Борис Акунин - Огненный перст (адаптирована под iPad) Страница 11

Подготовка заняла три недели. Пришлось ждать, пока соберется большой караван. В одиночку на север мог бы отправиться лишь тот, кому не терпится расстаться с имуществом и жизнью. На диком Данапре, да и дальше, во многих местах, купцов подстерегало множество опасностей. Пятьсот процентов прибыли дешево не достаются.

Дамианос не собирался плыть вокруг Европы. Его маршрут был много короче. Согласно разработанному в секретоне плану, оборотистый византийский купец должен был остаться в Кыевом городе, открыть там торговый двор. Для разрешения нужно преподнести тамошнему царьку богатое подношение, да такое, чтобы Кый не только обрадовался дару, но и приблизил к себе дарителя. Трудно? Только не для специалистов Сколы. Наука внедрения аминтеса с учетом местных условий и параметров задания была детально проработана. Если готовилась экспедиция по первой, самой высокой категории, для прикрытия могли снарядить целое посольство или даже организовать армейскую операцию.

С Дамианосом поступили проще. Протоканцелярий Агриппа прислал в порт Феодосия, на корабль «Святой Фока», где теперь жил аминтес, охотничьего леопарда – желтого и пятнистого аравийского барса. Псов да соколов ныне держат даже третьеразрядные государи, вроде полудиких германских герцогов. Но дрессировать барсов умеют только императорские звероловы. Полянский архонт должен прийти в восторг от такого подарка.

Что ж, оставалось лишь восхищаться изобретательностью сотрудников пирофилакса.

Обхождению с барсом предстояло еще обучиться, чем Дамианос с удовольствием и занялся.

Огромную кошку звали Гера, и капризностью нрава она не уступала ревнивой супруге Зевса. Попав на пришвартованный корабль, где всё было незнакомо и непривычно, а палуба скрипела и покачивалась, леопардиха первым делом разодрала до кости руку матроса, попытавшегося потрепать ее по загривку. Пристегнутая цепью к мачте, скалила страшные клыки, рычала, лупила упругим хвостом по доскам.

Дамианос велел оставить зверя в покое. Долго, не менее часа просто наблюдал.

Барсиха не успокаивалась, всё металась вокруг мачты – пока не намотала цепь так, что едва могла пошевелиться, притянутая к столбу за шею.

Тогда он подошел, заглянул в неистовые желтые глаза. Сдавленный хрип. Быстрый взмах когтистой лапы.

Агриппа сказал, что кошка слушается только своего хозяина, императорского ловчего. Больше никто приблизиться к ней не смеет.

Приручать самок – Дамианос знал – труднее, чем самцов. Самцу просто демонстрируешь, что ты сильнее, и он признает иерархию.

С самкой нужно, чтобы она тебя полюбила.

Поднес к пасти, насадив на короткое копье, кусок сырого мяса. Не взяла.

Достал маленький кусок шлифованного стекла в медной трубочке, с помощью которого можно смотреть вдаль (приспособление из секретного арсенала аминтесов). Повертел так и этак, чтоб разбежались солнечные зайчики и радужные искры.

Леопардиха замерла, уставилась на чудо.

Любопытная, любит яркое. Что ж. Женщина как женщина.

Правила таковы: спокойная уверенность, никаких проявлений страха и враждебности. Полная естественность.

Поигрывая сверкающей штучкой, Дамианос подошел вплотную. Зверюга покосилась на него и снова стала смотреть на оптикон.

Подождав стигму-другую, Дамианос приступил к дрессировке, которая в данном случае ничем не отличалась от обычного ритуала ухаживания. Показал незащищенную руку. Медленно взял пушистое ухо. Стал почесывать.

Мурлыкнула.

Тогда дал кусочек сладкой смолы. Взяла. Задвигала челюстями. Пока жует – не цапнет.

Настало время чесать проволочной щеткой.

Вскоре желто-пятнистая тварь, отстегнутая с цепи, лежала и урчала, жмурясь от удовольствия. Потом перевернулась на спину и подставила белое брюхо с розовой проплешиной в паху.

Вот и всё. Можно начинать работу. Теперь она исполнит всякую команду, которую поймет. А по всему видно, что девочка она умная.

…Подготовка – этап ответственный. Всякая мелочь имеет значение. Если чего-то не учел или что-то забыл, потом не исправишь.

Это были превосходные три недели. Ни минуты он не сидел без дела. По несколько часов в день возился с Герой. Раза два сходил с ней за город на охоту – погоняли в холмах косуль.

Собрал походную аптеку. Тщательно подготовил оружие и присланные Агриппой инструменты. Самыми ценными из них были автоматоны, иначе называемые трипокефалами, то есть «дыроголовыми» – тоже инструменты, только живые. Вернее, полуживые.

Этих особенных рабов умели готовить только в Сколе. Секрет охранялся почти так же строго, как тайна сифонофора – корабельного огнемета, с помощью которого один дромон легко уничтожил всю флотилию Воислава. Но производством сифонофоров занималось одно ведомство, изготовлением горючей смеси другое, а подготовкой прислуги третье, и полностью военной тайной не владел никто, даже сам базилевс. Автоматонов же изобрел пирофилакс и весь сложный процесс их обработки держал в своей многоумной голове.

Кандидатов отбирали из числа тяжких преступников, осужденных на жестокую казнь. Предлагали выбор: лютая смерть или операция. Без согласия пирофилакс людей автоматонами не делал, это противоречило его этосу.

Согласившемуся пробивали в особых точках черепа две дырки и каким-то секретным способом прижигали участки мозга. Четверо из пяти прооперированных умирали или впадали в паралич. Но каждый пятый выживал и превращался в ходячую машину, лишенную собственной воли. Автоматон не обладал чувствами. Мыслить не умел. Не ведал ни боли, ни усталости, ни страха. Если не дать еды и питья – не попросит. Дыроголовые вообще не умели говорить. Но простые команды, особенно если повторить дважды или трижды, понимали. И выполняли даже ценой собственной жизни.

Трипокефалов использовали для несложных, но смертельно опасных или вовсе самоубийственных заданий, на которые ни за что не согласился бы человек с разумом. Например, если требовалось умертвить вражеского вождя, окруженного хорошей охраной. Автоматон шел напролом и совершал порученное, а если бывал схвачен, то бестрепетно выносил любые пытки. Можно было не опасаться, что истукан выдаст пославшего.

Своих двух дурней – огромных, полусонных – Дамианос прозвал Гогом и Магогом. Днем и ночью, если не поступало приказов, они сидели на корточках у борта, свесив головы – в каждой две серебряные пробки на месте пробоев. Спать не спали, им это было не нужно. Еще одно полезное назначение автоматона: сторожить сон хозяина. Более надежных часовых на свете не существовало. Чтобы твой трипокефал воспринимал приказ, нужно свистнуть ему особенным образом – для каждого автоматона по-своему. Почему урод откликался на один посвист, но не откликался на другой – загадка. Тайной этой тоже владел только сам Кириан, а Дамианосу пришлось просто научиться, как пробуждать к действию Гога и как – Магога.

Занятый всеми этими хлопотами, он велел себе не думать о том, что будет после возвращения с севера. Преемник пирофилакса? Длинная жизнь? Тихая старость? А Геката пусть подождет?

Там будет видно. Скоро представится много возможностей встретиться с Белой Девой. Нет, мошенничать, нарочно подставляясь под удар, он, конечно, не станет. Но всегда можно дать себе задачу, которая повысит шансы на долгожданную встречу. Потом снова. И снова. Пока наконец не окажешься по ту сторону сна.

Посулили Дамианосу и еще кое-что, нечто уж вовсе небывалое: второго аминтеса в помощники. Он, вопреки обыкновению, даже разволновался. Привык работать в одиночестве, и мысль о том, что можно отправиться на задание вдвоем с точно так же подготовленным товарищем показалась невообразимой роскошью.

Он знал еще двух полубратьев-славян. У одного мать была хорватка, у другого дулебка. Языки эти немного отличались от северных наречий, но различия не мешали пониманию.

– Не тот и не другой, – ответил протоканцелярий. – Второй аминтес не славянской крови.

– Зачем же он мне тогда?

– Увидишь – поймешь, – отрезал каменный Агриппа.

Дамианос потом приставал к нему каждый день: где помощник? Надо ведь хоть сколько-то научить его языку, рассказать про обычаи варваров, предостеречь от опасных ошибок.

Начальник канцелярии сначала говорил: успеется. Ближе к отплытию стал говорить: научишь по пути, дорога длинная.

Потом Дамианос перестал и спрашивать. Решил, что приказ о помощнике отменен.

Оказалось, нет.

В день отплытия, 9 мая, Дамианос прогуливался по палубе и ждал, когда отдадут концы. «Святой Фока» был самым последним из двенадцати судов. Передние уже скрылись за длинным дугообразным волноломом, а хвост каравана всё еще томился у причала. Капитан сказал: раньше, чем через полчаса не отчалим.

Гребцы дремали у весел, матросы торчали на палубе, перекрикиваясь с оставшимися на берегу подружками. Барсиха нервничала, чуя, что грядут какие-то перемены, жалась к ноге Дамианоса, и он успокаивающе покручивал ей ухо.