Анна Птицина - Iстамбул Страница 11

– Я так и знала. Да и кому они нужны? Один старый, другой лентяй и алкоголик… – И отвернувшись, тут же прошептала, перекрестив рот. – Прости, Господи!

Саша опять зачем-то кивнул, наверное, просто потому, что направление Машкиных мыслей было в данный момент самое правильное и действенное. Не надо ей ни знать всей правды, ни тем более поднимать какой-либо шум попусту.

– Наверное, они бандитам этим что-то…

– Ага. – Кивнул Саша.

– Да? – Машка помолчала, обдумывая странный диалог будто бы понимающих друг друга с полуслова людей, а на самом деле ничего не понимающих, потом махнула рукой, резко встала и со злостью закончила. – Ну и чёрт с ними!

На кого была направлена порция злобы – на горе-мужей или на бандитов – осталось непонятным. Саша промолчал.

– Ну, я пойду?

– Ага, – не размыкая губ, проговорил Александр.

– Кстати, я тебе печку протопила. Смотрю – ты замёрз, тут у тебя… да и вообще…

– Спасибо.

– Ну давай. – Она уже почти вышла, но вернулась. – Кстати, тебе надо таблетки принять. Есть?

– Ага.

– Точно? А то я домой сбегаю.

– Есть. Маша, спасибо, ты не беспокойся. А Толян вернётся.

Она громко хмыкнула и вышла.

Саша расслабился и вновь начал засыпать. Ночные кошмары пока ещё неясными образами стали возвращаться. Откуда-то появились страдающие, умирающие вместе с ним девушки. Убийцы стали многочисленнее и свирепее…

Он проснулся в холодном поту и понял: он беспрестанно думает о расстрелянной в 1918-м году семье Николая II. Да, да, ещё лет десять-пятнадцать назад эта тема вдруг выплыла на страницы печати, даже время от времени звучала на телевидении. Царские останки, идентификация… Он тогда читал всё, что только мог отыскать. Доступного Интернета тогда ещё у людей не было, книги, газеты, журналы покупал, брал у друзей или выискивал по библиотекам. Кажется, ещё в том, прошедшем уже XX веке, точно – при Ельцине, когда он ещё был президентом – провели какие-то слишком уж поспешные похороны царских останков в соборе Петропавловской крепости. А ведь в спорах о подлинности останков так и не была поставлена точка… Странная торопливость. Ещё тогда Сашу покоробила эта псевдозабота о безотлагательном и скорейшем захоронении разрозненных костных остатков царской или якобы царской семьи. И, между прочим, Ипатьевский дом в Свердловске в то же время зачем-то снесли. По указанию, говорят, того же Ельцина. Зачем? И тут какая-то спешка?

Мысли обо всём этом прокручивались и прокручивались у него в голове, помимо его воли заставляя дальше рыться в самых потаённых уголках памяти и восстанавливать картины того далёкого расстрела в деталях, частично подзабытых, частично подсовываемых услужливым воображением. Тайна…

Он вспомнил о золотом изделии, сохраненном – теперь он был уже практически уверен в этом – только в его слепках и оттиске.

«Хочу прикоснуться… посмотреть…» – уловил он мысли, влекущие его туда, к жалким остаткам, и даже не остаткам, а изображениям остатков от золотого украшения, достойного, чтобы принадлежать царской семье.

– Да и лекарство надо какое-нибудь принять, – пробормотал он, вставая и накидывая тёплую рубашку. – Тут Машка права. Надо.

Полюбовавшись оттиском, погладив пальцами высохшие окончательно слепки, он отодвинул ставшие для него теперь такими ценными куски глины и бумагу и пошёл ставить чайник. Он даже ещё не догадывался, что скоро станет обладателем ценности, многократно превышающей ценность запечатлённых им наскоро изображений. Да и как можно предвидеть то, чего ещё не случилось?

8

Работа разведчиков разных стран в Харбине кипела – с разной степенью результативности или пробуксовки. Вяло летели донесения, шифровки, дешифровки…

Поздней осенью 1918-го года взлетел на воздух особняк, служивший полтора последних месяца конспиративной квартирой германских разведчиков. Ночной взрыв был такой разрушительной силы, что на месте бывшего дома осталась огромная воронка, а вокруг в радиусе двух сотен метров лежали лишь груды дымящихся каменных обломков, под которыми невозможно было не только идентифицировать трупы погибших, но даже и примерно сосчитать, сколько же всего человек погибло.

Среди каменных завалов не распознали раскуроченный и мгновенно сгоревший замаскированный под беседку брусчатый домик. А ведь там-то и содержались, по сведениям советской разведки, кстати, очень дорого оплаченным, и объект «Ната-СС», и объект «Марта». Ходили слухи, что взрыв – дело рук тоже советской разведки, но никаких доказательств не было, да и дело о взрыве, в общем-то, не заводилось.

Горы камня и щебня на окраине Харбина ещё долго высились, окружая страшную воронку, за зиму наполнившуюся водой и распространявшую специфическое зловоние. Весной воронку завалили теми же обломками, которые окружали её, а сверху старательные китайцы тачками навозили не одну тонну грунта. Хозяин бывшего особняка щедро расплатился с рабочими и выставил участок на продажу.

Однако так никто и не купил странный участок с проваливающимся то тут, то там грунтом. А с течением времени в вихре событий, охвативших соседнюю с Россией страну, земля и вовсе была национализирована. Память о страшном взрыве стёрлась. И только в секретных архивах многих стран через сообщения разведчиков-легалов и разведчиков-нелегалов сохранился адрес дома в Харбине, подвергшегося неимоверной силы взрыву. К этому же сообщению разведчики послали вслед (во многих случаях даже без шифровки, что означало полное закрытие разрабатываемой операции) ещё одну радиограмму. Слова открытой и перехваченной всеми контрразведками мира радиограммы в донесениях разведчиков разных стран были различны, но смысл сводился к одному: объект Ната-СС уничтожен.

Не так давно прибывший в Харбин советский агент исчез так же незаметно, как и появился. В Москве ему была организована личная встреча с высшими чинами ЧК и одним из самых важных представителей ЦК. После этого агент-разведчик под очередным своим новым именем был осуждён на 20 лет лагерей. Однако, отработав на Беломорканале три года в должности учётчика, он был досрочно освобождён и приглашён в Москву на скромную должность министерского работника с предоставлением квартиры в центре города.

Ещё через год со скромным министерским работником на конспиративной квартире была вновь организована встреча, в которой участвовали не последние люди в ЧК и ЦК. Бывшему агенту была вручена высшая правительственная награда, которую тот подержал в руках и, смахнув слезу, передал обратно в руки представителя ЧК на вечное хранение.

Скромный работник столичного министерства так и доработал до пенсии в своей должности, даже во время Великой Отечественной войны будучи освобождён от воинской обязанности. А вскоре после Великой победы ушёл на заслуженный отдых и получил пенсию, соответствующую званию «Пенсионер Союзного значения» с подобающим званию денежным содержанием и немалыми льготами.

Никто из членов его семьи и не догадывался, за какие заслуги скромный служащий получил такой подарок судьбы. И никто из его родственников так никогда и не узнал, какая награда дряхлого и теряющего разум старика лежит в одной из секретных ячеек легендарного и много раз реорганизованного силового ведомства.

9

Саша крепко спал. В печку ещё загодя он подкинул дровишек, а так как, провалявшись почти весь день в кровати, долго не мог уснуть, вместе с таблетками от простуды принял ещё и снотворного. Ему было тепло, хорошо, даже сновидения оставили его в покое. Крепкий организм, судя по всему, уже шёл на поправку.

Среди ночи – то ли во сне, то ли наяву – ему слышались голоса. Шум подъезжающих и отъезжающих машин, треск ломающихся досок, чьи-то всхлипывания, завывание ветра.

А потом он почувствовал, что всхлипывания – не кажущиеся. Они где-то тут, рядом, тем более сквозь всхлипы слышался дрожащий Толяновский голос, а его плечо кто-то упорно и бессмысленно тряс, не отставая даже тогда, когда он отвернулся к стене и полностью спрятался под одеяло.

– Да ё…! – Трёхэтажный плаксивый мат с каким-то повизгиванием принадлежал Тольке Парамонову – точно так тот стонал в детстве, если в драке терпел фиаско и размазывал по битой морде всё, что лилось из глаз, носа, рта и лопнувших сосудов. – Он что, мёртвый?!

Пришлось скидывать непривычную после снотворного тяжесть с головы и заставлять себя, как ни хотелось отключиться вновь, проснуться. Саша сел, сжимая пальцами виски, потом поднял голову и встряхнул ею, прохрипев:

– Толян, ты что ли?

– Ты гля, Платоныч, он ещё спрашивает! Ему говоришь… рассказываешь… Да отдай ты чайник…

Послышался шум возни. Расплескавшаяся из чайника вода попала Саше на ноги. Потом Толян вдруг резко взвыл, как от боли, чайник громыхнул об пол, а голос Платоныча тихо выругался. Тут уж Саша проснулся окончательно и радостно вскрикнул: