Меир Шалев - Библия сегодня Страница 10

Откровенный ответ Ахава продиктован правилами, которыми он пользовался для принятия решений во дворце. Подобно многим другим правителям, он не терпел критики или даже просто другого мнения. А потому он заранее отвергал совет того, кто мог бы не одобрить его позиции. Зато он окружил себя сотнями пророков, советников, придворных и министров, чьим главным достоинством было автоматическое одобрение всего, чего бы он ни сказал, — ордой поддакивателей. Симбиоз между поддакивателями и их хозяином мог бы стать интересным полем исследований для биологов. Эти блюдолизы питаются крохами со стола своего хозяина. Они упиваются его властью и влиянием, своей приближенностью к трону. Он в свою очередь наслаждается их угодливостью, их безграничным одобрением любого его действия и их безудержным преклонением перед ним. Поддакиватели достигают того, к чему стремятся, благодаря особому дару к подхалимажу: характерная черта, позволяющая легко их опознавать — и не только в Библии.

Недаром Иосафат настоял на том, чтобы они выслушали и еще одного пророка — в подобном абсолютном консенсусе есть что-то порождающее тревогу. А простодушное признание Ахава в его антипатии к Михею могло только ее усилить.

Пропустить мимо ушей просьбу своего союзника Ахав не мог. Так что он послал за Михеем евнуха. А тем временем четыреста членов хора ошивались вокруг, внося свою лепту в национальное единство. Видимо, их четко настороженные органы восприятия уловили, что не все в полном ажуре. Что их единодушное мнение оказалось под вопросом. И потому в ответ они удвоили усилия в поддержку своего царя. Один извлек из своего гримерного набора подходящий аксессуар, чтобы придать особую силу своим словам. «И сделал себе Седекия, сын Хенааны, железные рога, и сказал: так говорит Господь: сими избодешь Сириян до истребления их».

История наша начинает смахивать на политическую сатиру. Оказывается, евнуху, посланному за Михеем, было поручено проинструктировать его по дороге. «Вот, — говорит посланный пророку, славному своей непоколебимостью, — речи пророков единогласно предвещают царю доброе; пусть бы и твое слово было согласно со словом каждого из них; изреки и ты доброе». Но Михей отвечает: «Я изреку то, чтб скажет мне Господь».

В глубине души Михей, без сомнения, предпочел бы оказаться где-нибудь еще. Он прекрасно знал, что Ахав терпеть его не может. Знал он и повадки придворных пророков. Вполне возможно, что он подозревал ловушку. А кроме того, он был удивлен, что царь вообще его позвал. Но, войдя в ворота Самарии, он ведет игру согласно правилам, проверенным временем.

«Иди, будет успех, Господь предаст его в руку царя», — говорит он. Никто не сомневается, что на самом деле он так не думает. Может быть, его испугало, что он совсем один в окружении врагов. В Библии есть немало примеров, как пророков после неприятных предсказаний бросали в темницы или даже предавали смерти. Урия, сын Шемаи, родственника пророка Иеремии, был ликвидирован в Египте киллерами, которых подослал царь Иоаким. Самого Иеремию посадили в одиночку. Ближе к времени Михея имеется дело пророка Илии. Ему пришлось бежать в пустыню, когда его заказала Иезавель, жена Ахава.

С другой стороны, вполне возможно, что конформистская реплика Михея была просто насмешкой над всем этим до крайности нелепым ритуалом. Ахав и Иосафат «сидели каждый на седалище своем, одетые в царские одежды, на площади у ворот Самарии, и все пророки пророчествовали пред ними». Нет, вы только представьте себе эту сцену! В любом случае пророчество Михея удивило всех, а особенно Ахава, который решил выговорить ему за такое поведение. «Еще и еще заклинаю тебя, чтобы ты не говорил мне ничего, кроме истины во имя Господа». Это показывает, какого мнения на самом деле Ахав был о придворных пророках, а также, что от Михея-то он ждал правды.

Тут Михей собирается с духом и выкладывает слова Господа. Он ничего не говорит о том, кто будет победителем, а сосредотачивается только на одном моменте: Ахав на этой войне погибнет. Реакцию Ахава предвидеть нетрудно — я же говорил! Он оборачивается к Иосафату: «Не говорил ли я тебе, что он не пророчествует о мне доброго, а только худое?» Само пророчество Ахава словно бы и не интересует. Он зол, что пророк посмел не согласиться с ним. Однако пророчество все же как будто попало в цель, как мы убедимся позднее.

Теперь Михей оборачивается к придворным пророкам и обрушивается на них. Он объявляет, что их лжепророчество — хитрость Бога, и цель его — толкнуть Ахава на войну, чтобы там он нашел смерть. Седекия, сын Хенааны, возмущен. Он снова надевает свои железные рога, подходит к Михею и бодает его в щеку. Подтекст: вот что бывает, когда ты плюешь на консенсус. Однако Седекией, возможно, двигала не только нетерпимость. Гильдию улыбчивых пророков, пожалуй, просто мучило опасение, что позиция Михея угрожает их синекурам.

И вот тут-то Михей, сын Иемвлая, неизвестный пророк, доказывает, что он скроен из того же материала, что и все великие пророки. Он доказывает, что достоин быть коллегой Иеремии, Амоса и Илии, которые подвергались гонениям от власть имущих за свои неортодоксальные мнения.

Несмотря на то что он один среди сотен врагов, несмотря на то что за свои верования он может поплатиться жизнью и ему это известно, несмотря на великий соблазн напророчить что-нибудь хорошее и тем спасти свою шкуру, Михей отказывается отречься от своих слов. Ахав повелевает бросить его в темницу, где его будут кормить «скудно хлебом и скудно водою, доколе я не возвращусь в мире». Мужественный пророк не устрашен. «Если возвратишься в мире, — говорит он, — то не Господь говорил чрез меня».

Ахав отправляется на войну. Вопреки его внешнему пренебрежению к жуткому пророчеству, оказывается, он встревожен. Он решает не надевать в сражение свои царские одежды, чтобы не стать мишенью сирийских лучников. Тем не менее пророчество Михея сбывается: случайная стрела поражает грудь Ахава сквозь швы лат.

Ахав не принадлежит к числу популярных библейских царей. Его досье не слишком благоуханно. И все же он достоин памяти из-за благородства, которое он проявил в свой последний день. Смертельно раненный, он продолжает стоять в колеснице во главе своих воинов, чтобы поддерживать их боевой дух. Кровь из раны лилась в колесницу, пока вечером он не умер.

К концу главы испытываешь неприятное разочарование, потому что автор текста не озаботился сообщить нам, что произошло с Михеем, нашим героем, после его заточения. Был ли он казнен, потому что его пророчество сбылось? Стал ли он героем, вернувшись в свою деревню, потому что сказал правду и остался жив? Может быть, его линчевала патриотическая чернь за то, что в военное время он подрывал дух армии и народа? Но хотя его конец и неизвестен, о нем всегда будут помнить как о воинствующем пророке. Интересно еще одно: хотя Ахав всю жизнь боролся с пророком Илиею, который презирал его за нарушение всех норм правосудия и морали, последняя его конфронтация была с безвестным пророком. Есть, говорят нам мудрецы, те, кто обретают негаснущую славу благодаря единственному своему поступку. И таким был Михей у ворот Самарии.

ГЛАВНЫЙ РАВВИН ЕЗДРА

Сей Ездра вышел из Вавилона. Он был книжник, сведущий в законе Моисеевом, который дал Господь, Бог Израилев. И дал ему царь все по желанию его, так как рука Господа, Бога его, была над ним. Потому что Ездра расположил сердце свое к тому, чтобы изучать закон Господень и исполнять его, и учить в Израиле закону и правде.

Однажды в жаркий летний день в середине августа к окраине Иерусалима приблизился большой караван. Лица путешественников пылали от волнения, а их взгляды были с надеждой устремлены на человека, шедшего во главе их. Около тысячи семисот членов разных семей, возвращавшихся в Сион, добрались до гор Иудеи под водительством Ездры, священника-книжника. В кармане у Ездры был указ персидского царя Артаксеркса. Назначение, которое сделало Ездру первым духовным вождем евреев, вознесенным на эту высоту царской грамотой. Иными словами, неведомо для себя Ездра стал первым главным раввином в истории Израиля.

Нет сомнения, что в наши дни многие граждане Израиля видят своего духовного руководителя в одном из двух главных раввинов — сефардов и ашкеназов. Также, без сомнения, многие не признают за ними этого лидерства, либо будучи неверующими, либо выбрав для себя какого-то другого духовного руководителя. Я бы, например, не рекомендовал ни тому, ни другому главному раввину Израиля публиковать какие-либо толкования, если они противоречат мнению покойного Любавического ребе из Бруклина. А то как бы им не пришлось призвать полицию для умиротворения местных последователей Любавического ребе. Этот достоуважаемый лидер превознесен выше всех других за свои духовные добродетели. Главный раввин, подобно Ездре-книжнику, всего лишь светский политический назначенец, а это отнюдь не гарантирует, что ему по плечу роль пастыря человеческих душ.