Гвоздь & винил - Михаил Гальцов Страница 7

Чудесным летним вечером, совершив кругосветку по озеру и употребив по назначению «Агдам», мы причалили к родному берегу, на котором нас поджидал Малёк и его пятеро товарищей. На руки товарищей были намотаны солдатские ремни с заточенными по краям и залитыми свинцом бляхами. Малёк, по-отечески тепло улыбаясь, достал из кармана «выкидушку» и двинулся на Сержа. Знаете, только в индийских фильмах я видел, как герой долго умирает от ран и признаётся в любви девушке своего сердца! Уверяю вас, что в жизни такого нет. Получив хлёсткий удар по черепу, я увидел, что кровь заливает мне глаза и быстренько отключился. Очнулся на операционном столе в госпитале от хриплого баса военного хирурга

– Брей ему башку быстрее, будем зашивать!

– Виктор Васильевич, жалко, такие волосы красивые…

– Лен, хватит соплю жевать! Брей!

Я почувствовал запах нашатыря и прикосновение лезвия к голове

– Где я?

– О! Больной очухался! Тебя как зовут?

– Иннокентий…

– Так вот, Кеша, анекдот: старый генерал сидит на совещуге и засыпает. Просыпается и, не понимая, где он находится, говорит

– Идея?!

– Какая идея, товарищ генерал? – это уже его подчинённые с блокнотами и ручками к нему лезут.

– Иде я нахожусь?!

– Смешно…

– Ну вот, значит ты всё понимаешь. За-ме-чательно! Лен, давай новокаин!

Лена «дала новокаин», и хирург, которого я мысленно прозвал «Лемешевым», стал накладывать швы

– Ты за кого болеешь, за «Спартак», или за ЦСКА?

– За ЦСКА…

– Да, ладно, это же неинтересно! ЦСКА – это сборная, а «Спартак»– это команда! Да, блядь, тут шесть швов, не меньше! Больно?

– Нет…

– Вот и молодец! Тут недавно одного майора привезли без сознания. Голова разбита, и жопа обгорела. Представляешь?

– Нет…

– А зря. Весёлое зрелище! Этот майор нечаянно вылил масло на новую блузку жены. Жена в истерике, а блузка из нейлона. Он где-то читал, что пятна выводят ацетоном. Налил в тазик ацетон, положил блузку и стал ждать. Блузка растворилась. Он жутко расстроился, вылил всё из тазика в унитаз, сел посрать и закурил. А спичку под себя бросил. Закрытое пространство под его жопой загорелось, и он вышиб головой дверь! А у тебя, блин, только голова! Мелочи. Вот и всё. Шесть швов! Полежишь пять минут и свободен!

– Спасибо….

– «Спасибо» в стакан не нальёшь – улыбнулся хирург и сняв с руки перчатку, щёлкнул пальцами – Лена, у нас там где-то спирт был!

«Шёл отряд по берегу, шёл издалека. Шёл под красным знаменем командир полка. Голова повязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве»… Ничего по траве не стелилось. Увидев меня с забинтованной башкой, маман резко уронила свой зад на тумбочку в коридоре, а папаша закурил «Беломор».

– Кто это тебя так? – спросил папаша, внимательно разглядывая мою опухшую физиономию.

– Никто. С мопеда упал – грамотно соврал я и честно посмотрел папаше в глаза

– С какого, блядь, мопеда?! – начал выходить из себя папаша.

– Жора, можно без нецензурщины?! – попросила охреневшая маман

– Рига – 16.

– При чём тут Рига?!

– Это мопед Сержа. Рига-16. Я вас просил в восьмом классе, но вы не купили. И, вообще, мне плохо, и я хочу спать.

– Сын, перед тем как идти спать, ты должен сказать нам с отцом правду! Каким образом ты получил эту травму?

– пришла в себя маман и стала задавать наводящие вопросы.

– Мы что, в гестапо? – спросил я и вспомнив страшные истории про фашистов и замученных партизан, добавил – у меня, кажется, сотрясение мозга.

– А мне кажется сын, что там уже нечего трясти – холодно сказала маман и повернувшись к папа

ше спросила – Георгий, он сможет поступить в училище?

– Сможет. Я завтра Никанорову позвоню.

В ту ночь я заснул, как убитый, и мне снился военный хирург. Он разматывал бинт на моей голове и говорил: «Разве «Нимфа» кисть даёт, туды её в качель»?!

На экзамен по истории я пришёл с красивой белой «чалмой» на голове.

– Вот видишь, я всю жизнь говорила, что тот кто сеет ветер, пожнёт бурю – как всегда чужими словами выразила свою гениальную мысль историчка, указав пальцем на свежие бинты – разжалобить меня, Бобров, у тебя не получится. Бери билет.

– Как говорила моя бабушка: «Видимое временно, а невидимое вечно» – грустно вздохнул я про себя и взял билет.

Вся фишка в том, что с Матушкой Гусыней я имел неосторожность поспорить ещё в шестом классе, когда мы изучали Средневековье. Вместо того, чтобы красочно рассказывать нам о кровавых битвах, великих художниках и жестоких инквизиторах, она заставляла нас на каждом уроке чертить хронологические таблицы. Как и всё самое тупое в этом мире, таблички чертились ею на доске с очень серьёзным лицом. После очередного «чертежа» с датами Гуситских войн я не сдержался и поднял руку.

– Татьяна Ивановна, можно вопрос?

– Надеюсь, этот вопрос по теме?

– Да, по теме. Почему мы всё время чертим таблички, а вы нам ничего не рассказываете?

– Дальше урок будет вести Бобров – объявила Матушка Гусыня классу и кивнула головой в сторону доски – выходи, Бобров.

Я вышел и своими словами описал события, которые происходили в Средневековой Европе, особенно отметив то, как чехи наваляли бундесам, используя вагенбурги, моргенштерны и арбалеты. В довершение к рассказу я схематично изобразил на доске гуситского пехотинца, вооружённого пищалью и костёр, на котором сожгли Яна Гуса.

– И всё – таки, Бобров, назови дату сожжения Яна Гуса?

Конечно, я ничего ей не ответил, потому что с памятью на даты у меня всегда было туго. Вру. В хронологии и хронометраже рок-н-ролльных песенок я рубил хорошо. Вот, к примеру, в 79 году у «Nazareth» вышел альбом «Expect no mercy»!, что в переводе означало «Не ждите пощады»! А первая вещь с этого альбома так и называлась и длилась три минуты и двадцать шесть секунд! На обложке один страшный гоблин долбил по репе другого, а тот оборонялся. И вся эта красота на фоне, отливающего всеми цветами радуги, человеческого мозга. Забойный пласт! Если будет время – послушайте обязательно!

– Ну вот, видишь, а ты не хочешь чертить таблицы. Садись, «два»! И вызови родителей, я хочу с ними поговорить! – сказала историчка – Видите, ребята, таблицы это самое важное в изучении истории. Выучив даты, вы по ним вспомните всё! А вот Бобров этого не понимает! – после чего она неожиданно провыла на латыни – «O