регулировщик. Затевалась катавасия. Молодой человек передо мной все время орал регулировщику:

– Ну давай, пропусти уже нас – какого черта? Мы и так уже целую вечность тут стоим! – Но регулировщик махал и дальше машинам.- Давай же, да что с тобой такое? – надсаживался парнишка.

Чокнутый, должно быть, подумал я. Симпатичный вроде, молодой, крупный – футов шесть с гаком, фунтов двести весу. В белой футболке. Нос великоват. Пива хлебнул наверняка, но не вдрабадан напился. Тут регулировщик дунул в свисток и показал, чтобы люди проходили. Паренек шагнул на мостовую.

– Ладно, пошли все, теперь можно, переходить безопасно*. – Это ты так думаешь, малец, подумал я.

Парнишка размахивал руками.- Пошли уже, народ!