Виктор Вальд - Палач Страница 11

…К обеду следующего дня, проголодавшись, разбойники пожалели, что поленились прихватить с собой мясо коровы и теленка.

В тот вечер им было достаточно мяса. Да еще у этого Хольца оказался бочонок вина и вкуснейший сыр с мятой. Арендатор сам все отдал. Он все же надеялся, что наемники, насытившись, уйдут. Но это еще больше распалило алчность разбойников. Серебро и, может быть, даже золото… Оно непременно должно было быть у зажиточного арендатора.

Но Хольц, избитый до полусмерти, ничего не хотел отдавать. Клятвам и кровавым слезам разбойники не поверили. Избив Хольца, а затем его сыновей, наемники стали насиловать на их глазах несчастную мать и трех ее дочерей, младшая из которых была совсем ребенком. Но и это не помогло: глава семейства никак не хотел расставаться со звонкими монетами. Тогда разбойники убили собак, а затем, как и собак, пронзили стрелами самого Хольца.

Обер, всегда жадный до вина, был пьян. А этому арендатору следовало просто отдать деньги. Если они, конечно, у него были.

Вернувшись на следующий день за оставшимся мясом, разбойники пришли в ярость, оттого что увидели, как обнаглевшие стражники жарят на огне большие куски телятины. Они избили их, правда, несильно, так, чтобы те могли тащить туши животных. Не самим же тащить, раз дьявол послал этих.

А за что убили самих стражников, Обер не смог толком ответить. Опять же – напился…

Все это было обычным делом. То, что случалось день за днем. И можно ли все до мелочей помнить, когда живешь с единственно правильной мыслью: сегодня хорошо, ну и ладно.

Куда подевалась семья арендатора, Обер не знал. Да и зачем отряду лишние рты? Хватит того, что наемники держали при себе с десяток женщин. Ведь их тоже нужно кормить, иначе они не годились ни для работы, ни для телесных радостей.

Вот только как ни старался палач разузнать о казне разбойников, никто ничего не сказал. Скорее всего, простые наемники о ней даже не догадывались. О монетах нужно было бы спросить их капитана. Бюргермейстер все еще надеялся из отрывочных признаний составить представление о пути, что приведет к серебру.

Но после того как четвертый разбойник оказался на грани смерти, Венцеля Марцела стали одолевать сомнения, а были ли вообще у разбойников богатства. Похоже, те несколько монет, что побоями и пытками отнимались у селян и купцов, тратились на оружие и снаряжение. Ведь отряд наемников готовился к войне.

Может, и не стоило их тревожить? Ушли бы себе на битвы королей и сложили там свои головы. А если не сложили, то вернулись бы обратно, и все продолжилось. Нет, их нужно было уничтожить.

– Я должен отдохнуть, – устало промолвил Венцель Марцел, и по тому, как радостно заблестели глаза судьи, понял: Перкель готов до собственного беспамятства продолжать судебное дознание.

«Пусть тешится. Меня не обскакать. Это я освободил город от беды», – подумал бюргермейстер и, уходя, бросил на Перкеля строгий и властный взгляд.

Выбравшись из подвала и тяжело прошагав по зданию тюрьмы, Венцель Марцел распахнул дверь и оказался на небольшой площадке, три ступени которой вели во внутренний дворик.

Несмотря на то что на город опустились сумерки, дворик был полон народа. Но горожане, их жены и даже маленькие дети не перемещались и даже не вели бесед. Они стояли плечом к плечу.

«Их собрали крики пытаемых разбойников. Это радует и веселит их души. Глупый народ! Воистину правы древние римляне: люди нуждаются в хлебе и зрелищах. Что еще нужно простому человеку для счастья? А что нужно мне?..»

Задавшись этим вопросом и не ответив на приветствия и поклоны горожан, Венцель Марцел направился домой.

«Да, хлеба и зрелищ… Зрелищ и хлеба…»

Перед глазами бюргермейстера все еще стояла толпа горожан, собравшихся во дворике. Он улыбнулся. Но не толпе. Венцель Марцел улыбнулся пришедшей, пусть и дьявольской, но приятной мысли…

Утром перед развалившимся в кресле у камина бюргермейстером стоял колбасник Рут.

Венцель Марцел, улыбаясь, маленькими глотками пил холодную фруктовую воду.

– Значит, к воскресному утру ты и твои подмастерья успеют приготовить указанное мной количество колбасы, сальтисона и мясных лепешек?

Колбасник в ответ почтительно кивнул.

Бюргермейстер отставил чашу с напитком и, сложив руки на мягком брюхе, добавил:

– Только проследи, чтобы мясо было трижды промыто водой с уксусом. И не вздумай готовить с давно забитых свиней. Готовь из свежего мяса, и только сам. Кровь собирай в чистые посудины. А мясо хорошо растирай в ступках перед тем, как сделать лепешки. Знаешь сам, у многих нет зубов для колбас, так что лепешки будут им в радость. И не жалей соли и душистых трав.

Рут склонил голову, пряча улыбку.

Он всегда считал бюргермейстера несколько чудаковатым. Думает, если начитался светских книг, то может давать советы и колбаснику. Ну и пусть дает. Бюргермейстеру кажется, что если хорошо вымыть от крови и дерьма свинью, то это укрепит желудки горожан. Нет, не укрепит. Они все равно едят всякую гадость. И заплесневелый хлеб, и протухшего зайца, и гнилые овощи, и многое другое. Это случается и с благородными господами. Только при этом они всякую тухлятину пытаются присыпать дорогущим перцем, чтобы ослабить запах разложения или вкус соли, в котором держали мясо.

Так разве хорошие колбасы наладят внутренние соки? Нет, конечно. И чем горожан ни накорми, все равно углы домов, заборы и дворики будут загажены жидкими отходами. К этому привыкли, и никто не возмущается.

Что поделаешь, если от едва переваренной пищи крутит живот и приходится испражняться повсюду? Не будешь же пачкать свою одежду! Где прижмет, там и появится вонючая кашица.

Вот и две недели назад жена писца Рульфа едва успела отойти в угол церкви и тут же на глазах горожан и священника опорожнилась. И никто не вздумал ее осудить или хотя бы укоризненно посмотреть. С каждым может случиться такое в любое мгновение.

Целые армии снимают осады и даже покидают поле битвы, не в силах успокоить свои бурлящие желудки. Такое наказание придумал Господь за грехи. А грехи есть у всех. И поэтому многие, едва приняв пищу, через короткий промежуток времени уже желают освободиться от нее, чтобы унять резкие позывы в животе.

А бюргермейстеру кажется, что стоит промыть мясо водой с уксусом, как город будет освобожден от вонючих испражнений во всех удобных и неудобных местах.

Чудак этот Венцель Марцел. Его нос оскорбляет его душу. Не мясо нужно мыть, а возносить праведные молитвы и просить Господа простить грехи и слабости человеческие. И тогда улицы будут чистыми, а город перестанет задыхаться от нечистот.

Послушав еще некоторое время наставления бюргермейстера, колбасник Рут учтиво откланялся и поспешил к себе, чтобы начать выполнение столь выгодного заказа.

В воротах дома он едва ли не лоб в лоб столкнулся с пекарем Вельмутом.

«И этот за денежным заказом. Что же бюргермейстер задумал? Неужели выдаст свою дочь за молодого рыцаря? Но где это слыхано, чтобы барон женился на горожанке, пусть даже дочери бюргермейстера? Впрочем, какое мне дело? Я и так получу звонкую монету».

И в прекрасном расположении духа Рут отправился к брату, чтобы послать его на покупку пяти упитанных свиней.

В воскресное утро, после того как ему пришлось всю ночь провозиться с заказом бюргермейстера, колбасник Рут был вне себя от злости. В таком состоянии он пребывал уже вторые сутки, когда понял, какую невыгодную сделку заключил с Венцелем Марцелом.

Не успел городской глашатай объявить со ступеней Ратуши о воскресной казни проклятых разбойников, как эта весть мгновенно облетела город, перевалила через стены, разнеслась по полям, селениям, хуторам и придорожным трактирам.

Достигла она и ушей колбасника.

Порадовавшись предстоящему зрелищу, Рут не сразу, а только под вечер стал грызть себе локти. Ведь на это интересное действо со всего города, со всей округи да и из ближайших городов сойдется множество народа. А кому не хочется собственными глазами посмотреть на жестокую казнь негодяев, которые долгие месяцы держали горожан в животном страхе? Сотни, нет, тысячи сойдутся. И каждый будет рад выпить чашу вина или кружку пива за мучительную смерть разбойников.

А выпив, они, конечно же, потянутся к еде. И что им скромные домашние огрызки, когда можно купить и съесть отменной городской колбасы с пылу с жару, впиться деснами в свежие мясные лепешки и разломить еще горячий хлеб?

А интересно, пекарь Вельмут сейчас тоже грызет себя изнутри? Ведь он наверняка продал бюргермейстеру всю выпечку. Даже не продал, а, как и Рут, отдал с условием, что Венцель Марцел расплатится по твердой цене в течение месяца. А по какой же цене он будет продавать?

И вот что самое обидное – у него, Рута, нет денег на дополнительную закупку, да и где и кому производить продукт, когда весь цех завален купленным мясом, а подмастерья и слуги все как один заняты выполнением заказа.