Роман Коноплев - Евангелие от экстремиста Страница 7

Обломавшись с институтом, я вернулся в Днестровск. Стояло сумасшедшее жаркое лето. Мы с приятелем бегали через поле, "по пересеченной местности". Приятеля звали Руслан. Позже он стал программистом и уехал в США, заколачивать бабло и расширять сознание при помощи ЛСД. Он даже побывал в Индии, а тогда, в 1990-м, сидя на берегу лимана, сообщил с видом синоптика, что над ГРЭС за последнюю неделю были дважды замечены летающие тарелки, забравшие на борт трех местных алкоголиков.

— Давай улетим с инопланетянами, если они сегодня прилетят, — предложил я.

— А как же родители? Они же меня ждуть будут, волноваться.

— Там нам будет уже не до них, полетели! — уламывал я его добрых полчаса.

Инопланетяне в эту ночь обошли Молдавскую ГРЭС стороной. Я, расстроенный, вернулся домой и до утра по пятисотому разу слушал "Резиновую Душу" — альбом легендарной группы Битлз. Через неделю я подал документы в Карагашское СПТУ?77. Кекс, принимавший документы, пятнадцать минут пропялившись на космических размеров грудь моей мамы, сообщил, что у меня очень высокий балл в аттестате, и я зачислен вне конкурса.

Учиться мне довелось с неплохими ребятами. Половина нашей группы и все остальные учащиеся СПТУ были молдаванами и по-русски говорили с большим трудом, поэтому учиться было весело. Из всех времяпровождений учащиеся СПТУ-77 больше всего на свете любили Ритмическую Гимнастику. В нашей аудитории до начала занятий работал старенький телевизор, и к нам набивалось пол-училища утомленных от отсутствия женского внимания будущих трактористов и автослесарей, чтоб, широко разинув рты, вытирая слюни и крепко сжимая лодыжки, жадно поглощать телодвижения полураздетых тёток, со знанием дела вращавших бедрами и широко улыбавшихся.

Несколько раз, когда рассекал по селу Слободзея на ГАЗ-53, велосипедисты, попадавшиеся мне на пути, были на волосок от гибели. Мой мастер по вождению и сопел, и пердел, и вытирал полотенцем пот со лба, но у меня ничего не получалось из глобальной идеи стать водителем грузовика. Ездил я на машине хуже всех, а за день до экзамена чуть не угробил автомобиль, вырвав крылом из земли забетонированные штанги, изображавшие бокс, при боковом заезде.

— Ты получишь права в день рождения. На 40 лет. — прохрипел мастер.

Через день я мистическим образом, без единой запинки, сдал госэкзамен по вождению и получил красный диплом водителя-автослесаря 4 разряда. Осенью я без проблем вне конкурса поступил в Одесский политех, на специальность «Автохозяйство», и, прослушав установочную сессию, понял, что не люблю автомобили так сильно, чтобы изучать их 5 лет своей жизни. Я устроился на Молдавскую ГРЭС в отдел, где главными были компьютеры. И еще. Этой осенью началась война.

В октябре 1991 года над Днестровском висело свинцово-серое небо, и из громкоговорителей в центре ревел, сводил с ума «Реквием» Моцарта. «Лакримоза». Через каждые два часа передавали последние сводки о потерях гвардейцев ПМР на Григориопольском, Дубоссарском направлении. Звучали имена населенных пунктов Кошница и Кочиеры. Там уже вовсю шла, хоть и локальная, но всё ж теперь уже совсем настоящая война, а в новостях ТВ Молдовы показывали крестьян, которым пуля пробила мешок кукурузы. Мы узнали из их выпусков новостей, что жители Приднестровья — сепаратисты, а молдаване, которые не воюют по ночам с армией ПМР — манкурты. То есть предатели народа, забывшие свои корни. В Кишиневе площадные ораторы изливали ненависть и злобу. Наивная чернь кричала "Чемодан-вокзал-Россия", и "Евреи, убирайтесь, утопим вас в русской крови". Злые люди никогда не выигрывают войн. Вскоре начались переговоры. А на предприятиях молодых ребят, отслуживших на Кавказе или в Афганистане, записывали в ополчение. Мне отказали, поскольку я нигде не служил, и, соответственно, "опыта участия в боевых действиях" не имел.

Одним из защитников Приднестровья стал мой друг Игорь Рычков. В школьные годы он в знак протеста повязывал пионерский галстук на колене. Его родители не понимали, и он переехал ко мне, чтоб никто не помешал ему уйти на войну. Перевез документы и личные вещи. Мы устаивали ему проводы четыре раза, каждую неделю. Прощались, и пели под гитару песни казака-Розенбаума.

А на окне наличники,Гуляй да пой, станичники.Черны глаза в окошке том…

А на следующий день Игоря возвращали обратно, и он дальше ждал нового начала серьезных боевых действий, когда он бы понадобился, что вскоре и произошло. Игорь жил у меня дома, и было нам довольно весело. В один из самых трогательных моментов моей жизни, когда 27-летняя днестровчанка надумала лишить меня девственности, мой друг Игорь, в самый что ни на есть момент прощания с юностью, влез в форточку. Ему показалось, что сломался замок. Позже ему пришлось жениться на сестре той самой днестровчанки, моей первой барышни.

Барышня мечтала стать колдуньей, и собиралась в будущем после досконального изучения всех видов колдовства лечить людей от всех болезней. Для этих целей периодически ползая с куском мела вокруг собственного дома. Барышня рисовала магические круги. Так можно было защититься от демонических сил. Ещё следовало ежедневно класть свежее яйцо на голову, и читать полчаса мантру "Ом Мани Падме Хум". В целях очищения кармы. Яйцо затем разбивалось и смывалось в унитаз, ко всеобщему ужасу пожилых родителей барышни — с продуктами во время войны была тотальная напряженка. Я некоторое время пробовал себя в роли психиатра. Но на долгий срок терпения не хватило. Уехал в Москву. Барышня недели через две как-то вернувшись домой и разбив еще пару яиц, открыла газ и легла в ожидании быстрой смерти. Игорь сделал ещё одно доброе дело — спас ей жизнь, и по просьбе родителей свёз в Тираспольский дурдом. Там в крепких объятиях санитаров она ещё пару недель била ногами в воздух, и кричала окружающим, что ждет от меня ребенка.

Игорь — человек особенный. Не обладая высоким коэффициентом ай-кью, ему суждено при жизни стать святым. Он никогда никому не позавидовал, и из всех прочих заповедей Божьих не нарушил ни одной, кроме, быть может, пьянства. Но, по моему, буквально прописанной, такой заповеди и нет.

Игорь в армии служил в Закавказском военном округе, и был в Тбилиси, когда там на площади случились столкновения. Он часто читал по этому поводу стихотворение из солдатского фольклора:

Нас пекли словно хлебНас вминали в асфальтКто Тбилиси прошелТот пройдет Бухенвальд.

Игорь пойдет на войну, как многие в Приднестровье. Добровольцем. И воевать будет до победы. Начнет — в Гвардии, закончит войну — в казачестве. Пойдет на войну и после победы — побывает в Абхазии и на Первой Чеченской, в казачьих отрядах. Он не очень-то похож на русского, но, думаю, на самом деле он более русский, чем многие те, кто об этом кричат, оскалив злобные физиономии, с утра до ночи. Дядя Игоря, офицер флота, спустя несколько лет утонет вместе с другими членами экипажа русской подлодки «Курск», так что есть в этом что-то семейное, династическое. Склонность к свершению героических поступков. Тотальная и бескорыстная. Как до войны, так и сейчас, у Игоря нет собственной квартиры, и он работает на Молдавской ГРЭС за ничтожную зарплату, выдаваемую в основном продуктами питания вместо денег. Ему еще повезло. Многие жители республики живут сегодня в гораздо худших условиях. Бывали времена, когда вместо зарплаты на Молдавской ГРЭС людям давали синтетический ковер или кришнаитскую литературу.

Практически под самый Новый Год ко мне в гости из Сибири неожиданно приехал одноклассник, один из моих лучших школьных товарищей, худой очкарик и редкий циник Володя. Он прилетел на авиалайнере Нижневартовск-Одесса не один, а с большим полиэтиленовым пакетом, плотно набитым отменной травой. Еще он вёз самолетом из Нижневартовска много пачек папирос БЕЛОМОРКАНАЛ. Этот, по сути своей, абсолютно героический поступок в наши дни попросту невозможен, ибо в те времена ни один таможенник не смог бы себе представить самой мысли о подобном подвиге молодого человека очень интеллигентного вида, в очках и костюме с галстуком. Сейчас я бы никому не рекомендовал сей подвиг повторять. Короче, две с половиной недели регулярных шаманских практик сделали меня большим поклонником творчества Джима Моррисона и группы "Pink Floyd". Это была уже далеко не попса. Говорили мы сплошь о вещах значительных и позитивных — о смысле жизни, Боге, женщинах. Поскольку познал я их на полгода позже, нежели переживания начинающего наркомана. И ещё — о судьбе военного летчика Мересьева, героя "Повести о настощем человеке". Под траву мы долго спорили о том, чем все-таки питался летчик, когда полз к своим. Как большой знаток молдавской кухни, мой друг был твердо уверен, что жизнь героическому пилоту спасла брынза. Вероятно, летчик регулярно снимал не слабый урожай брынзы у себя под крайней плотью. И именно эта самая брынза спасла ему жизнь в холодном лесу.