Цавт танем - Женя Зайцева Страница 7

К Ане я всегда испытывала смесь жалости и восхищения. Такая талантливая и такая никчемная. Художница и нищеебка. Девочка без тормозов и манер. Без тормозов – это ведь комплимент. Некогда мы совпали, по прокуренной молодости. Когда я мыла ей голову в раковине, потому что она не могла уделить внимание себе. Только мужчинам. Она говорила: «Мой папа умер, когда мне было 12. Он очень похож на Артема. Не внешне, конечно. У папы волосы на груди. И моя мама начала спать с молдаванами и прочими. Молдаване чистые, русские алкаши. А я, наверно, поэтому, он мне папу напоминает.»

Мы мешали водку с колой, это было противно. Я даже сейчас иногда себе говорю: «не будь такой малодушной. Ты же ненавидишь алкоголь! Тебе что, нужен в мужья институтский физрук? Этот, который умер. Чтобы ты облегченно вздохнула?» Так вот. Мы мешали(сь), суетили, напрашивались на поцелуи. (У меня же тоже был папа!) Аня кидалась своими кровавыми трусами. Возраст такой был.

У меня он закончился раньше. Демонстрация Анечкой пятен пота и соплей (самых буквальных) на сторис – однажды вызвали отвращение. Представляю, что Улай говорил Абрамович: «ты, конечно, молодец, вон какую пентуху себе в животе выцарапала. Но не могла бы ты спать отдельно? Я только что чистые простыни постелил. Пожалуйста, Марина.»

Я бы не хотела терять Аню. Так не хотят отпускать Ту Самую Главную Бывшую, которая порядочно остопиздела. Истериками, депрессиями все вокруг тебя и себя угандошила. Но при этом осталась богиней. Мы знаем, сами там были.

Инстаграм становится идеальной площадкой, на которой вы точечно пересекаетесь, без необходимости впускать ЭТО в своё пространство.

Ты самая необычная девочка Нижнего Новгорода. Ты помоечница, но ты икона стиля. Ты безвольная, потому что вся агрессия – там где нужно. В творчестве. Коротколапая, длинноволосая, луноликая. И он:

Мне никогда не нравился анин парень. Саня называла его «Сальный», и лучше было не придумать. С таким лицом ты либо маньяк, либо слабоумный. Все как нужно. На диваны с прошлым бойфрендом Аня уже ссала. Прошлый, кстати, был художником. Делал маски для клипов Гнойному. Страдал речевой обсессией «АНТИХАЙП». (Блядь, надеюсь мир уже навсегда об этом забыл.)

Нынешний – археолог/ звукарь/ местный клоун. Есть сына от первого брака. «Это он так нечаянно спустил по пьяни», – объясняла мне Аня. «Теперь платит алименты, ну точнее не платит. Кстати, мы живем в гараже.» Кстати, они жили в гараже. Писали в ведро, мыли в Ашане голову. Полностью подходили друг-другу. Фрида Фекало и Диего-не-помню-какой. А потом: «Жень, я бросила Антона. Он мне изменял. Пока что мне страшно, в основном, из-за денежек.» Я тебя понимаю, ведь у меня тоже был папа!

Все, что я могу подобрать в таких случаях, это: «Дерьмо случается даже с хорошими людьми. Я тобой восхищаюсь.» С постными личиками случается, со стройными ножками, с Бродскими, с Христом вот, даже, случилось. У Анечки не боли. Твоему парню мы отобьём голову, нассым на могилу. Или хотя-бы в диван. Давай придумаем, что мы с ним сделаем? Кстати, Ань, а ты не могла бы отписаться от Димы. Мне неприятно, что ты это видишь. Любопытство, да? Принципы невмешательства? А, не отпишешься? Хорошо.

Я тебе очень сочувствую. Часть этой боли я даже возьму себе. Ну а ты? Прости, но и тебя теперь – нахуй.

Да здравствует: дружеская поддержка и женская солидарность!

SEP 29, 2021 AT 1:47 PM

Изоляция Золя

Детство – пора снобизма. Твое «фу» может сработать на что угодно вовсе. Конечно, сам ты ещё чистюля. Ни пятен пота, ни пор. На лице – никаких последствий. От песка, к примеру, который ты ел вчера. Пара вещей может тебя испортить: это кариес и диатез. Ветрянка.

Есть только миг, как говорится. Миг между тем, как ты перестаёшь пахнуть молоком. И между первой ночью, когда твоё дыхание киснет во сне. Помните, мы клялись. Я никогда НЕ:

буду курить (запах!) и пить.

У меня не будет усов и волос на пальчиках ног. Я никогда не надену купальник после пятидесяти.

В детстве я не понимала, как слоноподобная тетя Света из соседнего дома – вышла замуж за дядю Гошу. У неё были сальные волосы, много тела и щербинка между зубов. Как выглядел дядя Гоша – не помню. Видимо, в грани разумного. Однажды, когда эта вонючая тетя Света пришла к нам в гости – я изрисовала обои. «Тетя Света, приятной смерти.» Я правда считала, что ей самой удобнее было бы умереть. Нежели мучить своим проявлением Гошу.

У одной дворовой мамы была родинка на щеке. Огромная такая, размером с ключ от домофона. Конечно же, волосатая. И волос там было больше, чем у тети Светы на голове. «Как Маша целует маму в щеку? У моей бабушки там совсем маленькая родинка, но я все равно немного морщусь. Когда мне нужно поцеловать ее и с правой стороны тоже.»

У Ларисы из соседнего дома был сколотый зуб. Аккурат в форме семечки. Ее просили рассказать эту историю. «Однажды я грызла семечки.»

У моей одноклассницы Насти – папа был одноглазым. Он работал сапожником в таком ларьке, как из девяностых. Ну где ты деньги в окно суёшь, а тебе пальцы отрубают. Так вот, папе в глаз попала стружка от обуви. Ещё до рождения дочери. Потому как калеченный он по всему альбому. Я подобного боялась и на всякий случай – от сварки тоже глаза берегла. Вдруг что. Недавно ее папа ТАК посмотрел на меня этим самым глазом. У меня потому что грудь просвечивала.

Я помню толстые ногти деда на ногах. Как такое возможно? Они как книжный том. Помню плохую кожу у папы. Ему уже все равно, а я до сих пор с ней мучаюсь. Помню девочку из двора, у которой на руке был ровно один палец. «Скажи, твои родители пьющие? Да? Такое случается, когда тебя пьяными зачинают.» И эта девочка отвечала, мол, да. А фамилия у неё знаете какая была? Безрукова.

Я не понимала, как у этих людей могут рождаться такие чистенькие дети? И почему тетя Ира до сих пор одна и живет с родителями и большим белым котом. (В молодости ее изнасиловали) Лучше бы это случилось с другой тетей Ирой, у которой огромный подбородок. В свои