Генрик Сенкевич - Повести и рассказы Страница 10

Но, конечно, XIV век и начало XV оставили памятников куда меньше, чем XVII столетие. Светская литература на польском языке почти не оставила текстов того времени, старопольский литературный язык только начал тогда складываться. Сенкевичу же надо было воссоздать колорит далекого прошлого со всей красочностью и достоверностью. Он обратился к сокровищнице народной культуры, к народной речи.

В языке «Крестоносцев» стилизация, пожалуй,, более заметна и более своеобразна, чем в трилогии. Использовать в целях архаизации латынь и идущие от нее языковые конструкции было нельзя (наступление латыни приходится лишь на XVII век). Те выражения и специфические термины, которые можно было взять из средневековых памятников, Сенкевич использовал, но их было мало, и не ко всем ситуациям они подходили. Нужного ему стилистического эффекта писатель добивался, используя простонародный диалект, вставляя в текст (прежде всего в диалоги) слова и полис обороты из речи горцев, жителей Татр, которую, часто бывая в Закопане, изучил прекрасно. Сенкевич исходил из того, что народная речь, изменяющаяся медленнее, чем литературный язык, ближе к языку средневековья. При этом языковое чутье и чувство меры предохранили писателя от затемнения текста: диалектизмы и архаизмы употреблялись лишь такие, которые без труда понимались читателем.

Примечательно, как показан в романе быт рыцарского сословия, к которому принадлежали герои «Крестоносцев», сословия, тогда еще не превратившегося в ту шляхту, которая знакома нам по трилогии. Среди его обычаев и занятий Сенкевич выделяет те, которые близки к простонародным нравам. Некоторая грубоватость, простоватость обозначают в романе принадлежность персонажей давнему времени. При этом больше, чем в других исторических романах, автор отводит места картинам повседневной, мирной жизни. Динамичность повествования, в целом более замедленного, нежели в трилогии, основана в «Крестоносцах» на чередовании будничного и необычайного, спокойных дней и резких поворотов в человеческих судьбах, на показе зависимости частной жизни от жизни парода.

Говорится в романе и о приходе в Польшу новых веяний. Их приносят прибывающие с запада рыцари. Прививаются они при дворах короля, князей и епископов, а для рыцарства в целом привлекательны в неодинаковой степени. Збышко из Богданца с увлечением следует рыцарским обычаям, готов драться во имя дамы, которой служит. Его дядя Мацько, воин умелый и храбрый, больше думает о хозяйстве, добыче, благосостоянии рода, не чужд лукавства и скопидомства. Те, кто победнее (вроде Вилька и Чтана), бытом и воспитанием от простолюдинов мало отличаются. Словом, благородное сословие хотя и сознает свое превосходство над всеми прочими (по мнению Мацька, рыцарская честь требует, чтобы его племяннику голову рубили не «на том самом сукне, на котором рубят горожанам»), го еще не вырыло оно, как показывается в романе, той пропасти между собой и простолюдинами, которая налицо в повествовании о XVII веке.

Польша, которая показана в «Крестоносцах», вовсе не такая католическая, как в трилогия. Мироощущение людей средневековья писатель тоже хочет представить далеким от читательского. Христианство, например, изображено как лишь недавно утвердившаяся вера, как нечто новое, еще не совсем привычное, переплетающееся с реликтами язычества (ибо корнями язычество уходит в народное бытие, неотрывно от местной, славянской почвы). Зых из Згожелиц, сосед рыцарей из Богданца, говорит, например, так: «Взять хоть бы и нас, живем мы как будто в христианской стороне о порой и у нас на болоте кто-то смеется, да и дома хоть и бранятся ксендзы, а все лучше оставлять этой нечисти на ночь миску соседей, иначе так станет в стену скрестись, что глаз не сомкнешь...»

Средневековье представлено автором «Крестоносцев» в двух аспектах. Преобладает (именно вокруг нее концентрируется имеющийся в романе юмор) стихия жизнелюбия, телесного и душевного здоровья, человеческого самоутверждения. Но отображена в повествовании и другая сторона средних веков, связанная с религиозной экзальтацией, властью церкви, мыслями о загробном существовании. Линии Мацька и Збышка противостоит трагическая история Юранда, который из сурового мстителя превращается в мученика, смирившегося и простившего своих врагов,—  и это обращение читатель может объяснить только всем тем ужасным и нечеловеческим, что выпало па долю рыцаря из Спыхова. Видения смертельного врага Юранда, крестоносца Зигфрида, и его самоубийство представляют в книге тот аспект средневекового быта и мировосприятия, который пронизан суеверным страхом и мрачным мистицизмом. В жизни Збышка появляются две девушки (так здесь выглядит треугольник, почти обязательный для романов Сенкевича) —  и как бы в противовес Данусе, которая представлена вeществом хрупким и нежным, не созданным для этого мира, появляется Ягенка, олицетворение силы и здоровья.

«Крестоносцы» не исчерпали интереса Сенкевича к национальной истории. В 1903— 1905 годах он пишет роман «На поле славы», действие которого происходит во времена короля Яна Собеского, а в последние годы жизни работает над романом «Легионы». (Имеются в виду польские легионы, сражавшиеся в конце XVIII —  начале XIX века на стороне Франции.) Первый из них до уровня прежних исторических романов не поднялся и популярности не приобрел, второй был только начат.

В последний период жизни Сенкевич, крупнейший художественный и нравственный авторитет для своих соотечественников, литературные занятия совмещает с рядом общественных выступлений. Он поддерживает важнейшие культурные инициативы, активно участвует, например, в работе юбилейного комитета по сооружению памятника Адаму Мицкевичу в Варшаве, присутствует на открытии памятника. Принимает писатель участие и филантропической деятельности, оказывает помощь больным и нуждающимся художникам.

В 1900 году польская общественность устроила торжественное празднование юбилея Сенкевича: отмечалось 25-летие его литературной деятельности. На средства, собранные юбилейным комитетом, было приобретено имение Обленгорек (неподалеку от города Кельцы, ныне там находится музей Сенкевича) и поднесено писателю в дар от соотечественников. Ягеллонский университет, старейший в Польше, избрал Сенкевича почетным доктором. Были отклики на юбилей и за рубежом; в России его отметила пресса, состоялись литературно-художественные вечера, посвященные автору «Крестоносцев». Венцом славы Сенкевича стало присуждение ему в 1905 году Нобелевской премии.

По-прежнему все эти годы Сенкевич бывает не только в Варшаве и Обленгореке, но и в других частях Польши, часто выезжает за границу. В 1904 году он женится на своей племяннице Марии Бабской.

Международная известность Сенкевича придает особый вес его публицистическим выступлениям. Неоднократно протестовал писатель против преследований польского языка и культуры в Германии. Когда в 1901 году стало известно о расправе прусских школьных властей с польскими детьми в городе Вжесня, Сенкевич выражает в печати свое возмущение этими варварскими действиями. В 1906 году он обращается с открытым письмом к Вильгельму II, стремясь привлечь общественное мнение европейских стран на сторону своих соотечественников. Выступает писатель и в защиту прав польского языка в школах Королевства Польского.

С литературными кругами России, где переводы книг Сенкевича издавались обычно сразу же после публикации оригинала, где выходили в свет собрания его сочинений, писатель поддерживал в эти годы постоянные отношения. В 1908 году он откликнулся па юбилей JI. Н. Толстого: в «Русских ведомостях» была опубликована его статья, в которой говорилось о величайшей роли этого писателя в жизни русского народа. Академия наук в Петербурге избрала Сенкевича в 1896 году членом-корреспондентом, а в 1914-м —  почетным академиком.

Во время революционных событий 1905 года в Королевстве Польском Сенкевич вновь демонстрирует свой политический консерватизм. Он сотрудничает с деятелями буржуазно-националистической партии эндеков (выдвигался даже проект выставления его кандидатуры в депутаты Государственной думы). На революцию 1905 года Сенкевич откликнулся романом «Омут» (1909—1910). Этот роман решительно недостоин его таланта. Художественно несостоятельный, он изобилует грубыми нападками на социалистов, которых писатель изображает как погромщиков и разрушителей культуры, руководствующихся личными, корыстными побуждениями.

Среди произведений, написанных Сенкевичем на закате жизни, выделяется повесть для юношества «В пустыне и джунглях» (1910— 1911). Героями повести являются польские дети, которые, попав в Африку, преодолевают различные опасности, проявляют мужество и присутствие духа. Эта книга Сенкевича и в наше время пользуется любовью юного польского читателя.

С началом первой мировой войны Обленгорек был занят австрийцами, Сенкевич направляется в Вену, а затем в Швейцарию. Здесь он деятельно участвует в работе Комитета помощи жертвам войны в Польше. Здоровье писателя ухудшается, 15 ноября 1916 года Сенкевич умирает. В 1924 году прах писателя был перенесен в Варшаву и захоронен в кафедральном соборе святого Яна.