Андрей Расторгуев - Предел прочности

Предел прочности

Андрей Расторгуев

© Андрей Расторгуев, 2017

ISBN 978-5-4483-7894-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Андрей Расторгуев

ПРЕДЕЛ ПРОЧНОСТИ

«Русская армия 1805 года была лучшей из всех выставленных когда-либо против меня. Эта армия никогда не проиграла бы Бородинского сражения».

(Наполеон Бонапарт)

Глава 1, в которой русские идут на штурм Ганжи

03 января 1804 года

Ганжинское ханство, цитадель города Ганжа

Слева, где-то за дальними деревьями, слышалась непрерывная пальба из ружей и пушек. Вот и славно. Значит, команды поручиков Никшича и Егулова, начали фальшивую атаку. Как и условлено, в пять-тридцать утра. Стоило бы поспешить.

– Быстрее! – буркнул седовласый полковник Карягин торопливо семенящим рядом офицерам.

Всё равно кому. Команду подхватят и передадут. Будь это полковой адъютант Патрижицкий или даже квартирмейстер Суроков, какая разница? В одной упряжке все топают. Солдаты впереди несут длинные лестницы. Много лестниц…

Батальоны ускорились. Неприятель их пока не видит. Скрытно двигаются, используя сады и заборы. В отдалении сквозь голые ветви деревьев на фоне светлеющего неба отчётливо проступает круглый силуэт башни Кафер-бек. Лучше ориентира и желать не надо.

Перед 17-м Егерским полком поставлена задача овладеть Тифлисскими воротами. Они гораздо правее. Но и оборона там куда крепче.

Если удастся прорваться у Кафер-бека, то ворота, почитай, тоже взяты.

Здесь у Карягина два батальона его подшефного полка. Третий стоит в резерве, чтобы не дать неприятелю покинуть крепость и поддержать штурмующих в нужный момент. Другие ворота, Карабагские, с противоположной стороны в то же самое время атакует другой отряд под командой генерал-майора Портнягина. У него по батальону от Севастопольского и Кавказского гренадерских полков. Какие-то из ворот уж точно покорятся.

Башня заметно вытянулась. Уже видно стену и земляной вал. До него не более пятнадцати саженей…

Захлопали ружейные выстрелы. Грохнули пушки. Бойницы окутались белесым дымом. Последний бросок, и егеря скатываются в ров, перебегают его, лезут вверх по крутому склону вала. Им на головы сыпятся камни, летят стрелы.

Со стен срываются бесформенные горящие комья. Падая у подножия, они продолжают гореть, освещая подступы. Бурки, смоченные нефтью – догадался Карягин.

Огонь из ружей всё губительнее. На противоположной стороне тоже слышна пальба. Но молчат барабаны. Неужто, Портнягин ещё не поднялся на вал? Плохо, коли что-то пошло не так…

Егеря падают, не добегая до стен. Роняют лестницы. Их подхватывают другие. Приставляют к бойницам. Поднимаются друг за другом в стремлении скорее оказаться наверху. Кто-то срывается вниз, кто-то застревает, повиснув на лестничной перекладине или в амбразуре. Несколько лестниц татарам удаётся скинуть. Внизу бестолковая суета. Кажется, егеря немного растеряны. Эх, сбили с них пыл.

– А ну, за мной! – Карягин со шпагой в руке увлекает за собою весь полковой штаб.

Перебежали ров и земляной вал. Под Кафер-беком лестниц почему-то вовсе не видать.

– Иван! – позвал шеф своего адъютанта. Глотку особо рвать не приходится. Патрижицкий вот он, рядом бежит. – Господин поручик, передайте майору Лисаневичу, чтобы лестницы ставил как можно поспешнее.

– Слушаю!

Адъютант мчится к башне, ловко лавируя между бегущими солдатами. Быстро находит Лисаневича, передаёт приказ. Сам хватает ближайшую лестницу, помогая приставить к амбразуре, и лезет по ней, обнажив шпагу.

– Вперёд, ребята! С богом! – кричит Карягин, тоже бросаясь к ближайшей лестнице.

Эх, как же не хватает Котляревского, командира шефского батальона. Ранили его ещё в декабре, когда занимали крепостные предместья.

Похоже, Карягин попал в полосу наступления роты капитана Сахарова. Вот он, по соседней лестнице поднимается. Перед ним два егеря. Первый почти добрался до верха, хоть и ударило его камнем по плечу вскользь. Но не успел просунуть голову между мерлонами, как оттуда грянул выстрел.

Егерь с размозжённой головой срывается вниз. Следующий солдат, поднявшись, ловко бьёт перед собою штыком и ныряет вперёд. За ним Сахаров. Машет шпагой. Вдруг опять выстрел. Капитан шатается. Его подхватывает солдат, и вместе они скрываются в амбразуре.

Карягин добрался, наконец, до боевой площадки. По пути потерял шапку. То ли камнем сбили, то ли пулей.

Холодный утренний ветер треплет мокрые волосы и ленту, стягивающую на затылке короткий хвост. Неприятеля поблизости нет. Лежит с десяток убитых татар и несколько егерей. Невдалеке Сахаров. Присел, за ногу держится. Зелёное сукно штанов и перчатки заляпаны кровью. Поблизости хлопочет солдат, колдуя с бинтом. Из-за мерлонов продолжают выпрыгивать егеря, сразу разбегаясь по стене.

Из башни появляется майор Лисаневич в сопровождении нескольких офицеров и солдат. Подходит к шефу.

– Ваше превосходительство, Кафер-бек взят! – козыряет радостно.

– Прекрасно, Дмитрий Тихонович. Ступайте со своим батальоном направо, ко второй башне. Она ключ к воротам.

– Слушаю!.. – Подождав, когда офицеры соберут свои роты, майор командует: – За мной!

И батальон с ружьями наперевес бежит по широкой боевой площадке в сторону башни Юхари-Кале. Вскоре там часто-часто гремят выстрелы, словно у кровавой баталии открылось второе дыхание.

На стену поднялись Никшич и Егулов со своими солдатами, бросившие за ненадобностью изображать нападение слева от Кафер-бека и воссоединившиеся с полком. Карягин как раз наблюдал за штурмом второй линии обороны.

– Вы как раз вовремя, – сказал поручикам и направил их на подмогу атакующим.

Солдаты затаскивали наверх и подавали во внутренний двор лестницы, которые потом несли к ретраншементу, ещё огрызавшемуся огнём. По-прежнему шёл жаркий бой и на Юхари-Кале.

«Эдак мы долго провозимся», – шеф огляделся.

– А где Патрижицкий?

– Ранен, ваше превосходительство, – подсказал Суроков, успевший побывать везде и всюду. – Камнем по голове досталось. В башне отлёживается.

– Тогда вы, господин поручик. Найдите штабс-капитана Парфёнова. Отправьте к воротам. Отпереть их надобно как можно скорее.

Молча козырнув, квартирмейстер бросился исполнять приказ. Через минуту Карягин увидел, как рота Парфёнова отделилась от общей массы егерей и потекла вправо.

Когда пальба в башне стихла, у ворот ещё гремели выстрелы. Но спустившийся вниз батальон Лисаневича быстро склонил чашу весов на сторону русских. Вторую линию обороны тоже прорвали. Чтобы довершить разгром большие силы там уже не потребуются. Кое-кого можно и на другой участок перебросить.

Подозвав к себе капитана Дьячкова, шеф приказал:

– Атакуйте последнюю башню Каджи-хан.

– Слушаю, – взял тот под козырёк и повёл егерей на шум боя.

– Парфёнов цел? – спросил полковник у запыхавшегося Сурокова, только что прибежавшего из освобождённой башни.

– Точно так, ваше превосходительство. Майор Лисаневич докладывает, что Юхари-Кале и Тифлисские ворота наши. Он оставил роту Парфёнова в прикрытии, а сам с батальоном штурмует Каджи-хан.

Они прошлись по боевой площадке. Осмотрели заваленную трупами башню, распахнутые настежь ворота, через которые ровным строем входил резервный батальон. Добрались до Каджи-хана.

Бой здесь только закончился. Трупов ещё больше, чем в Юхари-Кале.

На самой большой пушке лежал изрубленный ганжинский правитель Джевад-хан. Богатая одежда вся в крови, но саблю из руки так и не выпустил. Видать, до последнего бился. Надо же, как написал Цицианову, грозившему предать его позорной смерти, «найдёшь меня мёртвым на стене», так и поступил. Погиб, защищая свой город. Редкая черта для азиатца, достойная уважения.

– Смотрите… Это же капитан Каловский. – Суроков склонился над бездыханным телом офицера в светло-зелёной егерской форме.

«Действительно, Каловский», – всмотрелся в бледное, умиротворённое лицо Карягин. В сердце кольнуло. Всегда тяжко воспринимал весть о смерти кого-либо из своих офицеров. Да что там офицеры – солдат жалел. Сколько их горемычных не от пули татарской, так от болезни лихой со свету сгинуло. Всех не перечесть. А уж офицеры, с кем виделся не раз и не два на дню, краюху хлеба делил, а бывало и чарку горькой выпивал… «Эх, Сергей Иванович, что же ты… Я ведь ещё подпоручиком тебя знавал…»

Понуро спустились в город. Стрельба практически прекратилась. Лишь кое-где нет-нет да пальнут. Похоже, неприятель повсеместно сдавался в плен.

Отправив Сурокова с рапортом к главнокомандующему, Карягин с несколькими оставшимися при нём офицерами шагал по улицам, наблюдая, как егеря собирают брошенное оружие и уводят сдавшихся. Вблизи площади услышал женские стенания и детский плач. Пошёл на звуки. Увидев шеренгу егерей перед толпой рыдающих и галдящих женщин, спросил у седовласого унтера: