Карин Эссекс - Клеопатра Страница 12

— Где твои манеры, сестренка? — огрызнулся Архимед, когда они пронеслись мимо красавиц нимф. — Веди себя хорошо, на тебя смотрят служители божества.

Царевна гордо выпрямилась и бросила надменный взгляд в повозку, на которой неподвижными изваяниями высились жрецы и жрицы. Их белые одеяния лениво полоскались на ветру. Повозку окружали растрепанные менады, они держали в руках змей, которые яростно шипели и извивались.

Когда прошествовали менады, толпа зрителей утихла, поскольку следом двигалось зрелище необычайное и потрясающее — исполинский золоченый фаллос тридцати оргий высотой, увенчанный сияющей звездой в полторы оргии. Он был установлен на повозке, которую тащили несколько десятков мужчин. Взгляды зевак были прикованы к гигантской колонне. Тысячи голов поворачивались за проплывающим по улице фаллосом. Следом шли юноши, наряженные в костюм Приапа, похотливого сына Диониса и Афродиты. Между их ног раскачивались гипсовые пенисы, которые озорники поддерживали руками и угрожающе направляли на встречных девушек.

— Насмотрелась? — спросил Архимед. — Хармиона, наверное, уже скликает стражу. И мне придется провести первую ночь службы в тюрьме.

— В таком случае я позабочусь, чтобы там тебя хорошо кормили, — пообещала Клеопатра, оборачиваясь к брату и стреляя в него многообещающим взглядом.

— Ты так великодушна, сестренка? — усмехнулся он.

И пустил лошадь вскачь. А когда девочка от неожиданности ухватилась за его плащ, чтобы не упасть, Архимед весело рассмеялся.

Мелеагр проследил, чтобы последовательность и все детали шествия полностью соответствовали традиции. Одновременно он беспокоился о том, как бы в нынешнее просвещенное время все это помпезное представление не показалось слишком вызывающим. Послужит ли оно прямой цели — укреплению верноподданнических чувств к царской семье? Или, напротив, сослужит дурную службу? Боги часто смеются над тщательно обдуманными планами людей. Главный устроитель зрелища стоял и смотрел, как мимо него движется фантастическое шествие. Шли босоногие эфиопские вожди, которые несли на плечах слоновьи бивни и стволы эбенового дерева; шагала тысяча верблюдов, седельные сумки которых были набиты шафраном и фиалковым корнем; плыли клетки с павлинами, фазанами и прочими африканскими птицами… Все это яркое великолепие двигалось, качалось, блистало перед взором царского советника, словно странно отчетливое сновидение. Снежные барсы, жирафы, носорог… или даже пара? Мелеагр казался себе капитаном огромного ковчега из священной иудейской книги. Наверное, сегодня перед ним прошли все животные мира!

Сумеет ли юная царевна, четырнадцатилетняя Береника, затмить это пышное действо? Сумеет ли поразить толпу, опьяненную вином и блеском? Вот она, ошибка: он сам приказал разливать вино, чтобы всяк и каждый мог напиться вволю. Когда Авлет стал сомневаться, стоит ли платить такую цену за усмирение разгневанных подданных, Мелеагр ответил: «Разве Дионис не угостил бы почитателей своим любимым напитком?»

И теперь евнух смотрел, как шесть сотен рабов с чашами суетятся у неуклюжей конструкции с вином. По кругу стояли стальные шесты, на которые были натянуты львиные шкуры, а внутри плескались тридцать тысяч галлонов божественной влаги. Кому-то пришлось хорошо постараться, чтобы соорудить такую громадину. Но глядя на воплощение своего замысла, Мелеагр невольно позабыл о беспокойстве и проникся гордостью. Сорок мужчин и женщин топтались и плясали внутри огромного круга, они давили виноград, сок которого мешался с вином, и красный поток низвергался прямо на землю. Это только казалось, что винный водопад вот-вот затопит улицы города, но все равно зрелище было потрясающим. Когда струи вина ударили о землю, даже почтенные горожане не устояли и бросились туда, отталкивая локтями простолюдинов. Некоторым из них так не терпелось, что они смели с дороги рабов, разливающих вино, и сами подставили под струи большие кожаные фляги. В эти фляги поместилось бы достаточно вина, чтобы весело провести немало зимних ночей.

— Пошел, пошел! — поторопил какой-то сатир одного из пьянчужек.

Затем ухватил его за шиворот и отбросил в толпу. Незадачливый любитель выпить рухнул рядом с Мелеагром. Друзья несчастного приподняли его голову и влили ему в рот хорошую порцию добытого эликсира. Вино брызнуло во все стороны. Евнух почувствовал, как липкая жидкость стекает по его сандалиям и пальцам ног. И подумал, что к тому моменту, когда появится Береника, зрители уже перепьются до полного отупения.

Действительно, когда показался Авлет на слоне, его подданные были порядком навеселе. Царь сидел в беседке, закрепленной на спине огромного животного. Беседка была украшена виноградными лозами, фруктами, коронами, барабанами и масками греческого театра. Солнце стояло высоко, его лучи играли на золоте царских одежд, превращая толстого правителя в прекрасного и ослепительного бога. Авлета сопровождали всадники, среди которых гарцевал новичок — юный красавец с длинными волосами. Мелеагр уже решил пригласить сегодня юношу на ужин в свои покои.

При виде следующей повозки евнуха передернуло от отвращения. На ней стояла Теа, которая изображала Афродиту. Она, конечно, не была нагой, как богиня любви, выходящая из моря, но прозрачная зеленая ткань не скрывала изгибов ее тела. Крошечные морские ракушки прикрывали соски царицы. По обе стороны от Теа стояли золотые клетки с ласточками и голубями. Легенды гласили, что эти похотливые пташки вознеслись в небо вместе с Афродитой. Второй ребенок царицы, мальчик Птолемей XIII, сидел у ее ног, изображая маленького Диониса. Мелеагр долго спорил с Теа по поводу его костюма. Всем известно, что плодом любви Диониса и Афродиты стал Приап, и народ поднимет ребенка на смех, когда вспомнит об этом. Царица заявила, что евнух просто упрямится и что никто не посмеет смеяться над богами.

Символично, думал Мелеагр, что царица выбрала для себя образ самой развратной шлюхи Олимпа. Потом, устыдившись, евнух пожурил себя за то, что размышляет как невежда, ничего не смыслящий в древней религии. Судьба назначила Афродиту богиней любовных утех, в этом ее предназначение. К тому же богиня не соблазняла своего божественного отца, Зевса. Хотя имеется мнение, что он ее желал. Так что Афродита гораздо лучше Теа.

Толпу озарил яркий луч света. Все завертели головами, ища его источник, но тут же отвели глаза от слепящей точки. А потом Мелеагр увидел повозку, которую тащил слон. На повозке неподвижно, словно изваяние, стояла Береника. Над головой она держала щит, которым ловила солнечные лучи. Для шествия она облачилась в доспехи и являла собой Афину Палладу, богиню справедливой войны. Ее маленькая сестренка Арсиноя, первенец царицы Теа, сидела рядом, наряженная в козлиную шкуру. Арсиноя изображала великую богиню в детстве. На повозке лежали предметы, которые изобрела Афина: флейты, лошадиные уздечки, колеса со спицами, хомуты, цифры, маленькие модели кораблей и колесниц. Над головой Береники полоскалось знамя с девизом: «Афина времени не теряет». Десятки девушек в воинском облачении кружились вокруг повозки сияющей Береники и задорно вопили: «О-лу-лу!» Боевой клич эхом подхватывали маленькие девочки с крохотными щитами и легкими копьями. Малышки выступали стройными рядами, изображая воинство амазонок.

Царевна казалась настоящей богиней — грозной, неприступной и непостижимой. Ее непокорный нрав и стройное мускулистое тело хорошо соответствовали образу Афины. То ли под воздействием винных паров, то ли в порыве верноподданнических чувств, то ли в восхищении перед великой богиней народ воздел над головой кулаки и дружно заревел.

— О-лу-лу! — закричал Мелеагр, напугав окружающих вельмож, которые впервые увидели, как евнух, всегда невозмутимый, позволяет чувствам взять над собой верх.

Мелеагр заметил, что на него начали подозрительно коситься, но ему было все равно. В ушах звенели воинственные кличи, сердце трепетало от радости. Это знак, да, это знак богини — тот восторг, с каким люди приветствовали Беренику. Он верно угадал ее предназначение. Мелеагр закрыл глаза, вознося молитву божеству, и его вера в Беренику усилилась стократно.

Но советник недолго наслаждался своей победой. На улицу выплыла небольшая повозка в форме каменной лодочки Исиды, матери всех богов Египта. В лодке стояла младшая дочь царя. Ее багровое платье создавало неожиданный эффект по сравнению с длинными темными волосами и детским личиком. Рядом с повозкой шествовали два десятка жриц в черных париках гладкой копной и кроваво-красных одеждах. Улица заалела, багрянец резанул по глазам. В животе Мелеагра зашевелился ледяной ком, ему показалось, что еще немного — и его стошнит.

Клеопатра стояла на корме лодки, раскинув в сторону руки, словно хотела обнять свой народ, защитить его, как сама богиня-мать. Толпа взорвалась восторгом, захлопала в ладоши, а египтяне вскинули над головой тотемы в знак преклонения. Мелеагр не мог не отметить, что Береника подобной чести так и не удостоилась. Глядя на бушующий народ, Клеопатра уверилась в том, что вызывать подобные чувства в людях для нее не составляет большого труда. Это — особый дар, и она обладает этим даром.