Явдат Ильясов - Стрела и солнце Страница 10

— Болван! — выругался с досадой хилиарх. Планы ломались. — А я-то ищу тебя, с ног сбился. Так что же — ты совсем не можешь ходить?

— Ох! Они… переломали мне… все кости!

— Жаль, башку не разбили вдребезги. Скотина! Не мог избежать ссоры. Как же теперь быть? Ты нужен, понимаешь? Очень нужен сейчас.

— Ох! Ох!

— Не ной, дрянь. Из-за тебя я упускаю редкую дичь. Может, попробуешь встать? Выпей крепкого вина, боль утихнет.

— Оставь меня — ох! — в покое, господин хилиарх. Я чуть дышу.

— Собака! — Скрибоний с яростыо ударил себя кулаком по колену. — А я-то надеялся на тебя. Ну, погоди — я расплачусь с тобой.

Хилиарх зашагал к выходу.

— Ох! Господин… ох! Хилиарх… ох! — окликнул его перетрусивший Филл.

Ему было не так уж больно, как он хотел показать. Филл просто боялся, что Скрибоний уже знает с стычке с Гиппонактом. Поэтому и разыграл умирающего. Поскольку хилиарх поверил выдумке, не стоило слишком упрямиться. Не дай бог навлечь гнев командира. Скрибоний расправится круче, чем коллакреты.

— Не уходи, господин хилиарх, — простонал Филл, поднимаясь. — Мне стало легче. Это от того, что ты проведал меня, господин хилиарх.

— Так-то лучше, — повеселел Скрибоний. — Ходить сможешь?

— Мне уже совсем хорошо, господин хилиарх. Не только ходить — смогу бегать, прыгать и нырять.

— А ушибы?

— Что ушибы, господин хилиарх? Я солдат. Не такие раны заживали, как на собаке.

— Вот и хорошо. — Скрибоний сел на постель Филла, оглянулся, наклонился к уху солдата и зашептал: — Пока ты здесь валялся, в город явились четыре незнакомых человека. Может, они тут, ясно? Надень простую одежду. Смажь кровоподтеки. Присыпь мелом, чтоб не бросались в глаза. Притаись у дворца, жди, когда те выйдут. Незаметно следуй за ними, куда б ни направились. Слышишь? Пойдут по суше — иди по суше. Морем поплывут — найди лодку. Полезут в ад — лезь туда же. Гиппонакт утверждает, будто они из Танаиса. Может быть, он говорит правду. Может быть, лжет. Выясни — не пираты ли эти четверо, нет ли среди них Драконта

— Понадобятся деньги.

— Получай.

Пройдя по нешироким улицам акрополя мимо казарм, обширных хранилищ, конюшен и монетного двора, начальник порта Гиппонакт достиг царского жилища — старого здания с легкой ионийской колоннадой во всю ширину фасада.

Через темный проем главного входа Гиппонакт попал на внутреннюю площадку дворца.

Здесь находился бассейн. Посередине водоема, на груде известковых глыб, нагроможденных в умышленном беспорядке, стояла с бронзовым кувшином на плече мраморная дева. Нос отбит. Из сосуда сочится тонкая струйка воды.

Стены, окружающие внутренний двор, повторяли фасад, только колонны были тоньше, из дерева, а входы не имели решеток. Меж растрескавшихся колонн, подобна каменным таврским истуканам, замерла стража. Рабыни выбивали ковры, чистили зелень, крошили мясо.

— Радуйся, друг! — приветствовал эмпорион Поликрата, отыскав глашатая в одной из комнат. — Угостишь чашей вина?

— Хоть двадцатью, если осилишь! — с готовностью ответил рыжий царедворец. На лакированном столике появился кувшин. — Новости есть?

— Есть.

Гиппонакт с достоинством принял наполненную глашатаем канфару, надолго присосался к ней, смакуя темный напиток. Поликрат со скучающим видом глядел через решетчатое окно во двор и терпеливо ждал.

— Как тебе нравится Скрибоний? — лениво спросил Г иппонакт.

— Скрибоний? — Поликрат обернулся. — По-моему, благородный человек, — ответил он с легкой усмешкой.

— Очень! — Гиппонакт пьяно замотал головой в знак согласия. — Очень благородный человек. Правда? Не человек. а золото! Только… — Гиппонакт поднял на глашатая мутные глаза, — слишком любопытен, мне кажется. Слишком любопытен Скрибоний.

— Неужели? — притворно изумился Поликрат.

— Ну да! Приходит, начинает расспрашивать: кто те четверо, откуда приехали, к кому приехали, зачем приехали… Нехорошо, а?

— Нехорошо.

— Не к лицу солдату женская назойливость, правда? Согласен, Поликрат?

— Не к лицу, Гиппонакт.

— Вот видишь! А он все старается выпытать — кто они. Откуда мне знать? И зачем знать, кто? Правда, Поликрат?

— Правда, Гипнопакт.

— Что за люди расплодились в нашем веке? У Скрибония и подчиненные не лучше командира. Сегодня переодетый солдат со шрамом через лоб, — запомни, Поликрат: рослый, загорелый, со шрамом через лоб, — тоже приставал ко мне. Хотел узнать, кто я такой. За пирата, что ли, принял. Ну, ему дали понять, кто я такой. Добавили несколько кровоподтеков к шраму — запомни, Поликрат: несколько кровоподтеков. Мне кажется, он влюбился в тех четверых. Пусть я издохну с похмелья, если красавчик не дотащится за ними, вздыхая от страсти, когда они выйдут кое-откуда.

— Бедняга! — воскликнул Поликрат, закатив глаза. — Неужели так сильно влюбился?

— Он без ума от них, Поликрат, просто без ума.

— Я думаю, они сумеют ответить ему взаимностью, — сказал Поликрат с улыбкой. — Кстати, Гиппонакт, я слышал — ты еще не внес в казну пошлину, взысканную за ввоз товаров, поступивших в Пантикапей за последний месяц.

— Допустим, — насторожился Гиппонакт.

— Видишь ли, — Поликрат прищурился, — у нас и так тесно. Не согласишься ли ты хранить деньги где-нибудь там, у себя, в одном из собственных сундуков?

— Почему б не хранить? — пробормотал Гиппонакт.

— Сейчас они не нужны Асандру. Отдашь потом, когда понадобятся.

— Хм… Когда, хотелось бы знать?

— Ну, лет через сорок, пятьдесят. Или сто. Вот разрешение на долговременную отсрочку взноса.

Гиппонакт понимающе кивнул.

— Хорошо. Я их сохраню. Ты ведь знаешь, как я умею беречь деньги!

И оба, довольные друг другом, расхохотались.

— Вот что, Златоцвет, — сказал царь Поликрату, когда четверо «танаисцев» проникли черным ходом во дворец. — Вели всем, кто сидит внизу: пусть отправляются домой. Не пускай сюда никого, даже госпожу Динамию. Следи, чтоб ни одна муха не приближалась к лестнице. Ясно, как говорит мой друг Скрибоиий?

— Да, государь. Ясно.

— Ступай, Златоцвет. Вы трое, — приказал царь спутникам бледного «танаисца», так напугавшего Скрибония в гавани, — вы трое стойте возле этих и вон тех дверей и цепляйте на коготь всякую мышь, которая сунет сюда нос.

Он привел бледного человека в тесную каморку, плотно захлопнул узкую, но массивную дверцу, обитую листами красной меди, задвинул тяжелый засов и приоткрыл ставню на окошке, чтоб немного разогнать темноту. Царь и гость уселись напротив, приспособив вместо кресел два пустых сосуда.

— Духота! — проворчал Асандр. — Плохо быть стариком, Драконт.

Драконт! Так вот каков знаменитый пират!

— Тебе всего пятьдесят, — продолжал царь. — Откуда тебе знать, как плохо быть стариком? Когда все это кончится? Когда я отдохну от забот, а?

— Те, — Драконт показал бровями вправо и вниз, намекая на «благородных отцов», — не обидятся?

— На что?

— Ты даже не вышел к ним, — сказал пират гнусаво.

— Э! — Асандр пренебрежительно махнул рукой. — Куда они без меня? Им хорошо, пока я царь. Уйду — всего лишатся, все чернь заберет. Нет, эти телята не обидятся на благодетеля. Но вот Скрибоний… Видят боги, съест меня рано или поздно. Или не съест, а?

— Тот хилиарх, о котором ты говорил прошлой осенью?

— Да.

— Может. Где раздобыл такого молодца?

— Раздобыл на свою голову. Кажется, он из Понта. Сам грек, а имя носит римское. Говорят, был рабом в Риме. Отпущен за какие-то заслуги. Или сбежал. Удрал, скорей всего. Хитер, как змея: нанялся рядовым щитоносцем, а теперь — хилиарх. Две спиры держит под рукой.

— Как же ты допустил проходимца к власти?

— При чем тут я? Солдаты выбрали. Наемный сброд, поступают, как хотят. И потом, откуда я мог знать, что он за птица? Прикидывался верной собакой, и сейчас прикидывается, но я-то вижу: зубы точит на меня.

— Смести.

— Ты в своем уме? Взбунтуются головорезы. Не понимаю, чем он их околдовал? Но ты не беспокойся! Я за ним присматриваю. Найдем средство избавиться без шума. Тебя никто не узнал?

— Нет, кажется.

— Хорошо. Старайся держаться незаметно. Знаешь нашу мразь: закричат на весь мир, что Асандр — покровитель пиратов и все такое… Получил письмо?

— Получил.

— Дело сделано?

— Да. — Речь пирата прерывал короткий, сухой, звонкий кашель. — Проникли в Херсонес, Керкинитиду, Прекрасную гавань. Кх, кх! Осмотрели места, удобные для высадки. Проверили дороги, подступы к башням. Кх, кх! Я оделся продавцом восточных пряностей, сам оглядел обе бухты Херсонеса. Скверно было. Если б узнали… Ходил на рынок, слушал разговоры купцов, рыбаков, пахарей. Кх, кх!

— И что же?

— Стены Херсонеса обветшали.