Вольдемар Балязин - Верность и терпение. Исторический роман-хроника о жизни Барклая де Толли Страница 10

Глава третья

Начало пути

…Весной 1778 года шестнадцатилетний дворянский недоросль Михаил Богданович Барклай-де-Толли предстал перед экзаменационной комиссией и успешно сдал экзамен, став младшим кавалерийским офицером — корнетом. И тотчас же отправился в назначенный ему для службы Псковский карабинерный полк, стоявший в городе Феллине.

Барклай получил звание корнета 28 апреля 1778 года. С этого дня началась его служба в русской армии, продолжавшаяся ровно полвека…

Какой же была Россия в том самом 1778 году, когда корнет Барклай прибыл в Псковский карабинерный полк?

Большая часть его жизни прошла в годы царствования Екатерины II. Она вступила на престол, когда Мише было всего шесть месяцев, и жизнь Барклая, начавшись под ее скипетром, в значительной мере определялась этим обстоятельством тридцать три года.

В истории России было всего два монарха, заслуживших звание «Великий», Петр I и Екатерина II. Бедная немецкая принцесса, волею судьбы обрученная с наследником русского престола Петром III, занявшим трон после смерти своей тетки Елизаветы Петровны, через полгода свергла своего мужа и, захватив власть, повела Россию к величию и славе.

Она крепко держала бразды правления и стремилась к абсолютной власти. Она хотела видеть Россию могучей и процветающей.

Через несколько лет после захвата власти Екатерина сформулировала важнейшие принципы своей политики, назвав их «пятью предметами», таким образом:

«Если государственный человек ошибается, если он рассуждает плохо или принимает ошибочные меры, целый народ испытывает пагубные последствия этого. Нужно часто себя спрашивать: справедливо ли это начинание? полезно ли?» И, перечисляя «пять предметов», указывала:

«1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять.

2. Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы.

3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию.

4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.

5. Нужно сделать государство грозным и в самом себе и внушающим уважение соседям. Каждый гражданин должен быть воспитан в сознании долга своего перед Высшим Существом (так Екатерина вслед за французскими энциклопедистами называла Бога), перед собой, перед обществом, и нужно преподать ему некоторые искусства, без которых он не может обойтись в повседневной жизни».

Екатерина была величайшей русской патриоткой, подтверждая это и государственными делами, и словами, и всеми своими поступками. Порой она теряла чувство меры, и тогда из-под ее пера появлялись такие слова о простых русских людях: «Никогда еще мир не производил существа более мужественного, степенного, открытого, человечного, милосердного и услужливого, нежели скиф». Скифами в Европе нарекли русских, и Екатерина подвластный ей народ называла этим именем, не уничижая, а возвеличивая его, ибо скифы сыграли выдающуюся роль, оставив после себя удивительно богатую культуру и прославившись великими победами. «Ни один народ, — продолжала Екатерина, — не сравнится с ним в правильности и красоте черт лица, в яркости румянца, в осанке, сложении и росте, так как тело у него или очень дородное, или нервное и мускулистое, борода густая, волосы длинные и пушистые; он по природе своей далек от всяких хитростей и обмана: его прямота и честность гнушаются темных дел. Нет на свете наездника, пешехода, моряка, а также хозяина, равного ему. Ни у кого нет такой нежности к детям и близким. У него врожденное чувство почитания к родителям и начальникам. Он быстро, точно повинуется и верен».

Используя эти качества русских и неуклонно руководствуясь «пятью предметами», Екатерина укрепила государство изнутри, беспощадно подавив казацко-крестьянский бунт Пугачева и создав во всей стране новую административно-полицейскую систему, оформленную Учреждением для управления губерний Всероссийской империи. Она собрала вокруг себя выдающихся государственных деятелей и полководцев: Потемкина, Суворова, Румянцева, братьев Орловых, Безбородко, Панина, а потом и Кутузова, вошедших в историю под гордым именем екатерининских орлов. Уже в первые годы ее царствования русские войска овладели устьем Днепра и вошли в Крым, отодвинули южную границу России к Бугу и Кубани, а западную — за Полоцк, Витебск и Минск.

Михаил Барклай навсегда запомнил пылающее огнем праздничных фейерверков небо Петербурга и победный гром пушек с расцвеченных флагами кораблей, стоявших на Неве.

Армия и флот России, бывшие главными предметами неусыпных забот государыни, находились в зените могущества и славы. Принадлежность к ним считалась высочайшей честью и заветным стремлением лучших молодых людей страны. К числу этих лучших принадлежал и шестнадцатилетний корнет Псковского карабинерного полка Михаил Богданович Барклай-де-Толли.

Кто же такие карабинеры? Отборные стрелки, вооруженные легкими ружьями — карабинами. Были они и пехотинцами и кавалеристами, но всегда набирались из числа наиболее сильных, опытных и умелых людей, способных одинаково хорошо вести бой и в пешем и в конном строю.

Псковский карабинерный был сформирован одним из первых — 14 января 1763 года. Сформирован, но не создан, ибо и до того существовал более шестидесяти лет, называясь Псковским драгунским полком. Его история началась в 1700 году, когда в России появились новые кавалерийские полки — драгунские. Псковские драгуны под знаменами Петра сражались и в Северной войне со шведами, и ходили в Прутский поход[18], и под водительством фельдмаршала Миниха[19] четверть века спустя прорывали Перекоп и брали столицу крымских ханов — Бахчисарай.

А в 1763 году, также одними из первых, превратились из драгун в карабинеров и уже в этом новом своем качестве воевали под знаменами Румянцева, отличившись сначала при штурме Бендер, а потом еще раз в своей истории ворвавшись в Крым.

Бой за Бендеры был самым знаменитым подвигом полка, который ходил на приступ двадцать раз и все же захватил крепость. Полк понес тяжелые потери, и сам его командир — полковник князь Иван Александрович Багратион, племянник грузинского царя, возглавлявший все двадцать атак, был тяжело ранен. Он отбыл на длительное лечение и больше в Псковский карабинерный не вернулся, а полк принял новый командир — полковник Андрей Шток. Под его команду весной 1778 года и прибыл Барклай.

Карабинеры в те дни только что пришли на новые квартиры со слободской Украины, где целый год стояли в резерве, готовясь к очередной войне с турками. Ожидания оказались напрасными, и Псковскому карабинерному приказано было перейти в Лифляндию, в крепость Феллин.

Крепость, только называвшаяся так из-за того, что некогда была рыцарским замком, находилась сравнительно недалеко от Петербурга. Это обстоятельство и подвигло дядюшку Георга отослать Михаила в полк, ибо шел ему уже семнадцатый год — самое время вступать в службу. Сам Михаил уже два года как был готов к этому, но полк его часто переходил с места на место, был к тому же вблизи от театра военных действий, и Вермелейны не решались отправить юношу, почти еще ребенка, в далекое и опасное странствие.

А в феврале 1778 года бригадир узнал, что Псковский карабинерный переводится в Лифляндию и что в Военной коллегии намерены надолго оставить его там.

— А на чем же основана такая ваша уверенность, господин генерал? — спросил Вермелейн.

И собеседник его коротко ответил:

— Англия, бригадир.

Возвратившись домой после визита в Военную коллегию, Вермелейн прошел к Мише в комнату, чем несколько удивил его: обычно все разговоры проходили в гостиной, а ежели дядюшке нужно было сказать ему что-либо серьезное, особенно неприятное, или же побранить за что-то, хотя последнее случалось весьма редко, для таких случаев предназначен был бригадирский кабинет.

На сей раз дядюшка заговорщически улыбнулся и проговорил:

— Ну, Михаил, поговорим о серьезном с глазу на глаз, чтобы напрасно не волновать Августу. — Вермелейн зачем-то подошел к глобусу и, положив на него руку, сказал: — Был я в Военной коллегии и взял письмо к твоему командиру Андрею Штоку. Твой полк пришел ныне в Феллин и, как меня заверили, будет квартировать там долго: на случай высадки десанта английского. А чтоб знал ты, каковы мы нынче с Англией, и пришел я к тебе, ибо в беседе нашей без глобуса обойтись нельзя. Теперь Россия не только с соседями своими дела имеет, но и все, что где в мире ни происходит, непременно ее касается.

Вермелейн взглянул на Мишу и усомнился: «А нужно ли ему все это? Поймет ли? Молод ведь еще». Однако то, что волею обстоятельств его воспитанник оказался причастным к этому конфликту, требовало объяснений — ведь перед ним сидел не просто дворянский недоросль, но молодой офицер, которому надлежало знать и понимать маневр своего полка.