Анатолий Александров - Следопыт Урала Страница 10

Когда Паллас и Зуев, сопровождаемые смотрителем Павлом Терентьевичем, вошли в здание, то в первую минуту ничего разглядеть не могли. Где-то в глубине пылало несколько горнов. Кроваво-красные отблески прыгали по закопченным стенам. Когда пригляделись, то увидели перед горнами четыре больших молота. Они приводились в движение водяным колесом через сложную систему воротов. Вода падала на лопасти колеса, вращала его, а через него приходил в движение вал, сооруженный из толстого ствола сосны. На валу насажено было другое колесо, поменьше, с закрепленными по краям деревянными шипами. Шипы цеплялись за барабан привода и вращали валы, с помощью которых в молотовой раздувались меха и приводились в движение молоты.

Василий Зуев прошел вглубь. В отблесках пламени, вырывавшегося из горна, он разглядел полуголых бородатых мужиков. Вот восемь из них, захватив клещами, висящими на толстой цепи, раскаленную болванку, рывком выхватили ее из горна и грохнули на наковальню. Нажав на рычаг, великан-кузнец опустил многопудовый молот. Огненным дождем брызнула окалина. Подручные ловко поворачивали болванку, а молот все бил и бил, сотрясая могучими ударами здание.

Василий обливался потом, жар нестерпимо жег лицо, руки. В ушах шумело. Стоял неимоверный грохот. Разговаривать было невозможно, и Зуев поспешил выбежать на улицу, дожидаясь там Палласа и смотрителя.

Дождавшись их, Василий спросил:

— Господин смотритель, сколь длительно время работы в сих огненных молотовых?

— Как обычно, летом с семи часов до девяти пополудни, а зимой приходится на два часа раньше кончать. Рано темно становится.

— Что это есть? — спросил Паллас о соседних корпусах.

— Тоже молотовые. Их у нас три. И в каждой по четыре молота. Но в работе сейчас только семь.

— Почему так? — расспрашивал Паллас.

— Работных людей не хватает, — отвечал смотритель и, немного замявшись, добавил. — Бегут людишки, да и мрут шибко.

— А чугун откуда? — оглядывался Зуев, не увидев домен.

— Чугун с катав-ивановских да юрюзанских заводов. Санными обозами доставляем. Там у нас по две девятнадцатиаршинных домны в действии.

— Как? Девятнадцать аршин высоты? Этого быть невозможно! В Европе я видел домны только в десять аршин. Это в Европе! — перебил его Паллас.

— Ничего, государь мой, поделать не могу-с, — с усмешкой продолжал смотритель, — уж это точно, что в девятнадцать аршин.

— Это колоссаль! Это большое открытие! Кто сии инженеры? Откуда их приглашали?

— Какие инженеры, господин профессор? Кто их приглашал? Наши мастеровые строили да заводские механики. У нас уже давно десятиаршинные домны-то никто не строит. Выгоды нет.

Позднее внимание Палласа привлекла другая техническая новинка. Здесь не было обычных для плотинных заводов деревянных желобов, отводивших воду с плотины в каждую молотовую. Один и тот же водяной поток использовался три раза. Молотовые построены вдоль пруда, одна ниже другой. Вода, спадая с водяного колеса первой молотовой, по желобу отводилась во вторую молотовую, а потом так же в третью. Паллас подобного даже в Германии не встречал.

— Кто есть изобретатель сего остроумного приспособления? — спросил он смотрителя.

— Наши плотинные: Федот да Дмитрий. Речка-то у нас небольно полноводная, особливо в жаркое лето. Вот они и домыслили, как меньший расход воды сделать. Хозяином не обижены. По три рубля из конторы им пожаловали.

— Это очень большое открытие, — волновался профессор. — Надо все зарисовать, описать, — давал он указание Василию Зуеву. — Это очень нужная и полезная вещь для промышленности.

Василий остался снимать чертежи водосливов, а Паллас со смотрителем удалились в контору.

— Где тут, ребята, плотинных Федора да Дмитрия увидеть? — спросил Василий плотников, проходивших мимо.

— Эва, хватились! Да их, почитай, год, как на Алтай угнали. Хозяину завод поставили — вот он их Демидову и перепродал. Деньги, говорят, громадные за них взял.

С заданием Палласа Василий справился быстро. Во второй половине дня тронулись дальше. Подставные лошади для кибиток на этот раз были выставлены от Башкирской волости Шайтан-Кудей.

Гайнан, ехавший рядом с кибиткой Василия, на вопрос, почему волость называют так странно, рассказал:

— Шибка давно было. Башкиры в этих местах только появились. У пастуха Сарфы был сын Арпай. Хорош был батыр. Стрелой бил — всегда попадал, за конем бежал — никогда не приставал. Рос сын. Радывался Сарфа. Однако время пришло жену брать. Жену брать — калым большой платить. А откуда его возьмешь? Пошел он к баю Бельбучи. А бай ему говорит: «Паси мои стада десять зим, выкуплю тебе невесту. Еще паси десять зим, скотину дам, сам хозяином станешь». — «Нет, — сказал Арпай, — пока хозяином станешь, тебе, бай, всю силу отдать надо». Был у Арпая один конь, сел он на него и поехал в горы. Жить в лесу стал. Хорошо жить. Рыбу ловит, птиц стреляет, из чистого родника воду пьет, сладкий мед ест. Все хорошо. Но один скучать стал.

Солнце спать пошел. Арпай сидел, скучно думал. Посмотрел — на скале красивый девка сидит. В озеро смотрит, косу плетет. Полюбил девку Арпай. А как ее взять? Она дочь горного духа-шайтана. Не побоялся батыр шайтана, взял его дочь себе на седло и увез в горы.

Полюбила и она его. Стали они хорошо жить. И дети их детей живут теперь в Шайтан-Кидей волости.

Возница-башкир, слушавший легенду Гайнана, повернулся на облучке и что-то горячо стал объяснять ему.

— Что он? — спросил Василий.

— Он говорит, их волость сейчас шибко худо стало. Тебя, начальник, просит не селить деревень на их земле. Совсем негде скот пасти. Скотина пропадай, что делать будешь?

— А какие деревни?

— Русский мужик землю селит, на завод уголь жечь, железо возить. Совсем худой жизнь.

— Так мы же не начальники, Гайнан, объясни ты ему это.

— Что ему скажешь? Лошадь даром тебя возит, значит, начальник.

Разговор прервался.

Как-то Василий и Никифор перед сном лежали на траве рядом и глядели в черную синеву звездного неба.

Василий думал о том, как загадочно и недосягаемо небо. А Никифора озаботило другое. Он заговорил тихо:

— Наша казацкая жизнь, Федорыч, особая. Казак — он тебе и не солдат, и не мужик. Он сыстари вольный. Наши отцы и деды сюда сами пришли. А откудова? Знамо всем, от помещиков бежали. На новую линию казаки шибко нужны. Вот и берут.

— Так, выходит, вам, казакам, жить хорошо?

— Выходит, да не совсем. Наперво казаки служат на всем своем. И лошадь, и сбруя, и оружие. Да и сроку службы той нет. Тут покос или еще что, а тебя на службу наряжают. Старшинская сторона откупится, а нас гонят. Ну, а теперь на нашу казацкую вольность наступать начали. Рыбный лов в откупа сдавать стали, а куда казаку без рыбного лова? Выборность стали рушить. Вместо атаманов, полковников высылают из Петербурга. В большом замешательстве казаки.

Василий остался лежать, раскинувшись на траве. Никифор сел, поджав под себя ноги.

— Слушок есть, Василий Федорыч, — продолжал тихо Никифор, — будто Петр-то Федорыч, царь-батюшка, вольную всему народу дать порешил. Зато дворяне хотели убить его, да господь спас, отвел беду... Петр-то Федорыч, говорят, среди народа спасается, правду ищет, престол свой возвернуть желает и беспременно тогда народу воля выдет.

— Нет, Никифор! Царь Петр III из немецкой земли привезен был, народ русский не знал и не думал о нем.

— Нет, Федорыч, народ зазря молву пускать не будет, — убежденно возразил Никифор.

Темная опушка леса, как вороное крыло, нависла над друзьями. Звезды разгорались ярче.

— Однако ночевать пора, Василий Федорыч, — медленно поднимаясь, сказал Никифор.

— Пора, — согласился Василий.

В мрачном лесу пронзительно и настороженно крикнула какая-то ночная птица...

30 мая 1770 года экспедиция пересекла Уральский хребет.

ЧЕБАРКУЛЬСКАЯ КРЕПОСТЬ

Длинный и утомительный путь приближался к концу. Подъезжали к Чебаркульской крепости. За ней в степном Зауралье лежала крепость Челяба, где Паллас думал перезимовать, а там продолжать путешествие в глубь Сибири.

Поднявшись на взгорье, путники увидели озеро, на берегах которого зеленели липовые рощи. Обогнув озеро, подъехали к крепости. Она стояла на каменистом мысу. Вот и въездная крепостная башня, сложенная, как и высокие стены, из толстых, уже почерневших от времени бревен. На башне прохаживался сторожевой казак с ружьем. Зуеву кое-что было уже известно о крепости. В ней 260 дворов и две церкви. Гарнизон состоит из 315 казаков с атаманом и сотниками.

На другой день Паллас послал Зуева осмотреть казенную глинопромывальню, расположенную в четырех-пяти верстах от крепости, на узком перешейке между озерами Теренкуль и Кисегач. Там промывали знаменитую белую исецкую глину, а на глине той работал императорский фарфоровый завод столицы. Вот и озеро, широко раскинувшееся между соболиных шапок Уральских гор. На берегу, в редколесье, виднелся пятистенный дом. Из калитки навстречу приезжим спешил смотритель. Это был здоровый детина с краснощеким лицом. А голосок на удивление оказался тоненьким, даже писклявым. И бороденка росла у него редкая и похожая на мочалку.