Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость Страница 110

Читаю названия населенных пунктов, на которые указывает капитан: Saint-M;re-Eglise – Carentan – Monteburg. «Нам известны названия данные союзниками захваченным ими участкам территорий. Хотите знать?» Киваю в ответ, и капитан перечисляет: «Юта – Омаха – Золото – Юнона – Меч …» – «От пленных узнали?» – «Да. Поначалу казалось, что противник планирует высадку на вершине полуострова. Но тут имела место, очевидно, ложная атака. А ОСНОВНАЯ высадка ожидалась нами в Па-де-Кале – в самом узком месте. » – «Как раз туда я и еду», бросаю сквозь зубы. «Здесь сейчас стоит одна лишь 15-я Армия – это видно даже ребенку.» Далее узнаю, что штаб Рундштедта находится в Сен-Жермен-ан-Лё. Начальник штаба – генерал-майор Блюментритт. Штаб Роммеля располагается в Ля Рош Гуйон, на Сене, между Парижем и Руаном. «А что в Шербуре?» – спрашиваю наобум. «Шербур полностью отрезан. Американские артбатареи бьют по крепости с суши. Трудно понять: они разрушают порт, который мог бы им самим пригодиться…».

Несколько тупорылых двухмоторных самолетов так низко пролетают над домом, что не успеваю расслышать окончание предложения. «Это Ди-Си 3. Снова тянут, наверное, грузовые планеры, – произносит капитан, когда шум стихает, – Вот так они демонстрируют себя. Летающая пропаганда – да с таким высокомерием.»

Но более всего, что хотелось бы узнать – что он в сложившейся обстановке думает о конце войны – я спросить не осмеливаюсь. Глупым речам намеками – здесь места нет.

Под конец разговора спрашиваю о штабе дивизии и узнаю, что он расположился в похожем на замок господском доме. «Отсюда прямо, примерно в 10 километрах, – отвечает капитан, – но если вы хотите туда добраться, вам надо быть чертовски внимательным. Более подробно узнаете у 1-Б: он располагается тремя домами дальше.» Заметив мой удивленный взгляд, собеседник поясняет: «1-Б – ответственный за общее снабжение дивизии. Я дам вам сопровождающего, поскольку найти его довольно трудно…».

Произношу свое: «Покорнейше благодарю, господин капитан! Теперь-то мы уж справимся!» и еще раз уточнив направление, иду искать нашу машину. Она стоит под сенью густых крон фруктовых деревьев. Хвалю водителя за его предусмотрительность, т.к. он обновил маскировку машины.

1-Б, моложавый, в высшей степени любезный, сильно утомленный, худощавый майор, едва услышав мою полувоенную, полуцивильную просьбу, тут же посвящает меня в свои заботы: прошлой ночью была полностью уничтожена бомбами колонна с боеприпасами, потери очень тяжелые.

Впервые, от этого 1-Б, слышу выражение «воздушный ковер»: «Потрясающий воздушный ковер!» проскальзывает несколько раз в его словах.

Внезапно раздается пронзительный вой. В этом набухающем вое слышен лай пулемета. В открытое окно вижу, как раненый боец падает в окоп перед домом. «Бог не выдаст, свинья не съест!» – радуется он, когда мы выскакиваем из дома, чтобы помочь раненому. Тот же лишь отряхивает пыль с формы. Это фельдфебель. Он шел к своей машине и даже пытался вывезти ее из-под навеса. Не повезло. Правда, машине досталось больше. Насчитываю шесть пулевых отверстий. «Ну, вот вы сами все и увидели! – говорит майор, – Теперь мне не надо вам ничего объяснять.»

Интересуюсь насчет еды. «В нашей небольшой кампании», объявляет тот и это меня воодушевляет: «И мой водитель…» – добавляю, но майор перебивает меня: «… будет присмотрен по высшему разряду!»

Есть будем на свежем воздухе, между машин, на грубо сколоченных скамьях, под фруктовыми деревьями. По пути к месту обеда, несколько раз приходится «делать стойку» перед старшими офицерами, прежде чем усаживаюсь напротив майора, и тот шутит: «Если кто-нибудь будет вести себя плохо, это наверняка появится в газете». А я думаю: Как здорово, что здесь так много фруктовых деревьев. Вся эта страна – сплошной огромный плодовый сад. Если посмотреть на нее с птичьего полета, то увидишь, наверное, одну огромную зеленую волну.

Мне подают кусок мяса размером с кулак. Узнаю, что в избытке имеется не только молоко и сметана, но и мясо. «Здесь повсюду бродят стада бесхозных коров, – объясняет майор, – Так случилось, что бойцы, не нашей части, поймали несколько коров и сбили в гурт, чтобы вести ночью дальше. А мы взяли несколько наших парней и в темноте две штуки умыкнули к себе. Очень просто. Вот и мясо!»

Если же я хочу больше узнать о сложившемся здесь положении, поясняет несколько позже майор, то мне надо встретиться с 1-А. Но он располагается в штабе – «в замке» – немного дальше, в своем передвижном командном пункте. «Это на самом деле самый важный для вас человек! Однако его трудно найти, т.к. он часто меняет место своей дислокации. Ну и конечно вам надо встретиться с командиром», – 1-Б говорит это так, словно хочет подчеркнуть: Это не имеет никакого смысла. Но, он может, конечно, войти в мое положение и поэтому быть полезным. «Где-то здесь», – говорит 1-Б и показывает на карте где, как он полагает, может находиться 1-А. «До этого места приличное расстояние. Я думаю, довольно приличное». А затем, будто он обязан это объяснять: «При такой воздушной ситуации, и один километр слишком много. Полпути можно не очень опасаться налета. Но вы же знаете: На Бога надейся, да сам не плошай! Лучше запишите себе эти вот наши пункты пропуска и уж где-нибудь бойцы помогут вам…».

В завершение, майор добавляет: «Надеюсь, вам удастся добраться до 1-А без приключений. Ну, а уж если не повезет, то и он вам ничем не поможет. Ладно, как у вас говорят: Семь футов под килем!»

Местность, по которой мы с опаской едем на место возможного нахождения 1-А, сплошь покрыта кустарником и склоненных ив: «bocages », о которых все время идет речь. Они скрывают местность, дают нам защиту, но также могут укрывать и врага.

Направляемся к невысокому холму и останавливаемся. Уже небольшое изменение высоты дает совершенно другой вид местности. Взгляд привлекает море фруктовых деревьев. Под листвой совершенно неразличимы полоски лугов. Но стараюсь не обманываться открывшимся видом: для глаз летчиков здесь достаточно открытых мест – только мне они не видны.

Кроны деревьев, под которыми мы ищем укрытие, к сожалению, дают мне возможность видеть и ясное небо: каждый раз невольно сжимаюсь в комок, когда внезапно, сквозь полог листьев раздается этот знакомый пронзительный вой и над пятном открытого пространства проносится черная тень самолета. И лишь убедившись, что вой удалился, позволяю себе расслабиться.

Трудно сказать, что высматривают томми в этой местности. Может быть, они стерегут на бреющем полете эти вершины, чтобы контролировать любое движение наших войсковых колонн?

Иногда, как мне говорили, летчики с бреющего полета расстреливают верхушки деревьев, полагая, что под ними укрылись наши солдаты. Но при этом иногда наши бойцы дают им понюхать пороху, обстреливая самолеты из-под крон деревьев.

Для парней в их скоростных «болидах» охота с воздуха сродни охоте на зайцев. Чем они рискуют? Также говорят, что американцы для введения в заблуждение береговой охраны, сбросили на парашютах огромные, в человеческий рост, куклы. Не мешало бы и нам иметь таких кукол и разместить их на местности: штурмовики только бы по ним и стреляли.

Уже готов махнуть рукой на поиски в этих зарослях без дорожных указателей КП командующего, как из кустов выходят часовые и приветствуют меня. За небольшой оградой различаю машину и в проеме двери какого-то майора – это столь долго разыскиваемый мною 1-А.

Но что это? Майор категорически отказывается разговаривать с военным корреспондентом! Наверное, он считает, что сообщения Вермахта перенасыщены НАШИМИ глупостями!

Едва лишь излагаю свою просьбу, как он буквально взрывается от ярости: «Во вчерашнем сообщении Вермахта, как о большом успехе, сообщалось о перехвате и полном уничтожении вражеской ударной группы. А знаете ли вы, что это была за ударная группа? Всего 7 человек! Это славное событие произошло на нашем участке фронта всего-навсего случайно!

Майор говорит, растягивая каждое слово, голос его звучит легко. Такого рода интонацию, очевидно, регулярно изучают старшие командиры.

Но так просто ему от меня не отделаться! Поясняю, что я, в известной степени, еду мимо и имею необходимые документы, подписанные фельдмаршалом Кейтелем, из которых вытекает, что мне, в любое время должен быть предоставлен свободный доступ к сведениям в Вермахте, на кораблях, к оружию и оборудованию, и тому подобное….

Увидев, что мой визави спускается ко мне по ступенькам, расцениваю это как успех, но тут же замечаю, что он, начав говорить, натянул на лицо милейшую улыбку: «Мы давно уже не видели корабли ВМФ!»

Цепким взглядом майор следит за действием этих слов на меня: «Так же не замечены и особые спецэффекты. Но может быть, мы узнаем об этом последними?»

Придаю лицу такое выражение, словно никак не могу принять эти его слова за чистую монету, но майор продолжает подкалывать меня: «Насколько могу судить, ВМС тоже не располагает такими сведениями. Ведь первые тревожные сообщения поступили тоже не от Ваших людей.» – «Насколько мне известно, это в компетенции господина адмирала Рюге» – отвечаю несколько раздраженно. Этот майор напоминает мне незабвенного ротмистра Хольма.