Святослав Рыбас - Красавица и генералы Страница 11

- Дверовой? - спросил Александр Родионович - Не убежал?

Мальчик вскочил и стал оправдываться.

- Он вас боится, - сказал Москаль. - Иди, хлопчик, до ствола. Быстрее.

- А кому двери закрывать? - спросил мальчик недоверчиво.

Александр Родионович представил, как тот сидел в темноте и мимо него проносили пострадавших. Тут и взрослый не выдержал бы.

- Надо потерпеть, сынок, - все же сказал Александр Родионович.

- Скоро вернемся, - пообещал Вольхович и вырвал плотно всосанную воздушным давлением дверь.

В лицо ударило жарким угаром. Лучи электрического света рассеивались в темноте штрека, потом поползли по стенам и кровле, как бы ощупывая опасность, и опустились вниз, отразившись в канавке с бегущей водой. Опасность была дальше.

Они пошли к очагу взрыва, пока не включаясь в респираторы.

Послышался цокот копыт и стук железных колес. Навстречу двигалась лошадиная голова.

- Эй! - крикнул Александр Родионович. Кто там?

- Везем! - отозвался хриплый голос.

Коногон вез убитых и покалеченных.

Спасатели посторонились, заглядывая в вагонетку. Там все казались мертвыми.

- Живые остались? - спросил Москаль.

- Нэма живых! - ответил коногон-подросток. - Вси побитые.

- Он в шоке, - сказал Александр Родионович - В смене десятки человек. Если укрылись, должны уцелеть. Хотя бы несколько уцелеет.

- Там такие каменюки понавалило! - предупредил коногон. - И газ шипит.

Они разминулись с ним.

- Я морду лошадиную увидел - как привидение! - нервно засмеялся Вольхович.

Вскоре возле стены они разглядели лежащую фигуру с поджатыми ногами. Тело еще не остыло.

Инструктор-горноспасатель Лашков перевернул труп, на открытых остекленевших глазах сошлись лучи.

Из груди мертвого раздался прерывистый стон. Александр Родионович переложил фонарь в левую руку и перекрестился.

- Да нет, не бойтесь, - сказал Москаль. - То, наверное, из него газы горлом выходят.

Александр Родионович хотел возразить, что не боится, но понял, что на самом деле не боится, и не стал возражать. К нему вернулось что-то далекое, той поры, когда он учился в штейгерской школе, преодолевал вместе с другими учениками робость перед горной стихией и видел в грубой отваге защиту от напастей.

- Раз родились, значит умрем, - сказал Александр Родионович. - Так нас учили.

- Этот парень уже вытащил счастливый билет, - откликнулся Вольхович. А тем я не завидую.

У пересечения с квершлагом на штрек обрушилась глыба песчаника, тускло поблескивающая при свете фонарей. Спасатели обошли ее. Москаль повернулся и сказал:

- Не надо бы мне разыгрывать мою даму. Надо бы подождать!

Вольхович распорядился измерить, сколько рудничного газа в воздухе, и Лашков стал водить от кровли до почвы маленькой бензиновой лампой Вольфа. Все смотрели на шарик огня за предохранительной сеткой, постоянно вытягивавшийся в язычок.

- Говорят, перед смертью есть какое-то предчувствие, - сказал Лашков.

Вольхович видел длину язычка, явно указывавшего на опасность взрыва, и поэтому инструктор ему ничего не сказал о результате замера.

- Никакого предчувствия нет, - ответил Москаль. - По себе знаю.

- Нет, предчувствие, конечно, есть, - сказал Александр Родионович. Вот я, например, сейчас знаю, что сегодня с нами ничего не сделается. А спросите - почему? Предчувствие!

- Ну слава Богу! - заметил Москаль. - Жалко мою даму...

Они дошли до ходка, где обнаружили пятерых живых и одного убитого. Убитый был голый, обгоревший, без головы. Вместо головы темнело что-то маленькое.

Шахтеры тоже были обожженные, но на ногах еще держались. Один из них связывал порванные вожжи и собирался поправить упряжь на смирно стоявшей лошади, чтобы, должно быть, выехать затем на вагонетке. Под кровлей ходка тянулся сизый дымок.

- Там живые есть? - спросил Александр Родионоич. Послышалось шипение вырвавшегося из трещины метана.

- Черт побери! - сказал Вольхович. - Смотрите!

В ходке пробегали языки синего и зеленого пламени. Лашков повернулся и кинулся бежать.

- Сейчас рванет, - определил Москаль. Он сунул в рот мундштук, открыл кислородный баллон, надел противодымные очки и зажал нос зажимом.

Александр Родионович крикнул:

- Ложись! - И тоже стал включаться в респиратор.

К синему и зеленому пламени добавился красный огонь, это загорелась угольная пыль.

Огонь взрыва раскинулся во все стороны, расшвырял людей, ударив кого о стенки, кого о кровлю.

Александр Родионович увидел, как лошадь бежит и у нее горит грива и хвост. Он хотел посмотреть, где спасатели, но наступило какое-то долгое мгновение, и вместо них он увидел совсем другое.

Вот он мальчик и стоит возле глубокой шахты-дудки, куда спущена веревка. Лошадь крутит барабан и тащит веревку.

Вот в степи гуляет большая дрофа, ей жарко, и она ложится на землю и распластывает крылья.

Потом на месте дрофы появляется вода, он тянется к ней, чтобы спастись от нестерпимого жара. Вода совсем близко, но до нее нельзя дотянуться. Неужели это смерть? Нет, говорит себе Александр Родионович, сейчас придет мама, заберет меня отсюда.

Макарий Игнатенков, летчик-охотник авиационного отряда, был сбит во время разведки над львовскими фортами 13 августа в первые недели войны. До 13 августа его "фарман" тоже подвергался обстрелам, но без серьезных повреждении.

Он слыл удачливым после того, как сбил австрийский аэроплан. Когда австриец оказался над русским аэродромом, слева и справа поднялись два аэроплана, быстрый "ньюпор" и более медленный "фарман". Одним управлял Макарий, другим - подпоручик Иванов. По-видимому, австриец не сразу разглядел второй аппарат. А когда разглядел, ринулся почти вертикально вверх, чтобы забраться выше неприятелей. Макарий увидел пилота - тот был с белесой бородой, без шлема, с длинными развевающимися волосами, в больших очках. Согнувшись, вытянув вперед голову, он напоминал птеродактиля.

Макарий и Иванов летели следом, все время оставаясь выше его, и приближались с обеих сторон. Иванов открыл стрельбу из револьвера. Австриец повернул ему навстречу, прошел над ним и освободился от его преследований. Макарий сделал "иммельман" и полетел наперерез. Австриец еще раз повернул. Макарий взялся за карабин, прицелился и выстрелил. Сбить аэроплан из карабина - вот везение, так решили все авиаторы.

А 13 августа он вместе с наблюдателем, поручиком Рихтером, вылетел из Брод по направлению ко Львову. Быстро взял высоту и минут через пятьдесят достиг передовой линии фортов. С высоты тысячи трехсот метров форты были как на ладони - блестели ниточки узкоколейки, ехал по двору грузовик с зелеными ящиками, солдаты что-то сколачивали из желтых брусков, у крепостных пушек лежали тени.

Рихтер стал отмечать на планшете расположение австрийцев. С пятого форта ударило орудие. Желтовато-розовое облачко разорвалось впереди аппарата, и Макарий быстро нажал правую педаль и повернул вправо. Шрапнель еще и еще раз разорвалась левее. Он повернулся к Рихтеру:

- Эй! Как вы там?

Поручик не отрывал карандаша от карты и не замечал ни разрывов, ни свиста пуль.

Перед фортами как муравьи высыпали пехотинцы и частили из винтовок. К артиллерии форта присоединилась полевая батарея.

Рихтер что-то крикнул. За шумом мотора Макарий не разобрал.

Аппарат подбросило.

Слева батарея. Но это было не так уж важно. Они падали, накренившись на левое крыло. И мотор замолчал.

- Поручик, берите ваш "Льюис", - сказал Макарий.

- Думаете, не уйдем? - спросил Рихтер.

- Штыки видите? - ответил Макарий. Руль высоты заедало, и рукоятка почти не подавалась.

- Нет работы веселей, чем работа шахтарей! - сквозь зубы проговорил Макарий, выталкивая рукоятку.

Снизу раздавались возбужденные голоса. Он различал напряженные, полные любопытства лица солдат, ожидавших, как русские будут разбиваться.

- Вы женаты? - спросил Рихтер, щелкая затвором пулемета. Этот пулемет он где-то раздобыл, а вообще-то самолеты были вооружены карабинами.

Рукоятка наконец протолкнулась, и на малой высоте Макарий выровнял "фарман".

Внизу затрещал пачечный огонь. "Я женат? - спросил себя Макарий. - Нет, веселей... Сейчас над этим лесом... Теперь бы поляну... Хорошо, что подкладываем под себя сковородку, а то бы отстреляли эти самые... Сижу на сковородке и пикирую... Стожок?.. "

Возле стожка на поляне, неподалеку от деревни, аппарат ударился о землю и развалился. Макарий отстегнулся, вылез и стал отвинчивать крышку с бака.

- Игнатенков, сперва дайте мне выбраться, - упрекнул его Рихтер.

- Чего копаетесь? - буркнул Макарий. - Сейчас местные крестьяне начнут охоту. Небось награду получат.

Рихтер закряхтел, выругался и медленно вылез со своего места с планшетом и пулеметом в руках.