Наталья Павлищева - Елена Прекрасная. Красота губит мир Страница 10

Душу Елены разъедала зависть. Обыкновенная Клитемнестра стала царицей Микен, женой самого сильного из царей Эллады, а она, красавица Елена ходит с пузом от запропастившегося куда-то Тесея! Конечно, сама Елена прекрасно понимала, чье дитя носит, но братья и сестра подозревали, что от Тесея. Да какая теперь разница? Кому она нужна? Братья говорили, что в Спарте от женихов не протолкнуться, все ждут возвращения Прекрасной Елены. Интересно будет посмотреть, как они разбегутся, увидев ее пузо или ребенка в руках!

Нет, Елена ни на минуту не пожалела о случившемся, что было, то было, но она впервые серьезно задумалась о своем будущем. Теперь такого, как у Клитемнестры ей не видеть…

Между сестрами не мог не состояться еще один разговор. Его вели уже без свидетелей. Клитемнестре было трудно, но она решилась, понимая, что если Елена вернется домой с животом и в Спарте выяснится, чей это ребенок, то слова о том, что ради нее можно кого-то бросить, могут оказаться пророческими. Елена вот-вот родит, а сама Клитемнестра даже не беременна! Кого предпочтет Агамемнон – родившую ему ребенка (а если еще и сына?!) красивую девчонку или менее красивую и более взрослую Клитемнестру? Сердце сжалось от такой мысли.

Женщина тоже долго не могла заснуть, обдумывая нелепое положение, в котором они очутились. И вдруг придумала.

Братья сказали, что в Спарте полно женихов, желающих забрать их непутевую сестрицу с собой. Если не удалось Тесею, может получится у кого-то другого? А ребенка она заберет себе! Не та мать, что родит, та, что вырастит. И Агамемнону скажет, что Елена родила от Тесея.

– Я выращу тебя сильным и смелым, чтобы Агамемнон смог тобой гордиться! А если ты девочка, то будешь верной и чистой, не то что твоя мамаша! Но кто бы ты ни был, ты никогда не узнаешь, кто тебя родил!

Приняв решение, она наконец заснула.

Утром Клитемнестра позвала Елену на верхнюю веранду поговорить.

– Там прохладно и нам не будут мешать…

Когда уселись и отпущенная служанка удалилась, Клитемнестра безо всяких предисловий начала:

– Елена, зачем тебе мой муж? Не отрицай, я знаю, что он твой любовник! И знаю, что вот это дитя, – Клитемнестра кивнула на большой живот Елены, – от него.

– Это Тесея!

– Не лги, Тесею ты досталась уже беременной. Оставь Агамемнона в покое, ты уже насладилась им, теперь он женат, я его жена, оставь его мне.

– Бери, – пожала плечами младшая из сестер, – я не держу.

– Но приехала сюда.

– Эти привезли, – поморщилась Елена в сторону братьев, сидевших в тени дерева.

– У меня есть тебе предложение.

Что она может мне предложить? Забыть ласки Агамемнона? Я сама себе хозяйка!

– Ты не можешь вернуться домой с ребенком, это будет позором, за который тебя не только замуж не возьмут, но и вовсе накажут. Я заберу у тебя родившееся дитя и назову своим.

– Кто тебе поверит?

– Это мое дело!

– А почему ты сама не рожаешь?

Клитемнестра вздрогнула, как от удара, действительно прошло уже достаточно времени, а она не беременна. Но как объяснить этой самоуверенной девчонке, что муж редко бывает дома?

– Я не отдам тебе Агамемнона!

– Это мы еще посмотрим.

– Он сам не захочет тебя!

И вдруг в голубых глазах младшей сестры блеснуло лукавство:

– А ты скажешь Агамемнону, что это мой ребенок?

Мгновение Клитемнестра раздумывала, всего мгновение. Потом вздохнула:

– Да, скажу. Но рожать ты будешь в Аргосе, чтобы никто в Микенах не знал, что родила не я.

– Пожалуйста! – недоуменно пожала плечами младшая.

Родилась девочка, она была крепенькая и синеглазая, как мать. Елена рожала легко, быстро и как-то без переживаний, то ли из-за собственной беззаботности, то ли была еще слишком молода для материнских чувств. Эфра посоветовала Клитемнестре забрать девочку сразу и не показывать матери, тем более не давать ей кормить, чтобы Елена забыла о малышке, а само дитя не видело матери.

Так и поступили, Клитемнестра с ребенком тут же вернулась в Микены, а Елена, немного придя в себя, отправилась с братьями в Спарту. Прошла всего неделя после рождения дочери, но красотка словно и не рожала вовсе, она была полна сил, весела и безумно хороша. Беременность и роды женщин иногда уродуют, делая бесформенными, а некоторых, напротив, сильно красят. Елена, и без того хорошенькая, расцвела после рождения дочери пышным цветом, вся скрытая в ней женственность наконец показалась миру. Братья только головами качали: вот теперь сестрицу пора как можно скорее отдавать замуж, иначе новой беды не избежать…

Клитемнестра назвала девочку Ифигенией и растила действительно как собственную дочь, даже после того, как родила двойняшек Ореста и Электру.

Елена уже однажды видела Одиссея, этому беспокойному царю Итаки никогда не сиделось в собственном царстве долго, он успел побывать много где, и в Спарте тоже. Одиссей был коренастым, крепким, как дубок, и сильно заросшим волосами, причем в отличие от большинства волосы царя предпочитали расти не только на голове, но и на его ногах, руках, груди и даже спине… Рыжеватой шерстью было покрыто чуть не все тело героя. Это не мешало Одиссею быть немыслимо обаятельным, вокруг него всегда собирались люди, увидев любопытную толпу, можно было почти наверняка знать, что услышишь голос царя Итаки, рассказывающего свою очередную байку. У Одиссея никогда нельзя было угадать, где заканчивается правда и начинается его собственная выдумка. Но за эти выдумки рассказчика любили едва ли не больше.

Девушка скорее сначала услышала Одиссея, чем увидела, потому что молчать тот просто не мог, он привычно что-то рассказывал. Правда, на сей раз вокруг не было толпы, только несколько человек.

– Одиссей! Рада тебя видеть, ты не изменился!

– Зато ты стала невозможной красавицей! – развел руками царь Итаки. – Теперь язык не повернется назвать тебя гусенком!

Елена рассмеялась, слышать похвалу из уст бывалого молодого человека приятно.

– Ты тоже в числе моих женихов?

– Неужели ты думала, что я упущу такую возможность? А вдруг твой взгляд упадет именно на мою пегую шевелюру? Хотя, где уж мне, тут собралось вон сколько достойных претендентов… – притворно сокрушался Одиссей, явно не слишком расстроенный таким соперничеством. – Тут он показал на стоявшего рядом молодого человека: – Это мой друг Менелай, брат Агамемнона.

Переведя взгляд на Менелая, Елена замерла. Не будь Агамемнона, она обязательно влюбилась бы в этого царевича. Те же глаза, те же мощь и сила, но только у старшего это сила грозы Эллады, а у младшего пока им самим непонятая. Менелай гораздо мягче и словно под рукой старшего брата. Встретив его влюбленный взгляд, Елена неожиданно для себя вдруг фыркнула: вот еще, какое он имеет право так смотреть?! Но невольно глянула еще раз. Менелай глаз не отвел, он словно звал в какие-то неведомые дали. Стало томительно страшно, как на краю пропасти, когда хочется с восторгом шагнуть вниз… И Елена была готова шагнуть!

Но именно эта своя мгновенная слабость почему-то ее разозлила. Вот еще! Не подчинялась мужчине и не буду подчиняться! – подумала красотка, напрочь забыв о том, как сгорала от страсти в руках Агамемнона. Но Агамемнон не звал, он брал ее, словно Елена принадлежала ему по какому-то праву. Тогда юная женщина не подозревала, что так будет еще долгие годы, царь Микен будет просто брать ее, не уговаривая, даже не соблазняя, как свою добычу. Елена и была таковой, ведь это Агамемнон пробудил в ней женщину.

Одиссей переводил взгляд с друга на Елену и обратно, для себя он уже все понял, тут родилось то, что сделает Елену женой именно Менелая, или он ничего не понимает в этой жизни.

Поэтому, когда на следующий день Тиндарей позвал его поговорить, Одиссей уже знал, что скажет отцу Елены. Он действительно дал дельный совет… Правда, пройдет много лет и этот совет обернется самому Одиссею двадцатью годами отсутствия дома, но человек не может предвидеть, чем грозят им же сказанные слова в далеком будущем, это дано только богам, да и то не всегда.

– Послушай меня, Менелай, я хочу поговорить о твоем будущем. Именно твоем. Кого бы ни выбрала моя строптивая дочь, я выбираю тебя. Не потому, что ты брат Агамемнона, хотя и поэтому тоже. Ты сам готов взять Елену в жены?

Менелай кивнул, внимательно глядя на Тиндарея. Разговор начинался не совсем обычно.

– Из всех, кто претендует на мою дочь, я выбрал двоих – тебя и Одиссея. Но у царя Итаки слишком мал его островок и царство тоже.

– У меня его нет совсем, – усмехнулся Менелай.

– Это не беда. Одиссей ни за что не покинет свое царство ради какого-то другого (если бы знал Тиндарей, как ошибается и сколько других царств придется повидать Одиссею, прежде чем он вернется в свое собственное!). А ты готов сделать это?

– У меня нет своего царства, – повторил Менелай, – мне нечего покидать. Разве что отправиться за Гелеспонт…