Михаил Гершензон - Робин Гуд (с иллюстрациями) Страница 10

– Вот и я говорю, – сказал Эльфер, – что проказа, что чёрная оспа – всё равно от чего помирать. Сэр ли Стефен или сэр Ричард Ли…

– Постой, мальчик, это всякому ясно, – перебил его Билль. – Речь идёт не о том. Шотландский рыцарь норманнскому враг. Почему? Потому что норманны пришли из-за моря и отняли у наших господ всю землю, какая получше, и нашего брата в придачу. Робин и говорит: если мы дерёмся с норманном, нам шотландец поможет. Ну, думаю, была не была! И отправился к сэру Ричарду Ли. А тот, как услышал, что мы обложили зАмок, повёл меня в оружейную и сам отобрал для нас тридцать луков с колчанами и двенадцать мечей!

Так сказал Билль, и, едва он вымолвил это, Эльфер схватил его за руку.

– Дай же мне меч, дядя! У меня только тупая коса!

– Мечи – часовым. Пойди скажи, чтобы дали тебе лук: я знаю, стрелять ты мастер. А меч добывай-ка сам.

Билль Белоручка с Робин Гудом двинулись дальше. Издалека ещё они услыхали громкие голоса. Тут никто не спал, все сгрудились вокруг косоглазого, чёрного, как жук, человека. Он говорил, размахивая факелом, и густая копоть кувыркалась над его головой.

– Сорную траву надо вырвать с корнем! Мы разбили змеиные яйца, но змеи остались. Они положат новые, нам на погибель!

– Правильно! Правильно говорит косоглазый! Пусть не останется тут ни одного писаки, который умеет вписывать в жёлтый пергамент нашу судьбу!

– Ты не знаешь, кто этот парень? – спросил Робин Гуд Белоручку. – Я не видел его ни в Сайлсе, ни в Вордене.

– Идёмте в харчевню «Золотой бык»! – кричал косоглазый. – Там сидит монах, который немало на своём веку перепортил телячьей кожи. Клянусь святым Дунстаном, это пёс сэра Стефена!

Вилланы бросили костёр и кинулись в темноту. Робин Гуд и Билль Белоручка задержались, чтобы остановить часовых, которые, выхватив из ножен мечи, побежали следом за толпой. Вдали, прыгая из стороны в сторону, уходил в темноту факел косоглазого; он и вовсе пропал в ночи, и только далёкий гул голосов доносился из мрака, когда Робин Гуд с Белоручкой бросились догонять толпу.

Запыхавшись от быстрого бега, они остановились у входа в харчевню. Дверь распахнута была настежь, но вилланы запрудили проход: не всем удалось протиснуться вперёд, и каждый старался через головы других увидать, что происходит в харчевне. В темноте и давке никто не заметил, что пришли вожаки.

– Вот монах, вот лютый волк, который прикинулся овцой! Бейте его! – долетел до Робина чей-то голос.

Робин пробрался вперёд и увидел за широким столом бродягу-монаха, толстого и широкого в плечах. Десяток дюжих рук схватили его, но монах и плечом не повёл, чтобы освободиться. Рядом с ним стоял косоглазый, которого удерживал Скателок.

– Бейте его! Выпустим кишки из толстого брюха! – кричали вилланы со всех сторон, и только теснота мешала им пустить в ход оружие.

Скателок что-то кричал, но его голоса не было слышно. Чернобородому удалось отшвырнуть его от себя, и в ту же минуту он выхватил у монаха из-за пазухи пергаментный свиток.

– Глядите, глядите! Он везёт сэру Стефену письмо от шерифа!

Острая жердь упёрлась в рёбра монаху, чьи-то пальцы сдавили ему шею. Робин Гуд рванулся вперёд, но тут монах вскочил с моста. Нападавшие скатились с него, как гончие псы с затравленного кабана.

– Берегись, Чёрный Билль! – крикнул он, и тяжёлый дубовый стол опрокинулся, на мгновение загородив тучное тело монаха.

Бочка с вином закачалась над головой толстяка.

– Не жалко вам, христиане, божьего дара? Этой бочкой я прихлопну десяток из вас, и нам нечем будет опохмелиться на ваших поминках!

Круг раздался при этих словах: монах играл в воздухе бочкой, как лёгким поленцем. Все притихли. И тут раздался громкий окрик Робин Гуда:

– Не трогать монаха, ребята! Поглядите прежде, что за грамоту он везёт!

Бережно опустил монах на пол бочку. Между тем Скателок вырвал пергамент из рук косоглазого и вскочил на скамью.

– Бараны! Чтоб вас разорвало на части! Чтоб дьявол дубил вашу шкуру! Горелые пни! Огородные пугала! Разве же можно так? Ах, чтоб вас громом убило! Понимаете вы, безмозглые твари, покарай вас святой Вульфстан и Вольфхэд…

Он размахивал над головой пергаментным свитком, но ничего толкового не мог произнести, потому что ругательства и проклятья сыпались у него с языка, как горох.

Монах был, пожалуй, спокойнее всех. Он слушал, слушал, как бранился виллан, и вдруг звонко расхохотался.

– Хороший приём вы устраиваете святому отцу, который, не щадя живота, спешит вам на помощь! – воскликнул он. – Грамоту я уж давно прочёл Скателоку, а вы…

– Чтоб вам на том свете сам сатана… – продолжал громыхать Скателок, заглушая слова монаха.

– Да замолчи ты, трещотка! Тебе бы быть бабой, а не мужиком! – отмахнулся от него монах. – Был бы я чуть-чуть послабее, пришибли бы меня, как комара. И где у вас голова, если всякий лесничий из королевских лесов вертит вами, как кобель хвостом? Я, ей-ей, думал – сдохну, пока вёз вам эту писульку. Ну-ка, дай сюда, виллан! Вот смотрите, что пишет шериф ноттингемский вашему господину.

Запинаясь на каждом слове, отец Тук прочитал послание шерифа сэру Стефену:

– «Держитесь, сэр Стефен. В пятницу утром сэр Гай Гисборн поведёт вам на помощь отряд в двести ратников на конях, в полном боевом снаряжении. Захватим бунтовщиков врасплох, скорый суд произведём на месте. Шериф ноттингемский Ральф Мурдах».

Мутный рассвет вползал в харчевню. Крестьяне стояли молча, словно проклятье Скателока сбылось и их пришибло громом.

Ненавистью горели глаза. И Робин поспешил положить руку на плечо своему другу.

– Это отец Тук! – сказал он спокойно, и, хотя говорил он тихо, каждое слово его звучало громко в нависшей тишине. – Отец Тук, из Аббатова Риптона. И ваше счастье, что знает он грамоту. А где косоглазый?

Но Чёрного Билля не было, он точно провалился сквозь землю. Скателок наконец управился со своим языком. Он кричал раздражённо, брызжа слюной, размахивая узловатыми руками:

– Нас предал Эдвард из Дэйрволда! Он донёс обо всём шерифу! Эх, попался б он мне, я б его, клянусь святым Вульфстаном…

Весть о перехваченном письме успела уже облететь весь Дэйрволд. Толпа у дверей все росла. Кто-то крикнул:

– На приступ! К манору!

Но Робин Гуд остановил людей.

– Стойте! – сказал он. – Нам не взять манор голыми руками. Мы прольём свою кровь на радость врагу, а завтра отряд Гая Гисборна втопчет в грязь уцелевших.

Он вышел на дорогу, чтобы всем было слышно.

– Вы знаете, вилланы, что Робин Гуд никогда не был трусом. Но храбрость храбростью, а расчёт расчётом. У нас людей немного да лук один на троих. В лесу мы б ещё потягались с ратниками, а в открытом поле затевать с ними драку – кого не порубят, потопчут конями. Если хотите совета, совет мой такой: у кого нет дома жены и детей, отправляйтесь со мной. Перехватим Гая Гисборна в дороге и потреплем, сколько хватит стрел и мечей. А там рассыплемся по лесу – ищи-свищи! А кто останется тут – по домам! Как придёт сюда Гай Гисборн, все валите на нас. Так ему и скажите: дескать, мы тут ни при чём. Чтобы мы да против нашего господина?! Это все Робин Гуд, проклятый разбойник, Билль Белоручка, да ещё Скателок, да пятый, десятый – все, кто бежал к разбойнику в Шервудский лес!

– А ещё я скажу, – вынырнув из толпы, добавил маленький Скарлет, – если тут нам драться, в Дэйрволде, немного останется от ваших домов. А в лесу нам можно будет размахнуться пошире.

Добрый час ещё спорили вилланы, потому что руки чесались у всех и многие хотели идти в лес с Робин Гудом. Солнце встало уже, когда опустела дорога перед харчевней «Золотой бык». Кто двинулся в Сайлс, кто в Ворден. Билль Белоручка, и Эльфер, и Мук, сын мельника, пошли из деревни в деревню, чтобы все рабы и вилланы сэра Стефена узнали, как рычали медведи вокруг господского манора. А другие стрелки и ещё девять-десять молодцов, прихватив колчаны и луки, отправились с Робином навстречу Гаю Гисборну.

– Мы вернёмся сюда, сэр Стефен, – говорил Скарлет, поглядывая через плечо на грозные стены манора. – Мы вернёмся сюда, сэр Стефен! – повторял он, запуская руку между шеей и широким медным кольцом, на котором выбито было имя его господина.

9. О ВСТРЕЧЕ РОБИН ГУДА С СЭРОМ РИЧАРДОМ ЛИ

И руки помыли, и вытерли оба,

И сели плечом к плечу.

Хлеба довольно, вина – хоть залейся,

Оленины – ешь, не хочу.

Двенадцать месяцев в году, и самый весёлый – май. Однако и позднею осенью молодцы в Бернисдэльском лесу проводили время славно.

Дым костров поднимался к высоким тёмным сводам пещеры.

Свежая дичина клокотала в котлах, дразня стрелков удивительным ароматом.

– Не пора ли нам обедать, Робин? – спросил Билль Статли. – У меня в желудке сто тысяч чертей дерутся на кулачки. Погляди на фриара Тука: он и так похудел после драки с Гаем Гисборном. Того и гляди, душа разлучится с телом.