Конн Иггульден - Война роз. Право крови Страница 10

Темные глаза этого человека Уорик чувствовал на себе так, как ощущают на лице руку. Прежде к Фоконбергу он относился без неприязни, но со смертью отца влажноглазый дядя Уильям, бывало, вызывал в нем ярость своей слезливой жалостью и всеми этими притрагиваниями. Видя, как в брате копится гроза, Джон Невилл протянул к Фоконбергу руку и грубовато хлопнул его по плечу. Сей жест у братьев означал: хватит, это уже перебор. В самом деле, видеть бледное отражение отца в дяде иногда становилось просто невмоготу. Уильям, конечно же, истолковал это по-своему: вот как браво, по-мужски, выказывает ему поддержку семейный круг! По правде говоря, этим самым жестом его уже не раз чуть не сшибали с седла.

Уорик улыбнулся Джону, хотя глаза его оставались холодны. В момент гибели отца на Джона Невилла манной небесной свалился вожделенный титул барона Монтегю – какое-никакое, а обретение. Что же до старшего из братьев, то он унаследовал титул графа Солсбери, чем во мгновение ока прирастил себе несколько дюжин маноров, замков и имений с огромными, как дворцы, домами. В одном из таких имений, Миддлхэме, прошло его детство, и там по-прежнему жила его мать, ныне в траурном одеянии вдовы. Уорика эти несметные богатства как-то даже и не трогали, хотя Джон явно завидовал такому обилию земель, делающему брата самым богатым человеком в Англии – таким, с которым теперь не потягаться даже дому Йорков. Но все это прах – во всяком случае, пока убийцы отца живут, пьянствуют и развратничают, глумливо смеясь. И где справедливость, когда со стен города Йорка на преуспеяние врагов незряче взирает голова Солсбери, отделенная от тела? Такое даже не вымолвить вслух, хотя оно зияет отверстой раной, раздирая душу, словно вопль. А любая попытка вернуть голову отца может обернуться гибелью. И потому она вынуждена оставаться там, под промозглым ветром и дождем, пока сыновья отца ратными своими трудами приближают отмщение.

Взгляд Уорика вновь остановился на отдаленной фигуре короля Генриха, отрешенно коротающего короткий зимний день. Джон, понятное дело, призывал умертвить венценосца – горячность молодого человека, признающего лишь принцип «око за око, отец за отца». Что же до Генриха, то он вряд ли пользуется любовью даже собственных подданных. Пока он жив, у королевы и верных ей лордов есть хоть какое-то слабое место. Генрих – кусок сала в волчьей яме, поистине королевская приманка, на которую по запаху идут его последователи. Смерть его, разумеется, лишь развяжет руки королеве Маргарет, которая одержимо будет пытаться всунуть на трон своего сына.

Ветер лез в рот, словно чей-то шершавый язык, и Уорик невольно поперхнулся. Он поглядел на бледное лицо герцога Норфолкского, понимая, что тот уже какое-то время безмолвно на него смотрит и взвешивает. Их свело вместе в ту пору, когда графа раздирало горе, и никто не мог сказать, что они дружны меж собою. Однако со стороны Норфолка не было и ничего дурного – а это кое-что, учитывая предательство многих из тех, кого Йорк раньше считал своими.

Герцог был кряжист, с головой скорее, квадратной, чем круглой, от макушки до подбородка выбритой до седоватой щетины. В свои сорок пять он носил на лице отметины и шрамы былых сражений, а во взоре его не было ни намека на слабость, лишь холодная трезвая оценка. Было известно, что этот человек имеет кровное родство как с Йорками, так и Ланкастерами (уж слишком много кузенов и кузин стоит по обе стороны). Мощное его сложение и то, как уверенно он держался в седле, вселяло отрадную мысль о преобладании в герцоге невиллской крови.

– Рад встрече, милорд, – приветствовал Норфолка Уорик.

Герцог в ответ улыбнулся.

– Думал, не повредит сюда подъехать, Ричард, – сказал он. – А то дядя о вас беспокоится.

Напыщенный кивок Фоконберга был встречен лукавым проблеском в глазах Норфолка. Граф Уорик презрительно повел усами. Злонамеренности в Уильяме, безусловно, не было, но напускная сочувственность дяди ничего, кроме раздражения, не вызывала. Норфолк, судя по всему, вовсе не был неотесанным бревном, поскольку заметил то, чего не уловил Фоконберг.

– Есть ли что-то от разведчиков? – спросил Уорик, кривя рот.

Герцог, мгновенно помрачнев, покачал головой.

– Ничего. Сведений никаких. А на юг течет лишь ручеек из обездоленных, со всеми их сетованиями. – Заметив, что граф собирается что-то сказать, он опередил его: – Всё, как вы приказали, Ричард. Их кормят, согревают, дают мелких монет и шлют дальше на юг, к Лондону. Для пополнения наших рядов готовят крепких парней, и они остаются с нами. А старики и дети держат путь на столицу с леденящими слухами. Так что королеву на юге ждет не особо радушный прием.

– Неплохой был приварок, – усмехнулся Джон, – увидеть ее такой, какая она есть на самом деле. Вот бы всей стране узнать ее в таком свете, в каком ее знаем мы. Бесчестной вероломной потаскухой.

Уорик чуть заметно поморщился. В принципе согласиться можно с каждым словом, но уж очень простецки резко и грубо говорит и ведет себя младший брат: вылитый Эдуард Йоркский. Ни тот, ни другой, помнится, понятия не имели о сдержанности и скрытности, как будто громкий голос и сильная рука – это все, в чем человек нуждается. Почему-то вспомнилось о Дерри Брюере: интересно, жив ли он?

– Джон, – обратился Ричард к брату, а затем добавил формальный титул: – Лорд Монтегю. Вам, пожалуй, имеет смысл проследить за обучением ваших людей стрельбе из аркебуз. К нам поступила новая партия из восьмидесяти стволов, а обучать солдат почти некому. Перезаряжают после выстрела непозволительно медленно.

Брови брата заинтригованно поднялись: привозимое из города новое, небывалое оружие неизменно вызывало у него интерес. Серебра Уорик не жалел, а взамен добрая половина кузниц и литеен Лондона не покладая рук работала над снабжением его воинства. В результате по утрам, вызывая благоговейный страх, десятками прибывали возы, груженные всевозможными клинками, разными хитроумными приспособлениями и бочонками с черным порохом. Каждый день с рассветом выходили практиковаться новомодные «стрелки» Уорика, неся на плечах длинные железные стволы с деревянными прикладами. По выходу на рубеж стрелки строились в ряды и засыпали в дула крупнозернистый порох, впихивая следом шарики или кусочки свинца, а сверху всаживая затычки из шерсти, чтобы начинка ствола не выкатилась наружу. По ходу люди уясняли, что дальностью стрельбы это новоявленное оружие значительно превосходит луки и даже арбалеты. Первыми опробовать аркебузы вызвались лучники Ричарда – знаменитые «красные плащи», – но уже к концу первого дня они дружно посдавали стволы и вернулись к своему старому, проверенному оружию. Их настораживали промежутки между выстрелами, неимоверно длинные по сравнению с пусканием стрел, где зазор измеряется одним вдохом. Но у Уорика на аркебузы имелись виды как на новый тип боевыносливого оружия, призванного отражать многолюдную атаку – скажем, сбивать с лошадей отряды всадников. В этих стволах, применяемых строго в нужный момент, он усматривал прок и неплохую будущность. А уж грохот, издаваемый этими стволами вблизи, делал их поистине громом небесным. Помнится, на пробном занятии стрелки первого ряда побросали свои аркебузы и ринулись спасаться в клубах сероватого дыма. Уже за одно это новое оружие обеспечивало себе на поле боя место и ценность.

Лорд Джон Монтегю коснулся пряди на лбу. Уорик в ответ коротко кивнул, втайне завидуя радостному волнению, которое замечалось в брате. После смерти отца спайка между ним и Джоном, бесспорно, окрепла. А в противовес гаснущей привязанности к дяде укреплялась дружба между Ричардом, Джоном и епископом Джорджем. Если уж на то пошло, у них было общее дело.

От звука рога где-то позади, высоко на холме Сент-Олбанс, Уорик с Норфолком почти одновременно обернулись. Герцог слегка накренил голову, чтобы лучше слышать, и напрягся, когда над городом поплыл звук колокола церкви Святого Петра.

– Что это значит? – спросил дядю Джон Невилл, еще не настолько опытный, чтобы уяснить потрясенность остальных. Фоконберг бессловесно повел головой из стороны в сторону. Ответил Ричард – нарочито спокойно, изо всех сил превозмогая вязкий страх:

– Это атака. Ни из-за чего другого колокол звонить не стал бы. Джон, твои люди оттуда ближе всех. Пошли дюжину рыцарей и сотню своих молодцов проверить городишко. У меня возле аббатства всего несколько лучников – раненые, идущие на поправку после болезней и переломов. Ступай, Джон! Просто так колокол звонить не станет. Враг близится. И пока мы не знаем его числа и диспозиции, мы блуждаем впотьмах.

Джон помчался выполнять приказание. Секунду-другую Уорик растерянно смотрел ему вслед. Целый месяц ушел у него на возведение огромного палисада с шипами, пушечными бойницами и перегородившими северную дорогу построениями, а эти мерзавцы нагрянули с тыла! У Ричарда горело лицо, в то время как Норфолк с дядей молча дожидались указаний.