Людмила Липатова - Дорогами кочевий Страница 10

«Не хватает времени. Раньше, когда учился в школе, что-то делал. В молодости тоже, давно уже. В армии работал художником-оформителем».

– Кстати, об учёбе. Как вы считаете, Василий Эсикович, детей надо учить в школе?

«Конечно, нужно. Скоро 21-й век, надо грамотными быть. В большой посёлок приезжаешь, даже и не знаешь, как вести себя, некомфортно как-то. Я вот даже в городе неудобно себя чувствую, теряюсь там, хотя вроде бы и поездил, когда служил в армии. Ребятам надо больше знать, чтобы они себя уверенными чувствовали.

– Василий Эсикович, а в тундре книги и газеты на ненецком языке читают?

«Вряд ли. Трудно на нём читать. На русском читают».

– Вы прекрасный мастер. Наверняка, поэтому вас пригласили работать в школу в качестве преподавателя-наставника, чтобы обучить ребят своим навыкам. Какова ваша методика проведения занятий? О чём вы им рассказываете на своих уроках?

«Большинство детей в нашей школе из посёлка, поэтому они плохо представляют себе тундровую кочевую жизнь. Я рассказываю им об этом. Потом беру какую-то вещь и разъясняю, для чего она предназначена, как используется в быту. Показываю, как строить нарты, как изготавливать хореи. Езжу с ними в тундру, учу, как ставить силки, капканы. Объясняю, как зимой ненцы находят мох-ягель под слоем снега».

– А можно чуть-чуть об этом поподробнее?

«Прежде, чем перегнать стадо на новое пастбище, обычно проверяется рыхлость снега. Если будет ледяная корка или крепкий наст, то копыта оленей могут не пробиться к ягелю. Если будет такой шершавый снег, то можно и ноги порезать, израниться. (Знаю, попадала в такой, – как наждаком сдирает кожу. Прим. Автора). Также может быть такое, что земля вся вытоптана ещё раньше, и там совершенно нет корма. В общем, берёшь специальную лопатку, она называется по-ненецки «хасаво янгабчь», раскапываешь снег и смотришь, будут здесь держаться олени или нет.

Я детям также рассказываю, как определить направление, чтобы не заблудиться в тундре, как установить, где север, а где юг.

– И как узнать это направление, вдруг и мне когда-нибудь пригодится?

«У нас ветра дуют, в основном, с трёх сторон. Самые сильные – с запада, с Уральских гор. Они буквально выметают весь снег. А если северный ветер, то, наоборот, заметает. Надо запоминать, откуда, с какой стороны последний раз был ветер. Даже сугробы могут об этом рассказать – заструги такие на них образуются. Также во время бурана нужно смотреть на кочки, куда травинки на них наклонены. Можно определить по кустам, по деревьям – с южной стороны больше веток. Кора дерева обычно бывает красной с той стороны, откуда чаще задувают ветра, а с противоположной стороны – серого цвета. Также и мох, чем больше выдувает ветер, тем меньше мха. Конечно, здесь ещё и от местности зависит. В одном месте ветер так поработал, а в другом как-нибудь иначе. Надо всё это знать и помнить».

Да, жить в тундре – целая наука. Василий Эсикович даже показал ребятам, как огонь разжечь во время пурги. Для этого делается ямка в снегу, туда кладутся сухие веточки, всё это под малицу, и только тогда зажигается спичка, а иначе ветер не даст поджечь приготовленные ветки. Кстати, у бывалого тундровика всегда есть в запасе кусочек бересты для таких вот экстремальных случаев. А приходилось ли ему ночевать в куропачьем чуме, допытываюсь у Василия Эскиовича.

«Это же обычное явление в тундре. Обычно, когда капканы ставил, то на большие расстояния ездить приходилось. Иногда доводилось ночевать в снегу, чтобы доделать на следующий день работу, а когда и метель начнётся, то лучше её в затишке переждать».

– Естественно, что вы хорошо знаете всю тундру…

«Не всю, конечно, – перебивает он меня, – а только те места, где мы кочевали. Мы в позапрошлом году перестали кочевать – дед болеет, а так и до Байдарацкой губы каслали и в горы. Мне легче кочевать, я уже привык к этому образу жизни. Сейчас вот в посёлок перехожу, так одни трудности. И морального, психологического плана и просто бытовые. В тундре себя более свободным чувствуешь, ни от кого не зависишь. Куда человек хочет, туда и едет, что хочет, то и делает. Основное-то у нас – стремление к свободе».

– Я была в вашем стойбище, когда вы стояли на озере Нгоя то, около горного массива Янганя Пэ, на реке Щучьей и в других местах.

«На одном месте человек начинает чувствовать себя неуютно, ему уже хочется перемены. На одном месте не приживаешься никак. Даже, когда на летовке стоим, то есть не кочуем со стадом, всё равно перекочёвываем хотя бы на небольшое расстояние».

– Я заметила, что пастухи каслают зачастую не одним и тем же составом. В этом году он с одним оленеводом кочует, а на следующий год, смотришь, в соседнем чуме уже кто-нибудь другой. Почему это происходит? Надеюсь, не из-за несходства характеров?

«Конечно, нет. Тут много причин. Допустим, у меня одни планы, а у соседа другие обстоятельства. Он собирается поохотиться, а я хочу рыбу половить. Он в этом году думает одно место посмотреть, а я другое. А кому-то хочется вообще одному покочевать».

– Василий Эсикович, у вас есть своё священное место?

«Раньше наши прадеды каслали до Печоры и на Ямал ходили. (Это сейчас принято называть весь округ Ямалом. А в Байдарацкой тундре ненцы на меня даже однажды обиделись, когда я сказала, что мы сейчас находимся на Ямале. Они поправили меня, что есть отдельно полуостров Ямал, значит, Ямальская тундра и отдельно другие тундры: Гыданская, Тазовская и т. д. Прим. автора). Одно жертвенное место у нас где-то там, в сторону Печоры, а другое где-то на Ямале. Мы в те места не кочевали, так что я там не был. Об этом мне дед рассказал. А так-то здесь священных мест много. Жертва приносится на таких местах. Это обращение к Богам верхнего или нижнего миров. Есть, например, богиня Яминя. Она считается из Нижнего мира».

Как хочется мне узнать побольше от Василия Эсиковича, но дела ждут его. Вон уже и старший сын заглядывал не один раз в комнату, в нетерпении поглядывая на нас, когда же мы закончим беседу. Очень жаль, что у хозяина мало свободного времени. Он всегда занят. Вся забота о семействе на его плечах. Но всё-таки я прошу его хотя бы немного поведать об отце.

«Подробно о его жизни я не могу рассказать. Он-то сам о себе только сбивчивыми отрывками говорит. Нельзя один общий рассказ сделать. Надо его поспрашивать, где он был, что делал. Он же везде побывал. И на Ямале, и за Полярным Уралом. Одно время жил в посёлке Яры, что располагались на берегу Байдарацкой губы. Раньше там фактория была. Работал печником. Был разнорабочим. На Оби рыбачил. Он же вообще без стада оставался. Батрачил у оленеводов за оленей, прирабатывал, закупал, так постепенно у него новое стадо появилось».

Всё. Лимит времени исчерпан. Может быть, удастся поговорить в его стойбище.

23 августа. Сегодня я хочу навестить стойбище, расположенное на озеро Нгоя То. Пешком идти туда не так уж и далеко – всего километров пять. Но не следует забывать, это тундра, а не асфальтированная дорога. Ну, да мы народ привычный. В походе меня сопровождают на этот раз постоянная моя спутница Галя Неркаги и Лена Валеева. Заходим в магазин, чтобы купить кое-каких продуктов, печенья, конфет – с пустыми-то руками не пойдёшь. Хоть и гостеприимный народ, а всё-таки лучше иметь с собой гостинцы. А то вот в прошлом году у меня ничего не было с собой, кроме пары конфет, и так я себя неловко чувствовала, когда Эсико Лаптандер вместе с сыном Ильёй исполнили ярабц, а мне даже нечем было их отблагодарить. Безусловно, это произошло не специально, просто мы случайно туда попали, но всё равно как-то не по себе. В этом году я хочу попроведать Эсико и вернуть ему долг. Вот как раз в это стойбище, где он живёт, мы и направляемся.

От Лаборовой, мы спускаемся к озеру Харанлянзе (с ненецкого переводится, как извилистое), огибаем его, чтобы выйти на противоположную сторону, и направляемся в сторону стойбища. Перебираемся через ручьи и болота, бредём, не торопясь, по тундре. Стойбище встречает нас лаем собак. Они дают знать хозяевам, идёт кто-то чужой.

В первом чуме, где живёт Василий Эсикович Лаптандер, застаём всё семейство в полном составе за столом. Разумеется, хозяйка Мария пригласила нас попить чаю. Дед Эсико почти совсем ничего не ест. Говорит, у него болит живот и печень. Он очень сильно похудел. Жаль старика. В этом году едва ли удастся услышать его песни. И даже не из-за того, что у него нет здоровья. Дело в том, что у него траур – зимой замёрз старший сын Илья, так что все песни отменяются. Дай Бог ему доброго здоровья ещё на долгие годы, а нам радости общения с его древним искусством. Я отдала им гостинцы, и мы отправилась во второй чум.

Французы в гостях у кочевников

По страницам полевого дневника 1993 года.