Настольная книга поджигателя - Алина Владимировна Кононова Страница 8

Мы прождали минут сорок. Я читал, Пси перебирал фото, а Дзет и Тета убирали реактивы. Когда солнце за облаками начало клониться к горизонту, Дзет хлопнул в ладоши.

– Она не придёт, раз не смогла до сих пор.

– Спланируем без неё?

– Придётся, – Дзет достал из ящика стола свёрнутый лист бумаги. Карту. Карту города, исчерченную разноцветными чернилами: линии, точки, кляксы ложились на дома и улицы, оставляя новый, непонятный рисунок, на полях была написаны непонятные значки. Я засмотрелся на неё, пытаясь угадать, что конкретно мы будем делать.

– Вы уже выбрали следующее место? – сказал Пси, откладывая фото и подходя к нам. Я закрыл книгу.

– Место для поджога, так? – я не мог просто подождать, пока мне бы всё объяснили. Любопытство рвалось на свободу и требовало информацию прямо сейчас.

– Именно его, – ответил Дзет, расправляя сгибы карты. – Надеюсь, ты будешь в этом поучаствовать.

– А я могу отказаться? – это прозвучало очень удивлённо. Чтобы я и отказался от поджога? Да вы шутите.

К моему удивлению Пси кинул на меня взгляд полный одобрения. Это было… очень странно. Я и не предполагал, что он может так смотреть, на самом деле.

Дзет же мне улыбнулся.

– Это может быть опасно. И это незаконно, хотя, думаю, ты и так знаешь.

– Тогда у меня тоже есть вопрос, – мне уже стало просто интересно. – Почему вы этим занимаетесь?

Вы ведь помните, что есть сотни причин для того, чтобы ничего НЕ поджечь. Я ждал долгих объяснений, но Дзет ответил коротко:

– Потому что я могу. И потому что мы хотим.

Этого и обещания огня было более чем достаточно. И если до этого в моём сознании и скользили какие-то мысли о реальной опасности и возможности попасться, они исчезли без следа.

Говоря о самой сумке: помните, она должна быть из плотной, непрозрачной и хорошо стирающейся ткани. Фасон не критичен главное, чтобы её удобно было нести.

Плотной (и желательно хорошо сшитой), чтобы не порваться и не подвести Вас при случае. Вы же не желаете неожиданно потерять всё необходимое?

Непрозрачной, чтобы никто, кроме Вас и Ваших товарищей не смог увидеть содержимое. Вам же не хочется объяснять необходимость ношения с собой горючей жидкости и респиратора?

Легко стирающейся, чтобы избавиться от запаха гари, способного привлечь ненужное внимание.

Мы рекомендуем чёрные или серые сумки, на которых хуже видны пятна пепла.

В общежитие я вернулся в непривычно хорошем настроении. Ужин, переполненный душ, тёмная комната – оно не ухудшилось до ночи. В книге в кармане куртки лежала фотография. Та самая, цветная, одна из немногих. Дзет остановил меня после собрания и протянул её. Я не смог отказаться, это мне и в голову не пришло.

Соседа в комнате не было. С другой стороны коридора доносилось нестройное пение под гитару, растущая луна светила в окно. Я закрыл дверь, отрезая все звуки, и лёг на кровать. Достал снимок.

Жар огня опалил мне ресницы. По телу разлилось обжигающее тепло.

Через три дня мы собрали стандартный набор поджигателя. Канистры с бензином, спички, несколько зажигалок, плотные перчатки. Этого было более чем достаточно. Из шкафа в лаборатории мы взяли одежду: стандартные чёрные штаны, ботинки и свободные куртки, всё на несколько размеров больше, чтобы натянуть это поверх обычной одежды. Свою любимую куртку мне пришлось снять – сразу почувствовал себя беззащитным. Тела были спрятаны под мешковатой одеждой, волосы под капюшонами, даже Тета натянула носки и ботинки. Мы четверо превратились в компанию безликих близнецов.

Всех это вполне устраивало.

Дзет с нами не пошёл, четвёртой стала Стигма. Но и она закрыла чёрной одеждой свой бордовый свитер и связку амулетов на шее – странных, незнакомых мне металлических символов, не меньше шести штук на перепутавшихся шнурках. Единственное, что она оставила: тёмные волосы, которые постоянно свисали на её лицо, закрывая глаза.

Я так и не понял, как она могла нормально видеть.

Мы вышли почти ночью. После комендантского часа улицы были пусты, а фонари почти не горели. Мы были похожи на четвёрку рабочих, задержавшихся на смене. Или на компанию ночных демонов, о них я тоже читал.

Стигма шла чуть впереди, мы, растянувшись в линию, старались не отставать. Ходила она быстро, говорила и жестикулировала тоже. Я ещё не успел привыкнуть. Мне она казалась резкой и немного злой, может, именно такой она и была. Я пока не знал, как о ней думать, но это было неважно.

Мы добрались до места.

Здание перед нами не казалось таким уж заброшенным. Разбитые окна, дверь, покачивающаяся от лёгкого ветра, но больше ничего не выдавало запустения. Но долго рассматривать его я не стал, потому что почувствовал запах бензина – кто-то открыл канистру. И всё перестало иметь значение.

– До других домов далеко. Это хорошо, – сказала Стигма. Её голос был глухим, жёстким, из-за него она чем-то напоминала мне Гамму.

После никто из нас не проронил ни слова. Мы, познакомившиеся совсем недавно, действовали удивительно слаженно. Пси открывал канистры, мы со Стигмой разливали бензин, я старался вдохнуть как можно больше этого запаха. Тета настраивала фотоаппарат.

Когда с приготовлениями было закончено, Стигма сломала три спички. С одной целой спрятала их в кулаке и протянула нам.

Как я понял, того, кто зажигает огонь, всегда выбирал жребий. Это было честно, но я ни на что не надеялся. Конечно, я очень этого хотел, и думал об этом, я…

Я вытянул целую спичку.

Тета присвистнула. Пси шикнул на неё.

Блестящая дорожка бензина тянулась в темноте от угла дома к нам.

Пси убрал в рюкзаки пустые канистры. Стигма скрестила руки на груди, Тета подняла фотоаппарат. Все были готовы.

Я чиркнул своей счастливой спичкой о ноготь. И бросил её в бензин.

Что было дальше… Хорошо, если бы я помнил.

В моей голове сохранились только обрывки. Помню, как Стигма стояла молча, не двигаясь, кажется, даже не дыша, будто статуя.

Помню, что Пси вцепился в неё и меня одновременно. У меня на локте остался след его пальцев. И помню, как кто-то рядом тяжело дышал. Возможно, он, возможно, я.

Помню, как Тета сначала щёлкала фотоаппаратом, а потом, видимо, истратив всю плёнку, села на землю и смотрела.

Себя я не помню. Помню огонь.

Он пожирал здание, жадно хрустя балками и перегородками. Он обрушил дверь и оконные рамы, расплавил остатки стекла. Он разливался пятном серого