Однажды в Челябинске. Книга вторая - Петр Анатольевич Елизаров Страница 7

– А ты, наверное, с ними знаком?

– С чего вы взяли?

– Подумал, что живете по соседству, может быть. Здесь или на Комсомольской, – предположил Роман.

– Трудно не заметить шумную ораву хоккеистов. Но я не встречал таких в последнее время, – я решил отвести от себя подозрения в сговоре с предыдущими клиентами Романа – вышло не совсем убедительно.

Затем я решил сыграть полное безразличие и безучастность, а водила намертво захлопнул пасть, будто что-то прикидывал. Я насторожился и стал припоминать, что важного выдал о себе – вроде бы ничего такого, за что можно зацепиться.

Мы уже давно заехали в какую-то безжизненную глухомань, свернув с центральных улиц. Всюду одни заборы, заросли, поваленные строения. И единственная узкая дорожка с колеей вдоль бесконечного бетонного забора. На обочине впереди показался брошенный автомобиль – «BMW X5» – явно тот самый, из-за которого ведущие игроки «Магнитки-95» рисковали свободой.

Напряжение в такси нарастает. В округе никого, таксист явно страдает психическим расстройством и что-то задумал (молчит уже больше трех минут), а мне пора выходить и что-то делать с машиной и ненужным свидетелем. Еще и ушиб заныл некстати. Что ж, если не кулаками, так хитростью – лишь бы между мной и нужным адресом было как можно меньше связи.

– Прошу вас остановить здесь – дальше я дойду пешком, – я усмотрел вдали несколько обитаемых домишек – якобы пойду туда, а не к «BMW».

Вид я старался сохранить уверенный, даже воинственный. Попутно размышлял, что стану делать, если меня сейчас начнут грабить или убивать. А может, я драматизирую? Когда же наконец во мне проснется помощник тренера, дерзкий и непреступный? Самое время.

– Неужели такой фанат тишины и умиротворения, как ты, выйдет здесь и попрется пешком. Вряд ли по пути будет что-то другое кроме пары арматурин в голову. Глядишь, поломают чего-нибудь или присунут куда, – пугал таксист.

Чего он добивается? Хочет вывести меня на чистую воду? С какой это стати? «Пусть сначала догонят», – мысленно ответил я.

– Надо же, – продолжил Роман. – До сих пор она стоит. И кого только занесло сюда на «Бэхе»? Райончик и время подобающие, чтобы убивать и насиловать, – Ромка, похоже, сам упивается от той жути, которую описывает.

– Это уже мое дело, – отчеканил я. – Разберусь как-нибудь. В первые секунды дам понять недоброжелателям, что не на того напали.

Водила повернулся ко мне:

– Я же серьезно.

– Правда? А я думал, вы шутите, как всегда, – подловил его я.

Роману оказался не по душе мой тон.

– Ради твоей же безопасности я мог бы подождать здесь. Да и мне спокойнее будет. А то стольких людей вожу и отпускаю, а потом мучаюсь с мыслями, мол, вот я их бросил – мало ли что с ними приключилось…

– Знаете, что я вам скажу, Роман? Во-первых, я смогу постоять за себя. Во-вторых, любой, кто покидает вашу машину, испытывает огромное облегчение, ибо перемещается в куда более спокойное место, чем рядом с вами. Всего доброго! – я опустил ему в ладонь плату за проезд и покинул такси, очутившись на нечищеной обочине. Передвигаться по ней чертовски трудно, но мне очевидно, что шофер не спускает с меня глаз и я должен выглядеть достойно, посему продолжаю элегантно вышагивать по глубокому снегу, выпрямив спину как на дефиле и гордо приподняв подбородок.

«Угораздило же меня позвонить именно в это такси, – думал я. – Еще и точное место ему известно. И тачку он запомнил. Ослы конкретно все запороли – даже машину нормально угнать не смогли. Хоккеисты, блин! Хоть бы этот баклажаноголовый свалил отсюда поскорее. Хм, может, еще раз набрать оператору и вызвать его куда-нибудь подальше отсюда? – шагал по сугробам я. – Пусть подавится этой грязной купюрой», – улыбнулся я, ибо насолил Роману: дал запачканную купюру, которую отобрал у Абдуллина.

Именно ее и мял сейчас в своих пальцах таксист. Его сумасшедшие теории подтвердились.

– А говоришь, что не знаешь хоккеистов, мудила, – произнес сквозь зубы Роман.

Отданную мной купюру номиналом в 100 рублей Роме чуть более часа назад пришлось сдать хоккеистам, оплатившим дорогу косарем. Таксисту не очень хотелось так делать, ибо смятая грязная бумажка ему дорога. Правда, он постоянно путается в трех версиях ее происхождения. Первая версия гласит, что именно сторублевкой Рома пытался остановить кровь, когда его отоварили по носу за первую неосторожную попытку совершить кражу у пассажира. Вторая является версией более драматичной: якобы красные следы – это отметины от помады одной знойной пассажирки, которой приглянулся Роман и на которого она напрыгнула в конце пути с целью изнасиловать. Третья версия повествует о том, что шматок купюр он спер у маляра-штукатура в отместку за то, что работяга замарал ему кресла.

Роман прятал памятную добычу от тайной деятельности, совмещенной с вождением, в бардачке. Он обращал внимание на пассажиров в состоянии опьянения, пассажиров рассеянных и невнимательных: у них всегда можно умыкнуть что-нибудь, либо они сами забудут вещи в салоне. Что-то Рома продавал, обменивал, сдавал в ломбард, а что-то оставлял себе в качестве талисмана, чтобы добыча продолжала притягиваться. А он продолжит усыплять бдительность разговорами или убранством авто – кто-нибудь обязательно зазевается, отвлечется, забудет, а уж проворности Роме не занимать. Вот и сейчас он заглянул в бардачок и широко улыбнулся – словно Кощей Бессмертный, который чахнет над златом, таксист упивается трофеями и тем, что уже долгое время остается незамеченным и безнаказанным. При этом сам страдает тягой к разоблачению себе подобных проходимцев, отчего сует нос куда ни попадя, обожая всяческие загадки.

С каждым разом удовлетворения все меньше – приходится выдумывать схемы сложнее и изощреннее, красть что-то побольше и помасштабнее. А недавно и вовсе появилось желание перейти с краж на нечто более цепляющее и кровавое – направленное в первую очередь против тех, кого Роман сильно ненавидит (о ком с пеной у рта поведал помощнику тренера «Магнитки-95»).

Сию же минуту ему вспомнилась та спящая красавица, о которой он упомянул. Вначале таксист действительно хотел помочь бедняжке, однако вскоре усмотрел в ее бессознательном состоянии соблазнительную беспомощность, которой решил гадко воспользоваться (к тому же он долгое время ни с кем не спал). Только он приспустил штаны и с трудом привел в боевое состояние детородный орган, как девчонка очухалась. Она и не поняла, что в тот злополучный вечер проснулась