Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость Страница 102

На ящик, рядом с нами присаживается какой-то унтер-офицер и пишет список.

Командир батареи смотрит на меня и говорит: «Вы уже слышали новое прозвище союзников «Западные буксиры большевизма»? Нет? Звучит довольно сильно. Приказ на эту высадку союзников, говорят, поступил из Москвы: «Наступать на континент!» Звучит не слабо!”

Оставшись снова один, присаживаюсь перед своим блиндажом и пытаюсь привести в порядок впечатления последних дней. Но мысли путаются. Что было вчера, а что позавчера? Сколько вообще дней я уже нахожусь в этой части Франции? Я почти потерял чувство времени: если хочу хоть как-то восстановить прошедшие события, придется поднапрячься. Мое удивление всегда вызывали свидетели в суде, чьи точные показания часто давно прошедших событий, давали пищу газетным репортерам. Даже под присягой я не смог бы восстановить события четырехдневной давности, поскольку уже позавчерашнее событие для меня дела давно минувших дней.

В голову ничего не лезет. Вероятно из-за того, что все свои сообщения постоянно откладывал на более благоприятный момент. И вдохновения тоже нет. Займусь-ка лучше своими набросками. И в эту минуту ощущаю, что начинаю сходить с ума: видения вчерашнего дня бледнеют, либо полностью сливаются с сегодняшними, либо просто растворяются. В конце концов, мои впечатления исчезают, словно плохо зафиксированная фотография, что со временем тускнеет и покрывается пятнами.

Пора бы уже очнуться. Но что-то не получается. Внезапно меня охватывает жуткая тоска по Симоне. Знать бы, где она теперь. И что с ней может произойти в этом нашем положении дел. Но КОГО спросишь об этом? Вот Старик смог бы помочь. Надо приложить все усилия, чтобы все-таки попасть в Брест!

Никак не могу уснуть. Тонкая пелена сна то и дело прерывается накатывающимся гулом моторов. Воздух дрожит от этих звуков. Босой выскакиваю наружу, но не могу разглядеть самолетов. Так как гул двигателей все нарастает, да и холод блиндажа прогнал усталость, решаю поспешить на позицию батареи.

Уже на дальних к ней подступах слышу требование часового назвать пароль, сопровождаемое клацаньем затвора автомата, потому быстро выпаливаю: «Вестервальд!»

Слава Богу, что запомнил сказанный комбатом пароль!

Рогатку, перекрывавшую дорожку отодвинули, и словно в омут, погружаюсь в темноту тропинки, огороженной по сторонам колючей проволокой обозначающей спрятанные в траве минные поля. Двое часовых, чьи головы торчат из окопчиков, чертовски близко расположились у самого обрыва.

Вслушиваюсь в ритмы какого-то шума, свиста, шипения, тишины и нового шума. А затем мне кажется, что шум идет не снизу, а буквально отовсюду: никаких сомнений – это самолеты пролетают над головой. Волны шума и гула низвергаются с небес, перемешиваются с шумом моря и разделяются вновь.

Прямо, над морским горизонтом, тьма никак не может сгуститься. Отчетливо видна полоска отделяющая небо от моря. Присмотревшись, узнаю торчащие справа и слева от позиций батареи, задранные вверх, выделяющиеся своей бледностью на темном фоне, скалы.

Внезапно, точно передо мной, но довольно высоко, вспыхивает красная осветительная ракета и заливает весь берег и море своим колдовским светом. Как только ракета гаснет, темноту пронзают, словно спицы, острые лучи прожекторов, которые шарахаются из стороны в сторону, а затем, слившись воедино, замирают в одной точке неба. И в этой точке, будто маленькая белая капелька блестит пойманный лучами самолет – но не долго. Налетевшие невесть откуда облака принимают световой удар на себя: повезло этим пилотам!

Шум моторов, приглушенный ночными облаками, опускающийся на нас, словно застыл. Но мало-помалу он усиливается, да так, что, кажется, бомбардировщики летят прямо над головой. Как не напрягаю зрение, ничего не могу разглядеть на ночном небе.

Когда со всей осторожностью пробираюсь между колючей проволокой и крутым обрывом на вершину, шум моторов стихает. Теперь слышу лишь Атлантику. Сильный прилив. Светлые пятна накатывающейся на берег пены приливных волн легко покрывают кромку подножия прибрежных скал.

Издалека слышны выстрелы зениток. Бомбы упали, кажется у Абвиля: правая часть неба в том направлении красная от пожаров. Начинает дуть пронизывающий ветер и уносит последние остатки тепла из моего тела. Пора назад, в свою берлогу. Вслушиваюсь в шум ночи. Небо вдруг пронзают огненные стрелы падающих звезд: метеоритный дождь.

ДЬЕП

Моя дорожная карта не многое может сказать. А я все сгибаю и разгибаю ее, чтобы представить, как же могла измениться линия фронта. И каждый раз складываю карту вновь по старым изломам и сгибам, и бешенство охватывает меня: по всему видно, союзники не желают более наступать.

Утешаю себя: это нормально. Этого следовало ожидать. Они захватили плацдарм, производят перегруппировку своих сил и готовятся к прыжку….

Рядом с Дьепом, в Сен-Мартин-ан-Кампань, мы опять можем съехать на прибрежную дорогу. Между крошечными деревушками – под красивыми названиями: Bern;val-le-Grand, Belleville-sur-Mer, Le Puys – вновь чувствую себя спокойно: у подножия этих меловых скал, мы не так заметны, как наверху.

Въезжаем в пригород и вот уже едем по улицам Дьепа. Здесь почти не ощущается близость войны. Развалины зданий, образующие рядом с пляжем огромные завалы, порождены ежедневными тщетными попытками англичан высадиться на берег…. Дьеп производит впечатление мелкобуржуазного, дольно неприятного города. От воды несет резким рыбным духом.

Вблизи порта, сквозь нагромождения железных конструкций и остовов, разломленных взрывами портовых кранов, уже издали можно увидеть замершие в строю темные, обтекаемые, окрашенные в серое, тела тральщиков. Пробираемся на пирс сквозь рогатки и противотанковые заграждения.

На кораблях, по обеим сторонам носа, видны отличительные знаки флотилии: нарисованные белой краской огромные трезубцы Нептуна. Командир этой флотилии знаком мне по Бресту.

От часового узнаю, что эти корабли пришли сюда прошлой ночью из Булони. Им пришлось укрыться здесь из-за английских торпедных катеров. Так же узнаю, что командир флотилии уже встал. Не проходит много времени, как вот и он сам. Несмотря на бессонную ночь, подтянут и доброжелательно улыбается. Но слова его горьки: «Это наши последние корабли! Другие одиннадцать затонули!» Говоря это, командир делает странный, какой-то разочарованный жест рукой.

- Кофе? Пиво? – спрашивает он так, словно это я выказываю смущение.

- Охотно выпью кофе.

Ординарец получает приказ на два кофе.

- Здесь мы в западне! Если налетят штурмовики, они разделают нас под орех по всем правилам. И мне это совсем не нравится.

Действительно: положение то еще! Корабли скучились по двое, по трое на узком пятачке, а до Британских островов рукой подать.

Едва размещаемся в небольшом кубрике, как снаружи раздается сигнал тревоги. Все накрывает низкий гул авиационных моторов.

Кивком головы командир флотилии дает мне знак срочно смываться с борта. Застегнув на бегу ремень с пистолетом в кобуре выбегаю вслед за ним на пирс. Вслед за группой спасающихся солдат бежим к на вид крепкому, сложенному из камня зданию. Под ним обустроен под убежище сложенный из кирпича погреб.

- Это просто свинство, что здесь, вблизи, нет ни одного настоящего убежища! – злится командир флотилии.

Спустя короткое время снова выбираемся из погреба. Воздух дрожит от гула моторов. А вот и сами самолеты: 20, 30, 40! Целое море бомбардировщиков минует Дьеп.

- Только бы сюда не свернули! – бормочет командир флотилии.

Но соединение летит не меняя курс. Через несколько минут подлетают еще самолеты и еще. Уже, наверное, около 300 машин находятся в воздухе.

Тревога раздается еще три раза, и каждый раз дорога до убежища удлиняется, т.к. вода быстро уходит в отлив. Насколько мне известно, здешняя амплитуда прилива очень высока: 9 метров! Почти трехэтажный дом!

Во время 4-ой тревоги мы уже просто сидим на своем месте.

- Если они захотят нас поиметь, нам все равно не вырваться из этого подвала! – произносит шеф с наигранным отчаянием.

Нам настолько все безразлично, что даже завтрак кажется безвкусным. Не показывая друг другу вида, все же напряженно вслушиваемся в то и дело накатывающийся и исчезающий шум моторов.

- Нам надо подвезти сюда сторожевое охранение из нового подкрепления, – говорит шеф.

- Когда?

- Да еще ночью надо было, т.к. по расчетам выходило, что вторую высадку они затевают именно здесь! – отведя взгляд, отвечает он мне. – Кстати, мы и вас сердечно приглашаем.

Не успев осознать, что делаю, довольно спокойно объясняю, что я, собственно говоря, спешу в Гавр, но: «Сердечно благодарю! И принимаю этот вызов!» – «Что вы имеете в виду, говоря «вызов»? – парирует тут же шеф, – мы же не шантажисты!»