Теофиль Готье - Роман Мумии Страница 11

Оф, колоссальный город, оставил в своих стенах только больных, увечных, стариков, неспособных к передвижению, и рабов, охраняющих дома; по улицам, площадям, проездам, по аллеям сфинксов, пилонам, набережным текли потоки людей по направлению к Нилу. Самым странным разнообразием отличалась эта толпа, в которой главную массу составляли египтяне с их тонким профилем, гибким и стройным станом, в тонкой льняной одежде или в калазирисе с тщательно сложенными складками; у некоторых голова была покрыта тканью с голубыми или зелеными полосами, а бедра были обтянуты узкими штанами, открывавшими выше пояса нагой торс цвета обожженной глины.

На фоне этой массы туземцев обрисовывались представители различных чуждых рас: негры с верховьев Нила, черные, как базальтовые боги, с широкими браслетами из слоновой кости на руках и качающимися дикими украшениями в ушах; бронзового цвета эфиопы с свирепыми лицами, невольно смущенные среди этой цивилизации, точно звери в ярком дневном свете; азиаты с бледно-желтым цветом кожи, голубоглазые, с завитой, в виде спиралей, бородой, в тиаре, подвязанной перевязью, закутанные в одежду с бахромой, испещренную вышивками; пелазги, одетые в звериные кожи, сцепленные на плече, со странной татуировкой на обнаженных руках и ногах и с перьями птиц на голове, с которой спускались две косы волос.

Среди этой толпы важно шли жрецы с бритыми головами, в облегающей тело шкуре пантеры, причем морда животных образовывала как бы пряжку пояса, в сандалиях из библоса, с высокой тростью из дерева акации, испещренной иероглифами; воины с кинжалом, украшенным серебряными гвоздями у пояса, со щитом за спиной и бронзовым топором в руке; важные особы в почетных нагрудниках, перед которыми низко склонялись невольники, касаясь земли рукой. Пробираясь вдоль стен, со смиренным и печальным видом брели полунагие бедные женщины, сгибаясь под тяжестью своих детей, подвешенных у их шеи на клочках ткани или на прядях циновок; а красивые девушки, в сопровождении трех или четырех служанок, гордо шли в своих прозрачных одеждах, стянутых под грудью поясами с развевающимися концами, в блеске эмалей, жемчугов и золота и в аромате цветов и благовоний.

Среди пешеходов эфиопы быстрым и равномерным шагом несли носилки; мчались легкие колесницы, с горячими конями с пучками перьев на голове; в повозках, запряженных быками, тяжелым шагом ехали целые семьи. Люди в толпе, не опасаясь быть раздавленными, едва расступались, чтоб дать дорогу, и часто возницы ударяли бичом запоздавших или упорно не желавших дать дорогу.

Необычайное движение было на реке; несмотря на ее ширину, она была на всем протяжении города сплошь покрыта всевозможными судами, начиная с барок с высоко поднятой кормой и носом, с расписанным красками и позолоченным навесом, и кончая тонкой ладьей из папируса; даже не пренебрегли плотами, служащими для перевозки скота и плодов.

Не так то легко было переправить с одного берега реки на другой более чем миллионное население города, и тут требовалась вся ловкость фивских матросов.

Воды Нила под ударами весел, рассекаемые носами и рулями лодок, пенились, точно море, и образовывали тысячи водоворотов, прерывавших сильное течение реки.

Строение барок было столь же разнообразно, как и живописно: одни из них заканчивались на обоих концах большими цветками лотоса, склоненными внутрь и стянутыми у основания перевязью; другие имели раздвоенную корму и заостренную носовую часть, иные округлялись в форме полумесяца; на палубе некоторых судов возвышались подобия замков или платформ, где стояли кормчие; иные маленькие лодки состояли из трех полос древесной коры, связанных веревками, и управлялись маленьким веслом. Суда, предназначенные для перевозки животных, шли рядом, борт к борту и на них был настлан помост с перекидным мостиком, облегчавшим нагрузку и выгрузку; их было много. Встревоженные кони ржали и били о доски звонкими копытами; быки беспокойно поворачивали в сторону берега свои лоснящиеся головы с повисшей нитями слюной и успокаивались ласками погонщиков.

Боцманы отмечали ритм гребцам, ударяя в ладони; кормчие, усевшись на корме или прохаживаясь под навесом, выкрикивали команду, давая указания, как пробираться в движущемся лабиринте судов. Иногда, несмотря на предосторожности, лодки сталкивались, и матросы обменивались ругательствами или ударяли друг друга веслами.

Эти тысячи судов, окрашенных большей частью в белый цвет, расписанных зеленым, голубым и красным и переполненных мужчинами и женщинами в многоцветных одеждах, совершенно скрывали от глаз воды Нила на большом протяжении, представляя под горячим солнцем Египта ослепительную движущуюся картину; взволнованная в разных направлениях вода пенилась, сверкала, светилась, как ртуть, и была похожа на солнце, раздробленное на миллионы частей.

Тахосер вошла в свою барку, убранную чрезвычайно роскошно, в центре которой была каюта, наос, с рядом уреусов по карнизу, со столбами на углах и со стенами, расписанными симметричными рисунками. На корме был навес, а с противоположного конца барки жертвенник, украшенный живописью. Руль состоял из двух весел, увенчанных головами богинь Гатор с перевязью из ткани вокруг шеи. У мачты трепетал на ветру, поднявшемуся с востока, продолговатый парус из богатой ткани, вышитой и расписанной зигзагами, полосами, квадратами, фигурами птиц и фантастических животных в ярких красках; а по нижнему краю висела бахрома из толстых кистей.

Канат отвязан, парус повернули по ветру, и барка отошла от берега, разделяя своим носом толпу лодок, весла которых взмахивали и двигались точно лапки жуков, опрокинутых на спину; барка плыла беспечно среди целого хора криков и ругательств; ее сила позволяла ей не обращать внимания на столкновения, которые могли бы потопить более легкие ладьи. К тому же матросы Тахосер были очень ловки и управляемая ими барка казалась одаренной разумом, настолько она легко подчинялась рулю и своевременно избегала серьезных препятствий. Скоро она оставила за собой нагруженные тяжело ладьи, наполненные внутри и на крыше в три, четыре ряда мужчинами и женщинами, и детьми, сидевшими в излюбленной египетским народом позе. Все они, коленопреклоненные, казались бы похожими на судей, соприсутствующих Озирису, но их лица выражали не ту глубокую сосредоточенность, которая пристойна посмертным судьям, а самую искреннюю веселость. Действительно, Фараон возвращался победителем с безмерной добычей. Фивы радовались, и все их население спешило навстречу любимцу бога Аммон-Ра, властителю венцов, правителю чистой области, всемогущему Ароэрису, царю-солнцу и исчислителю народов!

Скоро барка Тахосер достигла противоположного берега. Почти одновременно причалила другая барка, перевозившая колесницу; быки перешли по перекинутому мостку, и их быстро запрягли под ярмо проворные слуги, переправившиеся на берег вместе с ними.

На головах быков, белых с черными пятнами, были надеты тиары, отчасти закрывавшие ярмо у дышла, и привязанные к шее кожаными ремнями. Их высокие загривки, широкие подгрудки, сухие и нервные поджилки, маленькие и блестящие, как агат, копыта, хвосты с тщательно расчесанной кистью, все говорило об их породистости и о том, что никакие полевые работы их не уродовали. В них было величественное спокойствие Аписа, священного быка, когда он принимает поклонения и приношения. В колеснице, необычайно легкой, могли поместиться двое или трое стоя; ее кузов, полукруглый, украшенный позолотой и рисунками в изящных изгибах, имел на себе диагональную подпорку, за которую можно было держаться рукой, когда дорога становилась неровной или при более скором движении колесницы; на оси, помещаемой позади кузова, чтобы смягчать тряску, помещались два колеса о шести спицах. На вершине древка в глубине колесницы раскинулся зонтик, изображающий пальмовые листья.

Нофрэ, склонясь к борту колесницы, держала вожжи быков, запряженных наподобие коней, и правила по египетскому обычаю, а рядом с ней Тахосер, неподвижная, опиралась рукой, сияющей на всех пальцах кольцами, о позолоченный край раковины колесницы.

Две юных девушки, одна сверкающая эмалями и драгоценными камнями, другая, едва окутанная прозрачной туникой, составляли очаровательную группу на ярко расписанной колеснице. Человек десять слуг, одетых в полосатые куртки с собранными спереди складками, сопровождали их, соразмеряя свой шаг с ходом быков.

На этом берегу реки было не меньшее стечение народа. Обитатели квартала Мемнониа и окружных сел тоже собирались сюда, и каждую минуту барки, причаливая к кирпичной набережной, доставляли новых и новых любопытных, которые все более сгущали толпу. Бесчисленные колесницы направлялись к военному полю, и их колеса сверкали, точно солнца, в золотистой пыли, поднятой ими. В этот час Фивы опустели, как будто завоеватель увел в плен все население.